Эрик Джиакометти - Братство смерти

Еще одна серьезная ошибка, поставившая его жизнь под угрозу. Отныне он стал свидетелем, которого необходимо уничтожить.

Он зашел в бар и заказал коньяк. Ему необходимо было выпить, чтобы «переварить» ошибку.

И в самом деле, комната ребенка, нетронутая, словно малыш вот-вот должен вернуться, глубоко взволновала его. У него тоже был сын. Что он будет чувствовать, если внезапная смерть отнимет у него сынишку? Но в памяти тотчас всплыла сцена, произошедшая в кинотеатре, когда он был там со своим сыном. Убийца не колебался. Он угрожал Марка и его ребенку. И при этом нисколько не волновался.

Антуан с такой силой сжал стакан, что, казалось, тот сейчас разлетится на осколки. Он только что совершил непростительную глупость. Марка поднял руку, чтобы повторить заказ, но тут зазвонил телефон.

Джек Уинтроп добрался до места встречи. Эйфелеву башню он видел только по телевизору. Он был восхищен грудой металла, возвышавшейся перед ним. Железный колосс походил на механического гиганта, державшего в равновесии небо и землю. Если бы у него был фотоаппарат, он обязательно сделал бы снимки, чтобы потом показать своим домашним. Он быстро огляделся, проверяя, нет ли за ним слежки. Нет, вокруг него фланировали только группы туристов, говорившие на разных языках. Настоящий Вавилон! Он приблизился к основанию башни, чтобы лучше разглядеть свое непосредственное окружение. Джек не хотел, чтобы за несколько часов до отставки ему преподнесли неприятный сюрприз.

Вдруг он насторожился. Он заметил мужчину в белом комбинезоне, резко выделявшегося на фоне туристов, одетых в причудливые наряды кричащих тонов. Он внимательно посмотрел на мужчину. Тот был в шапочке, а на спине красовалась какая-то надпись. Джек присмотрелся… «Париж. Служба…» Все в порядке, это городской служащий. Один из тех типов, что подметают улицы. Наверное, работает сверхурочно… Служащий говорил по мобильному телефону. На мгновение свет фонаря упал ему на лицо. Джек напрягся. Он узнал его. Следовало позвонить «Авроре Источнику». Немедленно.

Париж, IX округ

Звонок мгновенно отвлек комиссара от печальных раздумий. Он схватил телефон и дрожащей рукой нажал на кнопку вызова. У него перехватило дыхание.

— Дорогой брат Марка, ты поистине чудо из чудес! — Убийца говорил насмешливым тоном, однако в его голосе звучало раздражение. — Но не звонишь же ты мне из-под статуи Свободы?

Антуан поставил стакан на стол. Он испуганно оглянулся, словно убийца находился в двух шагах от него.

— Мне удалось выбраться оттуда, и я знаю о тебе все! Где ты? — воскликнул комиссар.

— Что за идиотский вопрос! Ты меня разочаровываешь. Когда ты пришел ко мне, словно вор, и начал рыться в моих бумагах, ты мне больше нравился.

— Как ты узнал об этом?

— Ты поглупел. А где, как не у меня дома, ты мог раздобыть номер моего телефона?

— Отфор, — перебил его Антуан, — я видел комнату твоего сына.

Воцарилось молчание. Голос стал уставшим, обезличенным.

— Моего сына Алекса, да, и что? Ты хочешь отыграться на нем, ты, полицейский…

Антуан колебался. Разговор происходил на фоне какого-то глухого шума, словно его собеседник шел в толпе. Он решил продолжить свою игру.

— Нет. Я никогда не причиню зла ни брату, ни его семье. Ты посвященный, как и я.

— Посвященный, да. Но не как ты. На меня возложена миссия, и я ее выполню. Впрочем, я приближаюсь к цели.

Марка было необходимо выиграть время, чтобы он смог идентифицировать этот шум. Эту чехарду посторонних голосов, вклинивавшихся в разговор…

— Тебе нечего больше сказать? Ты молчишь, брат мой? Ты отдаешь себе отчет, что я близок к разгадке. Я в двух шагах от нее!

Убийца изводил его. Антуан решил уничтожить иллюзию.

— Ты сумасшедший, Отфор.

Внезапно, словно убийца отстранил телефон от уха, Антуан отчетливо услышал женский голос, который выделялся среди хора прочих восклицаний: «Please look at the bottom. 320 metres. Mister Eiffel said that…»[24]

Антуан вскочил, бросил банкноту на стойку и выбежал на улицу. Когда он искал глазами такси, до него донесся ледяной голос убийцы:

— Как только я разгадаю тайну, Марка, я тебя убью. Присоединяйся ко мне, если у тебя на это хватит смелости.

Париж, Марсово поле, памятник, посвященный правам человека

Через мгновение он будет обладать настоящим богатством: абсолютной тайной золота. А также философским камнем и порошком для его получения. Почему полицейский заговорил с ним о его семье? Почему? На какое-то время мысли в его голове перепутались. Хватит задавать вопросы. Пора взять себя в руки. Надо завершить миссию.

Он подошел к памятнику, посвященному правам человека, похожему на египетский храм. Именно он был выгравирован на столбе в пещере под Нью-Йорком. Брат по крови вспомнил стихи Бодлера:

Разумеется. Но он сумел расслышать послание столбов, отделить истину от вымысла и победить темные силы, осмелившиеся встать на его пути. Он обогнул памятник и последовательно нажал на три символа. На пеликана, треугольник и шпагу. Дверь повернулась на петлях. Брат по крови даже не взглянул на зал с пустыми стенами. Его внимание было обращено на лестницу, ступени которой уходили в подземелье. Он закрыл дверь и подошел к отверстию.

Он уже было собрался поставить ногу на ступень, как вдруг инстинктивно отпрянул назад. Внизу горел свет.

Его сердце бешено забилось, по венам растекся адреналин. Если он не является Избранником, возможно, его сейчас поразит молния. Но он был призванным, тем, кому была обещана тайна. И он стал спускаться решительным шагом.

Помещение освещалось слабо, но брату по крови хватило одного взгляда, чтобы понять, куда он попал. В каждой из четырех стен имелось отверстие в форме бойницы, откуда исходил луч света, прямой узкий электрический пучок, напоминающий клинок. Четыре луча пересекались в центре комнаты, там, где возвышалась странная конструкция. В воздухе летала золотая пыль.

Брат по крови сделал шаг вперед. Он узнал алхимическую печь. Очаг в форме ниши, остов из огнеупорного кирпича, а наверху — атанор, стеклянное чрево, где рождался философский камень. Конечное вещество, которое позволяло преобразовывать любой металл в чистое золото.

Брат по крови бросился вперед. Атанор был пуст.

— А что ты думал? Что камень до сих пор находится там?

Из угла комнаты, словно из гробницы, раздался голос.

Убийца прижался к стене. Из мрака появился человек. Седой, но без единой морщины на лице. Его узкие глаза напоминали глаза лисицы, поджидающей добычу.

— Кто вы?! — завопил убийца, размахивая ножом.

— Ты прекрасно знаешь, кто я. И я знаю, что ты наследник Сеневьеров. Мне уже давно известно о вашей семье все. И ты находишься в святилище, которому нет равных.

— Ты лжешь!

— Нет. Эта лаборатория существует на протяжении многих веков. Именно здесь Никола Фламель ставил алхимические опыты через много лет после того, как расшифровал Книгу Адама. В те времена это было тихое местечко, далекое от суеты его квартала. После смерти алхимика дом был разрушен, а подвал, где находилась его лаборатория, опечатан. Время постепенно делало свое дело. Когда было принято решение об участии в строительстве статуи Свободы и Эйфелевой башни, один из потомков сделал на столбах в пещере надпись, указывавшую на местонахождение лаборатории. Да ты сам это видел!

— Ты опять лжешь! Столб был воздвигнут более столетия назад, а памятник, в котором мы находимся, появился в 1989 году!

— Этот памятник является точной копией рисунка, выгравированного на столбе под статуей. Временной ориентир, конструкция, помогающая найти лабораторию Фламеля. Женщина — это Флора де Сеневьер, а ребенок символизирует знание. Мужчина, который на них смотрит, — не кто иной, как Никола Фламель.

— Я тебе не верю. Где золото? Чистое золото?

Андреа Консюржанс показал пальцем на потолок и сказал хриплым голосом:

— Разве ты не видишь послание? Разве ты не понимаешь знаки? Права человека превыше золота, всего золота мира. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я об этом очень долго беседовал с архитектором, когда тот проектировал свой памятник…

Убийца с угрожающим видом подошел к Андреа.

— Последний раз спрашиваю: кто ты?

Андреа Консюржанс провел ладонями по лицу.

— Я четвертый потомок. Тот, кто полностью владеет тайной. Живая память судьбы, объединившей наши четыре семьи.

Брат по крови разразился нервным смехом.

— Ты всего лишь жалкий, выживший из ума старикашка, чье место в морге!