Валерий Введенский - Мертвый час

Но на том поводы для радостей моих исчерпаны. Цели, ради которой решился на убийство доброго друга своего Зятюшкова, я не достиг, а мой поступок стал причиной многочисленных несчастий в семье, которую я любил. Всю жизнь, как могу, пытаюсь я загладить вину свою. Удалось ли – скоро узнаю, ибо недалек час, когда предстану перед Всевышнем.

Исповедоваться сельскому священнику не стану, пьяница чересчур болтлив, а ехать к другому нет сил. Знаю, грехов не отпустите, но хоть душу облегчу раскаянием своим.

Итак…

После смерти незабвенных родителей мне пришлось оставить службу, дабы заняться оставшимся после них маленьким поместьем на Брянщине. Обладая характером легким и беззлобным, я коротко сошелся со всеми соседями и всегда был у них желанным гостем, особенно в усадьбах, где имелись дочки на выданье. Одна из них мне приглянулась. Сказать, что Нина Пузанкова была прелестна, значит не сказать ничего. Дышать боялся, когда видел ее. Но из-за своих тучных форм и седых уже волос, видимо, представлялся ей стариком, иначе как по имени-отчеству она меня не называла. Я стеснялся обозначить свой интерес, убедив себя, что Нине еще рано замуж, что еще годик надобно обождать, пока не наступит уставленный законом возраст. Однако охватившее вожделение не давало покоя мне, и, поразмыслив, принял я решение отправиться в путешествие. Посетил родных в обеих столицах, а потом махнул в Воронеж, к своему закадычному армейскому другу Зятюшкову, ставшему к тому времени богатым коннозаводчиком.

Вернувшись домой, обнаружил, что Ниночка похорошела еще больше. Каждый день давал я себе слово объясниться с ее родителями, но все не решался, опасаясь почему-то отказа. И вдруг заявился Зятюшков с ответным визитом. Я устроил прием в его честь. И Нину с родителями пригласил. К моему ужасу, Зятюшков тоже в нее влюбился. Хоть мы и ровесники, благодаря каждодневному катанию верхом он сохранился много лучше и сразу вызвал в Ниночке ответное чувство. Свадьбу сыграли через две недели.

А потом они уехали.

На меня напала хандра. Я похудел, осунулся. Соседи сочли меня неизлечимо больным и распустили слух о скорой кончине. Прознав про то, заявился кузен Базиль, которого я ненавидел сызмальства, такой он был беспардонный. Ощущая себя уже хозяином, Базиль начал третировать дворню, избил управляющего. Я решил: «Ну уж нет, Малаховка тебе не достанется». Встал с постели, вытолкал его взашей и начал возвращение к жизни. Что мне удалось! Я почти забыл про Нину и связанные с ней волнения. Даже партию наметил – некрасивую, зато богатую невесту. Собирался делать предложение ей после поездки в Киев, к одной из тетушек. Старушка собиралась оставить мне свои небольшие, но так необходимые в хозяйстве средства, однако до нее тоже дошли слухи о моей неминуемой кончине. Чтобы тетушку разубедить, я задумал ее навестить и отправился в путь.

Но на тракте столкнулся с каретой Зятюшковых. И снова увидел Нину. Беременность сделала ее еще краше. Как же она очаровательна, как красива! Сердце мое вновь затрепетало. Зятюшков уговорил меня отложить поездку на сутки, и я вернулся в поместье, куда вечером примчался и он пообщаться за рюмкой-другой. Коннозаводчик шумно и подробно рассказывал о семейном счастье своем, а я желал его убить. Зятюшков сам подсказал, как это сделать. Дело, по которому приехал в наши края, касалось Вас, Андрей Петрович, и подделанного вами векселя. План убийства созрел прямо за столом.

Здесь придется отвлечься, дабы разъяснить пару обстоятельств.

Я всегда был страстным поклонником Мельпомены, со свойственной мне страстью и энергией устраивал в нашей глуши постановки всяких пьес. Потому располагал целым гардеробом костюмов, различных париков и накладных бород.

Обстоятельство второе: в предыдущей своей поездке на одной из станций под скамейкой я нашел паспорт на имя купца Кнестяпина. Смотритель был пьян, оставлять ему документ было небезопасно. Я решил отправить его владельцу почтой, как только приеду в столицу. Но, закружившись в радостных встречах, позабыл и обнаружил документ лишь недавно. Посылать его было уже неудобно, и я отложил паспорт в сторону, решив поразмыслить, как с ним поступить. Теперь стало ясно.

Следующим утром я снова отправился в Киев, прихватив с собой купеческую одежду, накладной парик, бороду, усы и паспорт Кнестяпина.

Прибыв в мать городов русских, наказал кучеру своему остановиться на постоялом дворе, где ожидать от меня указаний. А сам заместо тетушкиного дома отправился в третьеразрядную гостиницу, снял номер, переоделся, предупредил, что несколько дней не буду ночевать, и отправился уже под именем Кнестяпина на перекладных в Чернигов.

Зятюшков собирался в Прилуки лишь через неделю, потому я не торопился и, используя имевшийся гандикап, запутывал следы. В Чернигове нанял ямщика с собственной бричкой и лошадьми и уже следующим утром прикатил в Прилуки. Как и предполагал, городишко оказался убогим, с одной лишь гостиницей, в которой и поселился, потребовав лучший номер. Заполучив ключ от него, сделал дубликат и на следующий день переселился в другой, рассудив, что Зятюшков непременно захочет остановиться именно в этом. Так и произошло.

К тому моменту я уже знал, где Вы, граф, снимаете квартиру, а в местной аптеке купил мышьяк, который по глупой оплошности не прихватил с собой.

Когда вечером Зятюшков отправился на встречу с Вами, его слуга моими стараниями уже пьянствовал в трактире, коридорного я послал за вином… Никем не замеченный, я прошел в лучший номер и щедро насыпал мышьяка в кувшин с водой.

В три часа ночи зашел туда вновь. Если бы Зятюшков к тому времени не испил отравы, я перерезал бы ему горло отпущенным[159] кинжалом. Но мой друг-соперник был мертв. Утром, расплатившись за гостиницу, я сел в бричку и покатил к вашему дому, где поставил на подоконник склянку с остатками мышьяка. И только потом отправился в Киев.

Погостив и успокоив тетушку, я вернулся в поместье. К тому времени туда пришло известие о гибели Зятюшкова. К моему ужасу, вслед за этим случилось непоправимое: Нина выкинула ребенка и померла от кровотечения. Следом преставилась ее мать. После чего отец Нины обезумел. Ездил в Прилуки, Полтаву, Киев, пытаясь заставить власти наказать убийц его зятя, коими считал Вас и ваших товарищей. Но следствие пришло к другим выводам. Тогда он отправился в Петербург, чтобы вывести на чистую воду доктора Тоннера. Но по дороге простудился и скончался.

Согласно завещанию Пузанкова я был назначен опекуном его младшей дочери».

– Нет! Не верю! Не верю! – закричала Четыркина.

Ошарашенные присяжные оправдали обвиняемых, «простив» Автандилу сокрытие тела и кражу денег. Князь и княгиня Урушадзе вернулись в Грузию, вторая беременность Аси разрешилась крепким здоровым малышом.

Нина Жвалевская, вступив в наследство, оплатила Михаилу Волобуеву лечение в швейцарской клинике, после чего юный граф обрел способность передвигаться, хоть и с палочкой. Вернувшись в Россию, молодой человек сделал Нине предложение, которое она приняла.

Князь Тарусов наотрез отказался защищать Четыркину, в суде ее интересы представлял Александрович. Его стараниями Юлия Васильевна была признана невменяемой и помещена в клинику для душевнобольных. Нина ее не навещает.

Вигилянский получил опеку над Леонидиком. Вместе с ним на даче в Ораниенбауме доживают свои дни граф и графиня Волобуевы. Их сын Николай учится в Технологическом. Профессора уверяют, что юноша очень талантлив.

Графиня Елизавета Волобуева по-прежнему пользуется успехом у влиятельных мужчин. С мужем она не живет.

Объяснялись Тарусовы бурно – разбили любимый сервиз. Но в итоге простили друг друга. Объяснился Дмитрий Данилович и с Лешичем. Помирившиеся друзья хотели сие обмыть, но Сашенька категорически запретила.

Когда на свадьбе Прыжовых после сытного обеда заиграл оркестр и начались танцы, Илья Андреевич Тоннер пригласил княгиню на вальс.

– Должна признаться, мне жаль Четыркину. Погубить столько безвинных душ и вдруг выяснить, что в ее бедах виноват человек, которого она любила, – посетовала Сашенька.

Тоннер ответил ей стихами:

– Пушкин? – узнала слог Сашенька.

Тоннер кивнул.

– Вы знали Александра Сергеевича?

– Виделись пару раз. Мы ведь с ним почти ровесники. Только вот Пушкин давным-давно умер, а я зачем-то задержался…

– Знаю зачем – разоблачить Четыркину.

Ныне Ленинградский.