Николай Свечин - Мертвый остров

Вскоре они миновали еще одну гору, под названием Утес. Она была втрое ниже Юноны. Начался прилив. Последние несколько верст всадники ехали по полосе прибоя. Вода поднималась все выше и скоро была уже по колено лошадям. Те стали нервничать. По счастью, гора отступила, и они выехали на равнину. Впереди тесно сдвинулись друг к другу Чибисанские озера. Они оказались больше, чем можно было предположить по карте. Прямо перед разведчиками лежала перемычка. Она выводила сразу к деревне, но, конечно, должна была охраняться. И они пошли на север, в обход.

Большое Чибисанское озеро длиной около шести верст и шириной две с лишним. Его окольцевал со всех сторон невысокий подлесок. На северо-востоке, словно ориентир, виднелась невысокая Муравьевская сопка. Деревню было не разглядеть за кустами. Разведчики привязали в распадке коней. Затем быстрым шагом, стараясь не шуметь, пошли по звериной тропе. Следов человека нигде не встречалось. Вдруг они спугнули выводок каких-то птиц и остановились в досаде. Стая могла их выдать – просто так средь бела дня пернатые не взлетают. Заметили это на том берегу? Может, подумали на медведя?

На всякий случай они решили часок обождать. И угадали. К концу отдыха на тропе появился человек в арестантском азяме, с берданой в руках. Он внимательно смотрел под ноги и по сторонам. Лыков с Голуновым благоразумно лежали в кустах. Алексей узнал по приметам Садрутдинова. Того самого, которого не обнаружил в Воеводской тюрьме. Вот и встретились! Стало ясно, что догадка верна: лагерь беглецов в деревне.

Пропустив арестанта, разведчики двинулись дальше. Теперь они почти бежали. Перешли вброд какую-то речушку [76], обогнули озеро и на Муравьевской сопке устроили наблюдательный пункт.

Алексей поразился открывшемуся виду. Наверное, здесь самое странное место на Сахалине! Близко друг к другу скучились три больших озера. И это еще не все! На северо-востоке просматривалось огромное зеркало залива Мордвинова. Айны считают его озером и называют Тунайча. Но фактически это морской залив, глубоко и замысловато проникший в сушу. А на юго-востоке – лагуна Буссе. Она меньше, и рисунок ее проще: словно бычий пузырь. Все озера и заливы поместились в лощине между двумя горными хребтами. И воды там было больше, чем суши.

В лагуне Алексей разглядел черную точку. Он передал бинокль товарищу.

– Глянь. Кажется, это корабль.

Калина Аггеевич припал к окулярам.

– Он. «Окаги-мару», ети их за ногу! Не зря ехали.

– Подожди, – осадил его Алексей. – По карте бухта Буссе мелководная. Особенно сам вход в нее. Там намыло речкой песчаную отмель, и шхуна внутрь войти не могла.

– Но ты же видишь, что она там стоит! Грош цена тем картам!

– Ну, если айны углубили протоку… – стал рассуждать Лыков. – Всего несколько саженей шириной, чтобы прошла шхуна…

– Так и было! – убежденно сказал пластун. – Понятно теперь, откуда у них много риса! «Садовники» устроили тут убежище. С моря шхуну не видно. А русское начальство смотрит в бумажки…

– Но Хомутов ловил здесь давеча осетров и тоже не разглядел корабль!

– Не разглядел потому, что вчера его здесь не было. А ночью он пришел. Понимаешь, Алексей Николаич, что из этого следует?

– Что побег Царю назначен на ближайшие дни, – констатировал Лыков и помрачнел.

Закончив любоваться панорамой, разведчики занялись делом. Брошенная деревня, цель их похода, оказалась в двух верстах южнее. Она хорошо просматривалась в бинокль. Наблюдение открыло много интересного. Действительно, на перешейке между двумя Чибисанскими озерами стоял караул. Лыков увидел, как его сменили и как вернулся с обхода Садрутдинов. Они с замененным часовым вошли в избу о трех окнах, что в середине порядка. Рассказ Хомутова подтверждался. Во дворе избы были навалены дрова. Похоже, все в сборе. Осталось выяснить, есть там онива-бан или только «зеленые ноги».

За три часа они разглядели всех пятерых беглых – те по очереди справили на улице малую нужду. И не увидели ни одного японца. Значит, они возле шхуны, в лагуне Буссе.

– Ну что, Калина Аггеевич, пойдем? – буднично сказал Лыков.

– Пойдем, – в тон ему ответил комендант. – Пленных будем брать или как?

– Меня тут одна женщина на днях стыдила… – вздохнул сыщик. – Хорошая женщина. Говорила, что я за Бога решаю, кому жить, а кому нет. И, значит, убийца. Наверное, она права… Давай поробуем на этот раз крови поменьше пролить, а?

Голунов поморщился:

– Глупость сказал! Там пять сердитых мужиков. Без стрельбы их не взять. Ежели кто и сдастся, как его в Корсаковск доставить? На шум прибегут «садовники». Налегке, без пленных они нас живо догонят… Тут дай бог до коней добежать и ноги унести!

Лыков вздохнул и пошел с горы вниз…

Дорога до Чибисани заняла у них чуть не час. Пришлось ползти по бывшим огородам. Наконец приятели оказались во дворе общественной избы. Замерли возле ветхой двери, приготовились. Изнутри слышались громкие голоса.

Алексей взялся за дверную ручку, Калина Аггеевич вскинул ружье. Пора! Дверь отлетела, и разведчики ворвались в избу. За большим столом пятеро каторжников резались в карты.

– Руки вверх, сволочь!

– Сдавайся!

Беглые, вместо того чтобы испугаться, почему-то развеселились.

– Гы-гы-гы! Явились, не запылись! Мы тут уж ждать устали…

Алексей сразу понял, что дело неладно, но предпринять ничего не успел. Из-за печки и в окнах показались ружейные стволы. Еще несколько ткнулись сзади в спину. Сопротивляться было бесполезно…

Комнату заполнили японцы, низкие, коренастые, в знакомых черных одеждах. Один снял с лица башлык и оказался бакалейщиком Ёэмоном. А точнее, капитаном Такигавой.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич! – сказал он, улыбаясь. – Давненько не виделись!

Капитан говорил по-русски без малейшего акцента.

– Здравствуйте, капитан. Вижу, ваше произношение сильно улучшилось. Брали уроки?

Такигава хохотнул и тут же бросил презрительный взгляд на Голунова.

– Уже растрепал? Вот болтун!

Обезоруженные пленники стояли посреди избы. Капитан одной фразой выгнал каторжных на улицу, сел за опустевший стол и оценивающе посмотрел на Алексея.

– Ну, как будем жить дальше?

Тот пожал плечами, стараясь казаться спокойным.

– По-разному можно…

Он был зол на себя, на Голунова, на всех на свете. Вляпались как последние дураки! Два бывалых пластуна… Идиоты!

– Если вы убьете начальника округа, больше вам с Сахалина не забрать никого, – попробовал спастись сыщик. – Лавочка закроется на много лет вперед.

– Если мы вас отпустим – представим на секунду такую возможность, – лавочка тоже закроется, – возразил японец. – Ведь именно для этого вас командировал сюда Департамент полиции, не так ли?

– Так. Хотя не понимаю, откуда вы это узнали, – соврал Лыков. – Давайте зайдем с другой стороны. В Корсаковской кандальной тюрьме сидят Царь и парочка негодяев. Вроде бы они вас интересуют?

– Как вам хочется жить… – констатировал Такигава. – Правильно. Именно в этой плоскости лежит возможность договориться. Не желаете ли чаю? Зеленый, хороший. В России такого нет. Когда я жил у вас, очень по нему скучал.

– А налейте, – согласился надворный советник.

Обстановка в избе неуловимо, но изменилась. Пленников не убили сразу – уже хорошо. Кажется, капитан хочет о чем-то договориться… Казнь начальника округа японцам вряд ли на руку. Вот у Голунова дела плохи. Для японцев он предатель. И сейчас Лыкова сажают за стол, а Калину Аггеевича Такигава демонстративно не замечает.

Им подали чай в тех же маленьких чашках, что и в бакалейной лавке Ёэмона. С собой он их таскает, что ли?

Алексей пригубил и похвалил:

– Да, вкусно. Где вы нас увидели? Неужели с Юноны?

– С нее, – подтвердил японец. – Мы могли застрелить вас еще там. Но было интересно посмотреть, как вы замыслили операцию.

– И что?

– Неплохо. Для русских. И никуда не годится для кёдан.

– Для кого, простите?

– Ну для онива-бан, синоби, кёдан… У этих людей, – капитан кивнул на своих помощников, – много имен.

– Ага. Как бы поступили кёданы?

– Гора господствует на местности. Единственная дорога на Чибисань проходит под ней. Легко предположить, что именно на Юноне поставят засаду или наблюдательный пункт. Поэтому мы обошли бы ее с севера, по плато. Это заняло бы больше времени, но было бы неожиданно для противника.

Лыков лишь вздохнул. Действительно, они с Калиной приняли глупое решение. С каторжниками оно бы прошло. А с японцами нет…