Валентина Андреева - Ложь напрокат

– Все бабы – дуры, – заметила подруга. – Местами. Кроме Галки. Ну и еще нескольких человек. А мужики – козлы сплошняком. Как же она действовала?

– Думаю – очень просто, – подала голос Оксана. – С ее приятной внешностью, манерами, рациональным умом вкупе с редкой безнравственностью и беспринципностью ничего не стоило найти подход к любому кандидату. Мужик терял голову, а она сообщала жене, что у нее на голове диадема из рогов. Поэтапно, но оперативно становилась лучшей подругой несчастной, и вместе они разрабатывали план – как вернуть мужика в лоно семьи. Галина Юрьевна приносила себя в жертву – обязывалась отбить мужа у любовницы, то есть у себя самой, не переходя рамки дозволенного, и доказать «козлу», что самая лучшая женщина в мире – его жена. В конечном счете мужики, подразорившись и придя к выводу, что все бабы стервы, действительно возвращались в семью. Ругали любовницу страшными словами, не раскрывая секретов, на какую сумму были одурачены. Мужчины в дураках ходить не любят.

– Фи-и-и-га себе! – воскликнула Наташка.

– Ни фига, – машинально согласилась я. – Оксанка, а как ты до этого додумалась?

– Ну ты же сама обозвала меня умной. Просто начала рассуждать, как можно было стать подругой обманутой жены. Вспомнила содержание ее анонимок и телефонного разговора. Зачитаешься и заслушаешься!

– Ты понял, Степа, какие бывают женщины? – трагическим басом прогудела Анастас Иванович и тревожно оглянулась, не найдя мужа под боком. Степан Иванович, опершись на подлокотник кресла, мирно спал в сторонке. – Не понял… – немного растерялась соседка, но не надолго. – Ну и не надо. Достаточно того, что я поняла. А где же эта Галина Юрьевна жила все это время?

– Да кто ж ее знает? – Наташка шлепнула себе на тарелку еще один кусок торта. – Заесть сладеньким, что ли?.. – пробормотала она. – Такой неприятный осадок. Галка могла пристроиться где угодно. Скорее всего, какой-нибудь дурак снимал ей квартиру. Во всяком случае, мы ее увидели после большого перерыва. Когда явились на девять дней. Кстати, Татьяне следует сказать правду. Нехорошо как-то получается. Перед памятью Ольги. Зачем она только приехала в Бутово? Может быть, решила поменять квартиру на этот район? А может быть, каким-то образом отыскала сестру?

– Отыскала, отыскала… – подал голос всеми забытый Листратов. Забытый лично мной Димка сидел с ним рядом. – Ну, мне пора, – заторопился вдруг Листратов. – Вы еще тут посидите, поговорите… Оксана Романовна, уж как-нибудь в понедельник выберите время, загляните ко мне в прокуратуру. Без сухарей… Не обижу! – повернулся он ко мне и склонился в шутовском поклоне. – Я вот тут послушал и решил, что ты хороший аналитик. Но только не в том, что касается лично тебя. Мой совет – пожалей близких. Но ведь другую голову тебе не приставишь… Ладно. Будьте здоровы. Пробелы в твоем рассказе я постараюсь восполнить. Попозже.

Он встал. Вслед за ним поднялся и Димка. Я решила Листратова не провожать. Что-то мне не очень понравилось про мою голову… И потом, его выступление – явная провокация. Окрыленный муж будет теперь цитировать Листратова, как классика. В том плане, что я умная, но по жизни – дура дурой.

Анастас Иванович сидела ни жива ни мертва. Проснувшийся Степан Иванович легонько обмахивал ее программой передач.

– Ирочка, – пробасила она, – я никогда не думала, что вы работаете в органах…

Я попыталась ее разубедить, но оставила это бесполезное занятие. Она мне не поверила и посоветовала Димке освободить меня от занимаемой должности по его собственному желанию. Доев громадный кусок торта, бедняжка пожаловалась, что после сегодняшних событий у нее напрочь пропадет аппетит. Вызвав Наташку на кухню, я тихонько намекнула, что Анастас намеренно осложняет мою и без того пошатнувшуюся семейную жизнь. Меня пора спасать.

– Ну почему осложняет? – рассудительно заметила Наталья. – Это она так тебя жалеет. От всей души. А душа у нее, судя по размерам тела, больша-а-ая! Ладно, сейчас провожу ее…

Подруга отправилась назад, из холла до меня донесся ее громкий голос:

– Анастасия Ивановна! У вас есть что-нибудь болеутоляющее? У Иришки всю голову скрючило – дикая головная боль. Наверное, ей необходимо отдохнуть.

Через пару секунд все сидевшие за столом были уже на кухне. Честно говоря, я не представляла, как может скрючить голову, но на всякий случай наклонила ее к правому плечу и сморщилась. Через минуту я оказалась на кровати. Все в том же окружении. Наташка с удивленным лицом – уверена, она не притворялась – слушала, как заботливая Анастас Иванович обещает мне в скором времени инвалидное кресло. Встревоженный Димка открывал ампулу с баралгином. Шприц уже лежал наготове. Я поняла, что сопротивление бесполезно, и закрыла глаза. От безысходности…

Пять минут спустя вся компания возобновила посиделки за моими конфетами и тортом – зачем только Сережка припер такой большой!.. Основной темой разговора, подозреваю, было время, в течение которого я оклемаюсь. Не ошиблась! Не зря Листратов обозвал меня хорошим аналитиком. Первым навестил меня муж. И сразу начал придираться к моему цвету лица. Какой уж тут цвет, при закрытых-то шторах? Потом ему не понравились мои глаза, а следом и губы. Они оказались с опущенными вниз уголками. А какие ж они должны быть, если вам откровенно заявляют о вашем уродстве?

– Заканчивай обход! – раздался спасительный голос Наташки. – Не в больничной палате. Распоясался тут! Тебе что, ее на выставку вести? Чем она тебе не нравится? Волосы дыбом – это от баралгина. Он болезненный. Синяки под глазами – тушь размазалась. Губы вниз уехали? Так это у нее с рождения. Ты просто раньше не разглядел. А цвет лица? Вот цвет лица – да. Но эта бледность от страха. Ты пугаешь ее своим присутствием. Она боится твоих нотаций до дрожи в коленках. – Наталья решительно развернула обалдевшего Димку к двери и слегка подтолкнула к выходу: – Иди, иди. И помни! Нас надо любить такими, какие мы есть…

Заглянула попрощаться Оксана. Убедившись, что Димка ушел, Наталья прыснула:

– Не волнуйся, Ирка притворяется. Я просто предприняла неудачную попытку выжить соседей. Кто ж знал, что с ними нельзя себя вести как с нормальными людьми. Вы тут посидите, а я исправлю положение… – Наташка выскочила.

Оксана присела ко мне на кровать и сказала:

– Какая все-таки странная штука судьба… Раньше у меня была размеренная, казалось, просчитанная во всех вариантах жизнь. Я была уверена, что каждый человек – хозяин своей судьбы. Но она взяла и посмеялась надо мной… Спасибо тебе. И не за то, что поверила в мою невиновность, – за это особая благодарность. А за то, что заставила меня сюда приехать. Я смотрю на все совершенно другими глазами. Ненависть ушла. Просто оказалось, что жизнь свела меня с глубоко несчастными и в то же время счастливыми людьми. Им бы жить да жить… Будь они оба живы, я, наверное, сейчас сделала все от меня зависящее…

Она тихо заплакала. Я не мешала. Это хорошие слезы. Добрые.

– Что, так плохо? – раздался от двери нежный рокот Анастаса Ивановича. Степана Ивановича за ней видно не было, но на его несомненное присутствие указывали робкие попытки попрощаться.

– Да нет, ей хорошо, – пролезла в комнату Наталья. – Вот Оксана и обрадовалась – расчувствовалась. Ириша сейчас встанет. Ирка, по твоей просьбе из комнаты Ленусика магнитофон приперли.

– Ну мы пойдем, – заторопилась Анастас Иванович, оттесняя супруга задом. – Степе пора принимать лекарство…

– При чем тут магнитофон? – спросила я, вставая с кровати.

– При твоем самочувствии. Неужели не дошло? Специально подчеркнула, так как на соседку нормальные доводы не действуют. Я думала, они тебя пожалеют и раскланяются, оставив отдыхать, ан нет! Оксанка сразу собралась, и, если бы я ей не шепнула: «Сидеть!», она бы уже дома была. Пришлось применить антидовод. Сказала, что ты пришла в себя и просишь веселья и танцев. Побочное действие баралгина. Результат налицо. Сейчас вот еще с Димкой душевно поговорю…

– Не надо, – испугалась я. – Он меня заставит обменять квартиру.

– Не говори глупостей. И не перечь специалисту-психотерапевту. Не такие люди ломались!

Наталья убежала, а я принялась рассказывать Оксане историю нашего расследования. Некоторые моменты вызвали у нее истерический хохот – вполне нормальную реакцию нормального человека. Уехала она от нас поздно. Торопиться было некуда. Свекровь вместе с родителями была на даче. Я удивилась – в такую погоду? А потом подумала: если в доме тепло и уютно, дождь за окном не помеха.

Аленка и Славка заявились домой, несмотря на запрет.

– Все правильно, – печально сказал сын, наблюдая за процессом мытья посуды. – Мы с тобой, Алеха, живем в трудное время, когда некоторые родители готовы обнести куском собственных детей. Сэкономить на них, чтобы пустить пыль в глаза нужным людям.