Эрик Джиакометти - Братство смерти

Голосом, искажаемым порывами ветра, гид продолжала свой рассказ. По всей видимости, она прекрасно владела материалом и не упустила ни одной детали. Поистине ни одной.

Андреа смотрел на туристов, слушавших гида в религиозном молчании. В двух шагах другая группа туристов с тем же вниманием внимала гиду-азиату. Чуть дальше своими объяснениями приводил слушателей в восторг чернокожий американец. Всех их объединяло одинаковое рвение.

Андреа погрузился в свои мысли. Прошли столетия, прежде чем появилось это чудо. Чудо, заставлявшее мужчин и женщин забыть на несколько минут о различиях и слиться в единое человечество, созерцая красоту.

Когда он шел назад, ветер донес до него несколько фраз: «И тем не менее, остается тайна, которую никто еще не разгадал. Как Эйфелю удалось добиться, чтобы этот металлический лес стал одновременно прочным и гибким?»

Не дожидаясь ответа, группа зевак закричала от радости: башня зажгла все свои огни. Наивный восторг туристов позабавил Андреа. И вправду, ночью в своем золотом убранстве башня была очень красива. Он улыбнулся.

Ответ был очевиден.

Там, прямо перед ними, находилось золото.

Париж, Эйфелева башня

Алхимическое золото. Прямо перед ними.

Повсюду: в километрах металлических профилей, в восьми тоннах металла, в заклепках с первого по четвертый этаж, в шахтах лифтов, в лестничных ступенях, в металлических тросах, под тысячами ламп, на платформах, в парапетах, на которые они опирались.

Алхимическое золото, ковкое, вечное, образовавшее с железом сплав. Невидимое глазам, но все же заметное при иллюминации. Он мог ощущать легкие вибрации чудесного металла.

Башня из золота. Из самого чистого золота.

В его памяти всплыла одна сцена. Это произошло давно, очень давно в сотне метров от его старинной алхимической лаборатории, когда Марсово поле было огромным плоским пространством. Брат Гюстав Эйфель вместе со своими помощниками делал промеры. Он хотел построить свою башню во славу прогресса, науки, торжествующего разума. Триста метров. Самый высокий монумент в мире. В два раза выше пирамид, гораздо выше самого высокого собора, когда-либо возведенного христианским миром во славу Бога. Восьмое чудо света. Он представлял себе деятельного инженера с лихорадочно горящими глазами, видевшими то, что пока существовало лишь в проекте. А он, Андреа, владелец металлургических заводов в Леваллуа-Перье, счел гениальной идею соорудить на земле второй столб через три года после создания братом Бартольди статуи Свободы. Он изготовил совершенный сплав, добавив к железу ровно столько алхимического золота, сколько нужно было, чтобы придать металлической великанше гибкость и сделать ее неуязвимой под порывами ветра. Литейщики, все братья-масоны, сохранили тайну. Золото послужило созиданию во славу человеческого гения.

Но не только. Для франкмасонов башня служила символом света и слова, света, который должен озарить мир. Он посмотрел на башню, излучавшую свет и разгонявшую тьму. Миллионы профанов даже не догадывались о ее символическом значении. Он ускорил шаг, постепенно удаляясь от башни. Консюржанс вышел на набережную Бранли, чтобы прогуляться вдоль той Сены, которую знал в юности. Париж изменился, но все та же река несла вперед свои воды. Андреа добрался до угла набережной и моста Гренель и остановился перед третьим монументом. Статуя Свободы. Или точная копия оригинала статуи в Нью-Йорке.

Она тоже была красивой. Как много сил ему пришлось приложить, чтобы убедить представителей трех других семей помочь брату Бартольди построить его творение! Он заново переживал те события: заседания в ложе «Эльзас-Лотарингия», банкеты в честь франко-американской дружбы, поездки в Нью-Йорк, чтобы поддержать братьев по ту сторону Атлантики… Решающий разговор с Джозефом Пулитцером, владельцем влиятельнейшей ежедневной газеты Нью-Йорка, поддержавшим строительство статуи. Встреча с братом Ричардом Хантом, американским архитектором пьедестала, церемония закладки краеугольного камня… Все казалось таким реальным! После чего под покровом тайны была построена пещера с двумя столбами, где один раз в год собирались посвященные.

Он вытащил из кармана куртки бумажник и достал потертый листок, сложенный вчетверо. Повертев его в руках, он улыбнулся.

Это была фотокопия обложки учебника по франкмасонству, который он издал на свои средства для братьев в 1838 году. Гравюра, изображавшая обнаженную женщину, выходившую из источника. В протянутой руке она держала зеркало. У ее ног были нарисованы масонские символы: компас, наугольник, шпага, череп… Шпага брата Лафайета, которого он тоже хорошо знал. В то время он выделил часть золота на великое дело независимости и свободы.

На оборотной стороне листа была изображена другая гравюра, датированная июлем 1864 года: обложка журнала «Франкмасон». За двадцать два года до возведения статуи на острове Свободы.

Женщина, одетая в тогу, держала в правой руке светоч, а в левой — Декларацию прав человека. И девиз: «Светоч, а не факел».

Андреа Консюржанс любил эту фразу. Светоч, разгоняющий тьму, а не факел пожаров. Светоч, несущий свободу и знания, рассеивающий мрак обскурантизма. Это больше чем просто фраза. Это было кредо, от которого у него до сих пор бежали по спине мурашки. Как и тогда, когда он читал стихотворение, написанное его подругой Эммой Лазарус в 1883 году и полностью выгравированное на цоколе статуи Нью-Йорка.

Андреа сложил бумагу и спрятал ее. Пора было уходить. Его ждал личный реактивный самолет. Он в последний раз подумал об Эйфеле и Бартольди, двух великих людях, гениях своего времени. О двух братьях, которые возвели столбы, поддерживавшие свод.

Он позвонил Уинтропу на его мобильный телефон, чтобы тот заехал за ним. Вот еще один человек, равнодушный к золоту, и это ему нравилось. Как и Уинтроп, Андреа не любил этот металл. С тех пор как научился изготавливать его своими руками много столетий назад.

Когда философский камень и питьевое золото сделали его бессмертным, золото в виде металла утратило для него привлекательность. Но он знал, какой грозной властью обладало оно над людьми. Он создал «Аврору» только для того, чтобы контролировать самые извращенные последствия этой власти.

У золота нет иной цели, кроме служения людям. В принципе, Андреа был никем. Он презирал других членов «Авроры», ослепленных алчностью, и держал их на коротком поводке, словно собак. Придет время, когда земля очистится от золота и тайна алхимиков станет общедоступной. Но это время еще не настало.

Группа «Аврора» будет продолжать свою деятельность, а ее хозяин, Никола Фламель, лично проследит за ней.

Нью-Йорк, статуя Свободы, месяц спустя

Тяжелые черные тучи нависли над Нью-Йорком, предвещая небывалую грозу. Воздух был теплым, почти горячим.

— Папа, смотри!

Мальчик приник к высокой стене цоколя статуи. Он отчаянно делал знаки отцу, сидящему по-турецки на лужайке и завороженно смотрящему на гигантскую статую, увенчанную короной.

— Здесь по-английски выгравирована какая-то надпись. Переведи ее, пожалуйста.

Раздосадованный, Антуан Марка вышел из оцепенения и поднялся. Он спрашивал себя, действительно ли с ним произошли все эти невероятные приключения. Из любопытства он прошел мимо люка, через который выбрался после одиссеи в пещере с двумя столбами, но ничего не обнаружил. Это место было залито бетоном.

Он помахал рукой сыну, сгоравшему от нетерпения. Путешествие в Нью-Йорк оказалось хорошей идеей. И оно предоставляло возможность отдать последний долг Рэю. Марка положил ветку акации на одну из стен статуи.

После смерти брата по крови один день стремительно сменялся другим. Марка обо всем рассказал Брату Толстяку, который поверил ему далеко не во всем и тихо закрыл дело.

Повесившийся на Эйфелевой башне был официально объявлен самоубийцей, что вполне удовлетворило средства массовой информации, забывшие о двух убийствах в резиденции масонских послушаний. Марка так и не узнал, кем был американец, который помог ему в схватке с братом по крови прежде, чем тот слился с природой.

Через две недели Антуан и его братья созвали траурное заседание, посвященное памяти брата де Ламбра, ушедшего на Вечный Восток. Он записал свою историю в блокнот, который отдал на хранение Андриво и директору архивов с просьбой передать его сыну после своей смерти…

Антуан подошел к пьедесталу и положил руку на плечо сыну.

— Что это означает? — спросил ребенок, показывая на выгравированное стихотворение.

Марка быстро перевел в уме и улыбнулся.

— Это прекрасно. Здесь говорится о свободе и надежде, особенно в конце, — ответил он. — И шепотом добавил: — И о единственном золоте, ради которого стоит трудиться.