Оливер Пётч - Дочь палача

Кто-то задел их отсюда.

Здесь прошел кто-то еще? Но кто? И куда? Здесь было только два выхода. Из одного он недавно вылез, а второй заканчивался тупиком.

Кроме, конечно, тоннеля над головой.

Палач осторожно приблизился к нижнему краю дыры и взглянул наверх. Бледно-желтые корни, словно пальцы, касались лица.

В это мгновение, словно огромная летучая мышь, что-то обрушилось на него из дыры. Куизль инстинктивно прянул в сторону и больно врезался плечом в глиняную стену. Но все же ему удалось удержать фонарь. Палач быстро нащупал дубинку на поясе. В тот же миг он увидел человека, который ловко перекатился по полу и сразу встал. На нем был ярко-красный камзол. Шляпа с петушиным пером слетела во время прыжка. Правая рука отсвечивала белым, в ней был закреплен факел. Левая сжимала рукоять сабли.

Дьявол улыбнулся.

– Хороший прыжок, палач. Но ты и вправду думаешь одолеть меня этим?

Он указал на дубинку в руке Куизля. Якоб в это время расставил ноги и покачивал могучее тело из стороны в сторону, дожидаясь нападения. Дубинка в его ручище и вправду выглядела игрушечной.

– Для тебя в самый раз, – сказал он. – Когда я разделаюсь с тобой, тебя мать родная не узнает. Если она у тебя есть.

Продолжая улыбаться, про себя Куизль проклинал все на свете. Ну и тупица же! Он сам привел наемника к детям! Ведь ясно же было, что дьявол проследит за ними. Попались на его уловку, как идиоты!

Краем глаза он пытался разглядеть туннель позади себя. Дьявол прав. Одна только дистанция сводила на нет все его шансы против вооруженного саблей. Тем более что дьявол был умелым бойцом. Даже по узорам, которые он выписывал клинком, Куизль заключил, что перед ним по меньшей мере равный противник. Хромота, казалось, нисколько не стесняла солдата. Может, в дальней дороге это и мешало. Но в любом случае человек перед ним не испытывал никаких неудобств. Напротив, в нем кипела жажда боя.

Куизль перебирал в голове возможности, которые у него оставались. Об отступлении нечего было и думать. Дьявол изрубит его в куски, не успеет он даже нырнуть в проход, ведущий к колодцу. Оставалось лишь надеяться, что Симон вовремя заслышит драку и подоспеет на помощь. А пока нужно тянуть время.

– Давай же, или ты только против женщин и детей такой смелый? – громко выкрикнул Куизль, рассчитывая, что Симон сможет услышать. При этом он еще раз глянул в сторону прохода.

Дьявол сочувственно скривил губы.

– О, ты рассчитываешь на помощь? – спросил он. – Поверь, эти ходы настолько глубокие и так ветвятся, что крик твой упрется в ближайшую стену. Я знаю такие дыры. В войну несколько раз выкуривал из таких крестьян. Когда они вылезали полудохлые, рубить их было проще простого. А что касается лекаря… – Он указал на узкий выход. – Пускай приходит. Только он высунется, я ему голову как курице отрублю.

– Клянусь, дьявол, если хоть один волос упадет с головы Симона или Магдалены, я тебе все кости переломаю, – прошептал палач.

– О, это ты, конечно, умеешь. Это все-таки твоя работа, так ведь? – ответил солдат. – Но не беспокойся, твоей дочерью я займусь позже. Хотя… честно, я не представляю, что с ней сейчас учинили мои приятели. У них, знаешь ли, давно не было женщины. Это их немного… распустило.

У Куизля потемнело в глазах. В нем проснулась ярость. Жестокая ярость.

Возьми себя в руки. Он хочет, чтобы ты потерял над собой контроль.

Он несколько раз глубоко вдохнул. Ярость поутихла, но не намного. Палач осторожно отступил на пару шагов назад. Пока он говорил, он пытался закрыть собой выход из лаза. Когда Симон выберется из него, дьяволу придется сначала обойти Куизля. А что потом? Тощий студент и старик с дубинкой против опытного вооруженного солдата… Нужно время. Время, чтобы подумать.

– Я… я тебя знаю, – сказал он. – Мы уже виделись как-то, тогда, в Магдебурге.

В глазах дьявола промелькнула нерешительность. Лицо его скривилось, как сегодняшним утром в саду Якоба.

– В Магдебурге? И что же ты забыл в Магдебурге? – спросил он наконец.

Палач стал покачивать дубинкой.

– Я был солдатом… таким же, как ты, – ответил он. Голос стал сиплым. – Я никогда не забуду тот день. Двадцатого мая 1631 года мы под командованием Тилли обрушились на город. Старик тогда, еще с утра, объявил всех жителей вне закона.

Дьявол кивнул.

– Верно. Значит, ты и вправду там был. Что ж, тогда у нас в самом деле есть что-то общее. Жаль только я тебя, хоть убей, не вспомню.

Потом лицо его дернулось.

– Ты… человек с улицы! Дом под городской стеной… Теперь вспомнил!

Палач на мгновение прикрыл глаза. Воспоминание вернулось. То, что в саду перед своим домом представлялось лишь смутными обрывками, обрело теперь форму. Образы сыпались на него, словно град.

Грохот пушек… В стене пробита брешь. Женщины и дети кричат и убегают по улицам. Некоторые спотыкаются, солдаты тут же подскакивают к ним и рубят на куски. Кровь рекой стекает по переулкам, и люди с криками скользят в ней. Из богатого дома слева доносятся вопли и плач. Крыша и второй этаж уже охвачены огнем. В распахнутых дверях стоит человек и за ноги держит младенца вниз головой, словно ягненка на бойне. Ребенок плачет так громко, что его ор перекрывает пушечный гром, смех солдат и рев пламени. На земле валяется мужчина в луже собственной крови. Перед солдатом на коленях ползает женщина и тянет его за камзол.

– Деньги, говори, где чертовы деньги, языческая шлюха!

Женщина лишь плачет и качает головой. Младенец кричит и кричит. Тогда мужчина размахивается и бьет ребенка о дверной косяк. Один раз, два раза, три. Крики умолкают. Взмах сабли, и женщина заваливается набок. Солдат оглядывается на другую сторону улицы, глаза его горят безумием и смотрят насмешливо. Рот словно свело судорогой. Он взмахивает рукой. Рука его белая, скрюченные костяные пальцы словно манят присоединиться к ужасной резне. Затем солдат скрывается в доме.

Сверху доносятся крики. Ты бежишь вслед за ним, перепрыгиваешь мужчину, женщину и ребенка, взлетаешь вверх по пылающей лестнице. Комната слева – солдат стоит перед молодой девушкой. Она лежит на столе среди разбитой посуды и графинов, окровавленное платье задрано до бедер. Солдат улыбается и указывает тебе приглашающим жестом. Девушка уставилась в пустоту, в глазах застыл ужас. Ты сжимаешь саблю и бросаешься на мужчину. Но он уворачивается и выбегает на балкон. Ты бросаешься за ним, и он спрыгивает с трехметровой высоты на улицу. Неудачно приземляется и падает, потом ковыляет в боковой переулок. Прежде чем скрыться, он указывает на тебя костяной рукой, словно хочет пригвоздить пальцем…

Что-то свистнуло.

Воспоминания Куизля резко оборвали – сабля дьявола метнулась ему точно в голову. В последнее мгновение палачу удалось отскочить, но клинок задел плечо, и оно взорвалось тупой болью. Куизль отступил спиной к стене. В свете факела лицо дьявола исказило ненавистью, шрам, протянувшийся от уха до рта, нервно подергивался.

– Это был ты, палач! Из-за тебя я покалечил ногу, из-за тебя я теперь хромаю! Клянусь, ты сдохнешь в тех же муках, что и твоя дочь!

Солдат снова занял исходную позицию. Он встал посреди пещеры и ждал новой оплошности противника. Палач выругался и потер раненое плечо, рука тут же покрылась кровью. Он быстро вытер ладонь о плащ и снова сосредоточился на наемнике. Света фонаря едва хватало, чтобы разглядеть его смутные очертания. Только благодаря факелу противника Куизль смог рассчитать направление для удара. Он сделал обманное движение вправо, а затем метнулся к дьяволу слева. Тот неожиданно шагнул в сторону, и палач пролетел в противоположную стену. В последний момент он рванул дубинку вверх. Удар, предназначавшийся противнику в затылок, угодил, по крайней мере, в лопатку. Вскрикнув от боли, дьявол отступил назад и тоже уперся в стенку. Теперь они стояли друг напротив друга; каждый прижимался спиной к стене, уставясь на противника.

– А ты неплох, палач, – сказал дьявол, переводя дыхание. – Впрочем, я знал это. Еще в Магдебурге я понял, что ты равный противник. С радостью погляжу, как ты будешь корчиться в агонии. Я слышал, на островах в западной Индии дикари съедают мозги более сильных врагов, чтобы перенять их силу. Думаю, с тобой я поступлю так же.

Он без всякого предупреждения ринулся на палача. Сабля просвистела в воздухе, направленная точно в горло. Куизль инстинктивно поднял дубинку и отвел клинок в сторону. Дерево треснуло, но не раскололась.

Куизль врезал дьяволу локтем в живот, так что тот охнул от неожиданности и метнулся к противоположной стене. Они поменялись местами. По стенам плясали тени, факел с фонарем метали по пещере красноватые отсветы.

Солдат скорчился, застонал и прижал руку с саблей к животу. Тем не менее он ни на секунду не выпускал палача из виду. Куизль воспользовался передышкой и осмотрел рану. На рукаве повыше левого локтя зиял широкий разрез. Из него сочилась кровь, однако рана оказалась неглубокой. Куизль сжал кулак и подвигал плечом, пока не почувствовал боль. Это хорошо – боль означала, что рука еще слушалась его.