Дэвид Лисс - Заговор бумаг

Я сел на ящик и свесил голову. Кейт нагнулась и поцеловала меня не в губы, а рядом. Она была умна и хотела проверить, что было сильнее — опьянение или вожделение. Если бы я обнял ее покрепче и направил поцелуй в губы, она бы знала, что я не окончательно потерял разум.

Я не двигался.

— Ты ведь не собираешься уснуть, пока мы не познакомились поближе? — сказала она, надеясь, что именно так я и сделаю.

Да, она была девка не промах, эта Кейт Коул. Другая шлюха-воровка давно бы сделала свое дело, Кейт же стояла тихо и смотрела на меня целых пять минут, выжидая, когда я усну, как она думала, более глубоким, непробудным сном. Потом она склонилась надо мной и стала расстегивать мой камзол, ее руки проворно нащупали кармашек для часов. У Кейт был потрясающий талант. Я отметил не без восхищения, что, несмотря на то что она тоже пила, алкоголь на нее не подействовал. Ее пальцы работали так умело, что, если бы я не поспешил, мне пришлось бы требовать возврата не только бумажника сэра Оуэна, но и своих собственных часов.

Я неожиданно и резко встал, рассчитывая одновременно удивить Кейт и сбить ее с ног. Она потеряла равновесие и рухнула в грязь. Как я и рассчитывал, она упала назад и удерживалась руками, чтобы окончательно не упасть навзничь. Это было мне на руку, так как она не могла быстро поменять положение. Тем временем я достал из кармана внушительный пистолет, который всегда носил с собой, и направил дуло прямо на нее.

— Простите мою хитрость, сударыня, — сказал я. — Заверяю вас, что ваши чары не оставили меня равнодушным, но меня привело к вам другое дело.

— Ты фальшивый простачок, — выдохнула она. Даже в темноте было видно, как бегают ее глаза, когда она пыталась сообразить, кто я такой, зачем пришел и какую пользу можно из этого извлечь.

Я держал пистолет твердой рукой. Мое лицо выражало спокойствие и решимость. Шлюхи и воры, как правило, не испытывают уважения к властям, или закону, или даже опасности, но они уважают страх, и ничто так быстро не наводит ужас на улице, как враг, продемонстрировавший свое хладнокровие.

— Это довольно простое дело, и не стоит его усложнять, — сказал я спокойно. — Позвольте мне объяснить его суть. Вчера вечером вы познакомились с джентльменом и проделали с ним то, что собирались сделать со мной. Вы взяли у него несколько вещей, он хочет, чтобы вы вернули их назад. Отдайте мне вещи этого господина, и я не причиню вам зла. Он знает, кто вы, но не собирается отдавать вас в руки властей, если вы будете сотрудничать.

Если Кейт и почувствовала ужас, она этого не показала. Она покусывала свою нижнюю губу, как капризный ребенок.

— А что если я скажу, что вы врете и что я и близко не подходила ни к какому такому джентльмену вчера вечером? Что тогда?

— Тогда, — сказал я очень спокойно, — я буду тебя бить, пока ты не истечешь кровью и не потеряешь сознание. Я буду обыскивать твою комнату, пока не найду то, что мне надо. А когда ты очнешься, то увидишь, что ты в Ньюгетской тюрьме и что ждать тебе больше нечего, кроме дня, когда тебя отведут на виселицу. Как видишь, дорогуша, ты попала в скверное положение. Было бы лучше, если бы ты помогла мне закончить это дело.

Надеюсь, читатель понимает, что я не собирался причинять вреда этой женщине, поскольку не в моих правилах применять силу в отношении противоположного пола. Но у меня имеется несколько принципов, касающихся угрозы применения силы. Обычно, учитывая впечатлительность женщин и их более хрупкую конституцию, одних угроз бывало достаточно.

В данном случае угрозы не возымели действия.

— Я должна помочь тебе закончить это дело, так? — повторила она с издевкой. — Твое дело — отправиться на тот свет, и я с радостью помогу тебе в этом.

В этот момент я понял, что недооценил план Кейт Коул, так как услышал позади себя приближающиеся тяжелые шаги. Было ясно, что Кейт работала не одна и скорее всего это приближался ее партнер. То, что они делали, на их языке называлось «задница и налетчик»: шлюха заманивала пьяную жертву в глухое место и, если выпитого вина было недостаточно, налетчик заканчивал дело. Невзирая на то что я был вооружен, положение мое было сложным, так как я не решался повернуться спиной к Кейт. Все же повернуться было необходимо, и очень быстро, чтобы встретиться лицом с невидимым еще противником.

Я вскочил на деревянный ящик и, уперевшись в неровность на стене, перепрыгнул через все еще лежащую на спине Кейт; быстро повернулся, направляя пистолет перед собой. Тут я увидел громилу из таверны «Бочка и тюк». Он приближался ко мне с клинком наголо. Я стоял вплотную к стене, и это меня сковывало. Не будь у меня в руке оружия, я скорее всего выхватил бы свою шпагу и сразился бы с противником в честном поединке, поскольку считал себя искусным фехтовальщиком, и смог бы обезоружить противника, не рискуя своей жизнью. Но у меня не было времени, чтобы бросить пистолет и обнажить клинок. Сожалея, что приходится прибегать к таким крайним мерам, я спустил курок и выстрелил в приближающуюся цель. Раздался громкий хлопок, последовала яркая вспышка, и я почувствовал, как обожгло мою руку, которая почернела от пороха. Сначала я подумал, что промахнулся, но затем увидел, что бандит остановился и на его заношенной рубашке стало расползаться темное пятно. Он упал на колени, прикрывая руками рану, а спустя несколько секунд упал навзничь, ударившись головой о грязную землю.

Засунув не остывший еще пистолет в карман, я сел на корточки и схватил Кейт, которая уже собиралась закричать. Я зажал ей рот рукой и пытался удержать ее на месте, а она яростно сопротивлялась.

В тот момент я не чувствовал ничего, кроме ярости. Я был буквально ослеплен диким, безудержным гневом. Мне не доставляло никакого удовольствия убивать своих собратьев, и я ненавидел Кейт за то, что она вынудила меня выстрелить из пистолета. До этого мне приходилось лишать людей жизни только дважды. Оба раза это были французские пираты, атаковавшие нас, когда я плавал на контрабандистском судне. И в обоих случаях я испытывал приступ безумного гнева по отношению к убитому мной человеку за то, что он вынудил меня это сделать.

Моя рука крепко сжимала ей рот, и я ощущал, как она корчится от боли, ее горячее дыхание опаляло мою ладонь. В этот момент я почувствовал непреодолимое желание надавить еще сильнее, сломать ей шею, чтобы неприятности, которые она навлекла на мою голову, растворились в этом темном переулке. Возможно, мои слова шокируют читателя. В таком случае его должно шокировать то, что я описал свои чувства, но не сами чувства, которые я испытывал, поскольку всеми нами движут страсти и наша задача — знать, когда им подчиниться, а когда их побороть. В ту секунду я знал, что хочу сделать больно этой шлюхе, но я также знал, что мгновение назад застрелил человека и нахожусь в большой опасности. Однако это не освобождало меня от выполнения задания сэра Оуэна. Необходимо успокоить Кейт, заставить ее сотрудничать, что позволило бы мне закончить дело и выпутаться из ситуации, не попав в лапы мирового судьи.

— Теперь, — сказал я, стараясь говорить очень спокойным голосом, — если ты обещаешь, что не будешь кричать, я уберу руку с твоего лица. Я не причиню тебе вреда, даю слово джентльмена. Ты выслушаешь то, что я хочу тебе сказать?

Она перестала корчиться и слегка кивнула. Я медленно убрал руку и посмотрел ей в лицо, посеревшее от страха, грязное от пороха, которым я ее вымазал.

— Ты убил Джемми, — прошептала она онемевшими от страха губами.

Я взглянул на безжизненную груду, лежавшую рядом:

— У меня не было другого выбора.

— Что тебе от меня надо? — прошептала она. По ее щеке скатилась слеза.

Мои страсти улеглись при виде такого проявления чувствительности.

— Ты знаешь, что мне надо. Мне нужны вещи того джентльмена. Они у тебя?

Она непонимающе покачала головой.

— Я тебе говорила. Я не знаю, о ком ты, — захныкала она. — У меня в комнате есть какие-то вещи. Можешь их взять, если это то, что тебе нужно.

После нескольких вопросов, я узнал, что скопившиеся вещи лежали в ее комнате над таверной «Бочка и тюк». Я этому не обрадовался, так как, имея на руках мертвеца, у меня не было желания туда возвращаться. Однако другого выбора не было, если я хотел вернуть сэру Оуэну его бумажник.

— Послушай меня, — сказал я. — Мы пойдем к тебе в комнату и возьмем то, что я ищу. Если ты будешь вести себя, будто что-то случилось, если я только заподозрю, что ты что-то замышляешь,я тотчас отведу тебя к мировому судье и расскажу ему все, что произошло. Твой дружок был застрелен, когда ты пыталась меня обокрасть, и тебя за это повесят. Мне этого не хочется, но я достану тот бумажник во что бы то ни стало, и мне наплевать, будешь ты жива или мертва, на свободе или в тюрьме.

Кейт неожиданно и резко кивнула, словно договор был пыткой, с которой лучше покончить как можно скорее. Чтобы не привлекать внимания, я достал носовой платок и утер им слезы Кейт, а также стер с ее лица следы пороха. Меня обескуражило такое неожиданное проявление собственной доброты, поэтому я помог ей встать на ноги, но ухватил мертвой хваткой ее руку. Так мы отправились в обратный путь, в «Бочку и тюк». Я опасался, что мымогли встретить друзей Кейт по дороге в таверну, но, видимо, слух о моем пистолете облетел округу, и воры на это время попрятались по своим темным норам и конурам. Никто не хотел появляться на улице, когда констебль будет искать мерзавца, на которого можно возложить ответственность за убийство.