Саймон Ливек - Демон воздуха

Ни один из них не сделал в мою сторону ни шага. Под ногами у Сияющего Света лежали какие-то бесформенные груды. Озноб прошиб меня, когда я осознал, что это были человеческие тела, и среди них мой брат.

А между тем на берегу поднялась настоящая суматоха. Из темноты доносились голоса, среди которых я узнал голос хозяина; кто-то отчаянно ломился по кустам.

— Что ты сделал с моим братом?

Сияющий Свет посмотрел себе под ноги, как будто впервые за все время. Я услышал глухой пинок и потом стон моего брата.

— Похоже, он еще жив.

Он перешагнул через тело Льва, и я заметил, как в звездном свете блеснул клинок — он по-прежнему был вооружен мечом.

— Мне нет никакого дела до твоего брата. А вот с тобой нам надо разобраться сейчас же, а потом мы уйдем.

Тут в разговор вмешался Проворный:

— Подожди-ка, Сияющий Свет…

Молодой торговец выступил вперед:

— Подождать? А чего ждать-то? Разве мало тебе того, что рассказала Лилия? У нас нет времени!

Размахивая мечом, он пошел на меня, я же начал судорожно вспоминать воинскую выучку, которую проходил в школе жрецов. Там нас заставляли участвовать в потешных боях с дубинами и даже с оружием, способным пустить настоящую кровь. «Руби сплеча, а не мелкими тычками, — учили нас. — Старайся добраться до ног и рук. Не меть в живот, где рана может быть смертельной, — ведь нам нужны пленники, а не трупы. Ухвати противника за волосы и заставь его подчиниться…»

Но сейчас у меня не было оружия, да и предстоящий бой не предполагал правил, поэтому я попятился.

— Разобраться со мной хочешь? Не понимаю! Зачем нам разбираться?

А между тем шум на берегу усилился. Люди шумели в зарослях тростника, словно гнались за животным. Мой противник замер и прислушался, но глаз с меня не сводил.

— Ты ведь знаешь, кто я?

— Да, знаю, хотя ты и дурачил всех долгое время. Даже когда я понял: никакого Туманного не существует, я не сразу сообразил, что это ты. Я принимал тебя за своего старого соперника Тельпочтли.

Молодой торговец рассмеялся:

— Ты думал, я Тельпочтли? Вот смех! Я не знал, что так хорошо умею перевоплощаться!

— Да, я принял тебя за Тельпочтли и думал, будто Проворный его сын. Я представить себе не мог, кто еще мог ненавидеть меня так сильно, что готов был пойти на убийства, лишь бы добраться до меня. Но потом до меня дошло: под маской жреца мог оказаться только ты и никто иной… Но зачем?! Скажи мне, Сияющий Свет! Зачем тебе все это понадобилось?

Меч снова блеснул в его руке, когда он перехватил его поудобнее. Я не отрываясь смотрел на него и все ждал, когда он хоть на мгновение отведет глаза.

— В самом деле забавно, что ты принял меня за этого Тельпочтли, — задумчиво проговорил он. — Ведь его, знаешь ли, нет в живых — его принесли в жертву тарасканцы. Рассказать, как было дело?

— Ну расскажи.

Я вдруг понял, почему он предложил это, — наслаждаясь вкусом победы, он хотел протянуть удовольствие. А моей задачей было заставить его говорить подольше, тогда я мог дождаться удобного случая и добраться до его меча. Или хотя бы попросить мальчишку Проворного о помощи. Все это время он маячил за спиной у Сияющего Света и как будто хотел что-то сказать, только не находил слов.

— Помнишь ту девушку, Яот? По имени Маисовый Цвет. Нося в утробе дитя, она со своим любовником вынуждена была бежать из города. Ты ведь отлично знаешь почему. Оставшись здесь, они бы встретили свою смерть. Им не нашлось места даже в долине, так как и там никто бы не захотел навлечь на себя гнев ацтеков, пряча их беглецов. Поэтому они попытались уйти через горы. Там-то девушка и умерла. Она умерла в пещере во время родов.

С берега до нас доносились крики.

Сияющий Свет обернулся на звуки.

Пользуясь удобным случаем, я бросился к нему и попытался поднырнуть под меч, но поскользнулся на палубе и свалился к его ногам.

Я лежал, беспомощный перед ним, слушал свист меча в воздухе и представлял, как он того и гляди вонзится мне в спину.

— Нет!..

В последний момент что-то помешало удару меча, и он плашмя опустился у меня меж лопаток. У меня перехватило дыхание, и я ткнулся лицом в палубу, сломав себе нос.

Над головой у меня происходила какая-то возня, шаркали ноги по палубе — мальчишка снова вмешался.

— Нет! — кричал он. — Не надо! Ты разве забыл, что он мой…

— Заткнись! — взвизгнул торговец. — Плевать мне на это! Слышать ничего не хочу! Заткнись!

Он снова взмахнул мечом.

Извернувшись в последний момент, я увидел, как Проворный отскочил назад, но не слишком проворно. Меч плашмя ударил его по груди, и он закачался, споткнулся об одно из мертвых тел под ногами и со стоном ударившись спиною о стену постройки.

Сияющий Свет издал свирепый боевой клич и, занеся над головою меч, снова повернулся ко мне:

— Полюбуйся, что я по твоей милости наделал! Теперь я тебя точно убью! Все кишки наружу выпущу!

— За что?! — задыхаясь, прохрипел я. На этот раз я вовсе не пытался выиграть время, а на самом деле хотел узнать. — Почему ты меня так ненавидишь?

— А ты не знаешь? Тогда послушай! Ребеночек тот как-то взял да выжил. Тельпочтли пришлось отдать его в деревенскую семью, потерявшую сына. Позже, обзаведясь деньжатами, он выкупил его и взял с собою в Цинцунцан.

Цинцунцан был столицей тарасканцев, и выходит, старик Добрый говорил правду насчет бронзового ножа и его происхождения.

— Разумеется, рано или поздно Тельпочтли пришлось пойти по «цветистому пути смерти». Тарасканцы какое-то время терпели его, но, будучи ацтеком, поселившимся среди врагов, он был заранее обречен.

— А что стало с мальчиком?

— Ах ну да, с мальчиком. С сыном Маисового Цвета.

Я затих, когда он начал щекотать мне шею острием ножа.

— Парню удалось бежать. Он пробрался обратно в Теночтитлан. К тому времени он уже вырос — стал стройным и сильным красавцем, — но он оставался нищим чужеземцем. Чем, ты думаешь, он стал заниматься, чтобы как-то выжить в городе, кишащем сводниками и извращенцами? Все, что у него было с собой, — это только бронзовый нож, который он прихватил с собою на память. Жаль, мне так и не удалось вернуть ему этот нож, когда я убил Верного.

Он продолжал царапать мне шею клинком, и я до боли прижимался лбом к палубе. Мне очень хотелось взглянуть на Проворного, который уже не стонал, а как-то по-детски всхлипывал. Если бы он только смог подняться, подумал я, и подкрасться к своему любовнику с веслом в руках…

— Значит, насчет Проворного я все-таки был прав, — сказал я. — Выходит, он и впрямь ребенок Маисового Цвета. А ты занимался с ним…

— Я нашел его на рынке, в самом плачевном состоянии. Я выкупил его у сводника, заплатив за него товарами, которые, как считала эта старая ведьма моя мамаша, я будто бы спустил на азартные игры. Откуда ей было знать, какое удачное приобретение я сделал! И вот мы прекрасно живем вместе — Проворный и я! Нет, это не то, что ты подумал. Мы все делаем дружно и слаженно. Я придумал Туманного, так как не мог заниматься незаконными ставками под своим именем, а Проворный стал его сыном. Сыном, помощником и посыльным. У него все отлично получалось. Он оказался расторопным, сообразительным, хладнокровным, но… Эх, Яот!.. Он мог бы добиться и большего, если бы ты с самого начала не загубил его жизнь!

— Но разве я…

Не сводя с меня глаз, он крикнул через плечо:

— Проворный, почему ты не хочешь рассказать Яоту, что случилось после того, как умерла твоя мать?

Сначала до меня донеслось только частое, хриплое дыхание парня, потом прерывистым голосом он начал говорить, с трудом выдавливая из себя каждое слово:

— Мне… мне рассказал это Тельпочтли… Это было последнее, что он мне рассказал. — Он умолк на время, потом продолжал: — Рожая меня, Маисовый Цвет металась в горячке, впала в беспамятство. В бреду она все время твердила одно и то же имя — твое!.. Она все время повторяла «Яот!» и ни разу не произнесла имя Тельпочтли! Она твердила твое имя… твое!..

Парень умолк, и за него продолжил торговец:

— Как видишь, Яот, его мать истратила свое последнее дыхание на тебя! Не на кого-нибудь, а на тебя, несмотря на то что ты бросил ее и Проворного на произвол судьбы. А ты напрочь забыл о них обоих!

— Прости! — только и смог вымолвить я.

— Если б не твое равнодушие, она могла бы остаться жива, — угрюмо ответил мне Проворный. — Она бы выжила, если б знала, что тебе не все равно. Она стала бы бороться за свою жизнь.

Опершись на ладони, я потихоньку попробовал подняться, но клинок еще больнее ткнулся в мою спину, и мне пришлось снова уткнуться лицом в палубу.

— И чего же ты хочешь от меня теперь, Проворный? — спросил я, стараясь сохранять самообладание. — Ты жаждешь мести?

Его обвинение я считал несправедливым. Ведь не я же заставил Проворного, Тельпочтли и Маисовый Цвет бежать из города. И разве сложилось бы все по-другому, если бы с нею бежал не Тельпочтли, а я? К тому же я не знал, что эта глупая девчонка, оказывается, любила меня.