Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

Начиная с 1906 года были проведены реформы по омоложению и улучшению командного состава, повышению его образовательного ценза. Все старшие начальники должны были пройти проверку военных знаний. Это выразилось в принудительном увольнении многих и в добровольном уходе тех, кто боялся проявить свое невежество. «В течение 1906-1907 годов было уволено и заменено от 50 до 80 процентов начальников, от командира полка до командующего войсками округа». Это подсчеты Деникина.

Среди моряков организатором и председателем военно-морского кружка в Петербурге был молодой капитан 2-го ранга, имевший уже тогда значительную известность как талантливый гидролог и специалист по магнитному делу, написавший несколько солидных научных трудов по океанографии и гидрологии. Это был Александр Васильевич Колчак, впоследствии адмирал, командующий Черноморским флотом, а во время гражданской войны - Верховный правитель белого стана.

В короткий срок между концом японской войны и началом мирового конфликта в 1914 году не удалось, конечно, обновить весь командный состав армии и флота. Сохранились устаревшие кадры среди старшего генералитета. Но молодое русское офицерство накануне первой мировой войны находилось на высоком уровне. Это признали во время войны и союзные с Россией державы, и советские военные писатели, не слишком щедрые на похвалу, когда дело касалось офицеров старой армии.

Что касается Деникина, то он считал, что горечь поражения в войне с Японией и сознание своей ужасной военной отсталости толкнули русскую армию на чрезвычайно интенсивную и плодотворную реорганизацию. «Можно сказать с уверенностью, - писал генерал Деникин, - что, не будь тяжелого маньчжурского урока, Россия была бы раздавлена в первые же месяцы первой мировой войны».

В Саратове, как и в Варшаве, служба оставляла Деникину достаточно времени для размышлений. Он пытался проанализировать причины многих важных политических процессов. Однако ни Деникин, ни кто другой не могли предвидеть все причины, ошибки и случайности, которые несколько лет спустя привели Россию к катастрофе. Даже Ленин в те годы думал, что окончит свой век политическим эмигрантом, так и не дождавшись настоящей революции.

В июне 1910 года полковника Деникина назначили командиром 17-го пехотного Архангелогородского полка, расположенного в Житомире и входившего в Киевский военный округ.

К тому времени служба в Саратове настолько ему приелась, что он с радостью принял новое назначение. Да и Архангелогородский полк, основанный Петром Великим, имел прекрасную боевую историю, включая переход с Суворовым через Альпы у Сент-Готарда.

С увлечением отдался Деникин работе по воспитанию полка, учитывая свой опыт в русско-японской войне.

Отбросив в сторону парады, он уделял главное внимание практическим занятиям: стрельбе, маневрам, ускоренным переходам, переправам через полноводные реки, без мостов и понтонов.

С сослуживцами Антон Иванович общался в офицерском собрании. У себя на квартире сборищ не устраивал и вообще избегал принимать гостей. Его мать и старая нянька всюду следовали за Деникиным. Обе понимали по-русски, но говорили лишь по-польски, и все попытки Деникина научить их русскому языку не увенчались успехом. Поэтому мать стеснялась принимать гостей в роли хозяйки. Оберегая ее, сын вел замкнутый образ жизни. Бывали у него дома лишь два-три близких человека. Мать обожала сына, и он с ней всегда был во всем предупредителен и трогательно заботлив. В Житомире скончалась нянька Полося. После ее смерти единственным человеком, с кем мать могла отводить душу, был сын.

Если и случались тогда у Антона Ивановича увлечения, то боязнь ввести в свою семью чужого для матери человека являлась для него основательным препятствием к женитьбе.

В начале сентября 1911 года в Киеве было торжественное открытие памятника императору Александру II. На эти торжества прибыли из Петербурга государь с императрицей и великими княжнами Ольгой и Татьяной. Приехали также Председатель Совета Министров Столыпин, многие другие министры и видные государственные и общественные деятели.

Программа празднеств кроме концертов, оперы включала царские маневры и царский смотр под Киевом, в которых принимал участие и полк Деникина.

«Я был свидетелем, - вспоминал потом Антон Иванович, - того энтузиазма, почти мистического, который повсюду вызывало появление царя. Он проявлялся и в громких безостановочных криках «ура», и в лихорадочном блеске глаз, и в дрожании ружей, взятых на караул, и в каких-то необъяснимых флюидах, пронизывавших офицеров, генералов и солдат - народ в шинелях… Тот самый народ, который через несколько лет с непостижимой жестокостью обрушился на все имеющее отношение к царской семье и допустивший ее страшное убийство…»

Но тогда, в сентябре 1911 года, судьба была милостива к государю. Однако беда стояла рядом. Убит был Столыпин.

Произошло убийство в киевском театре на оперном спектакле «Царь Салтан». Во время второго антракта, когда Столыпин стоял у своего кресла в первом ряду спиной к барьеру оркестра, обернувшись лицом к залу, к нему по проходу быстро направился высокий человек в черном фраке и на расстоянии нескольких шагов в упор два раза выстрелил из браунинга. Одна пуля, попав в правую сторону груди, пробила как раз в середине орден Св. Владимира, висевший в петлице форменного белого кителя. Другая пуля прострелила кисть правой руки.

«Медленными и уверенными движениями, - рассказывал один из свидетелей, - он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желал сказать - все кончено. Затем грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя». Увидев государя, вышедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял левую руку и стал делать знаки, чтобы государь отошел. Но государь не двигался и продолжал стоять на том же месте, и Столыпин на виду у всех благословил его широким крестом».

Возмущенная публика в театре чуть не убила злоумышленника на месте. Он оказался Дмитрием Богровым, бывшим социалистом-революционером, затем анархистом и в то же время агентом тайной полиции, которая и выдала ему театральный билет для охраны высоких гостей. Подробности того, как готовилось покушение, не были опубликованы. Однако служба Богрова агентом тайной полиции и общая небрежность в охране Столыпина в Киеве вызвали толки о попустительстве департамента полиции в этом преступлении.

Столыпин умер сорока девяти лет от роду в конце четвертых суток после ранения. Перед смертью в разговоре с профессором медицины Г. Е. Рейном он сказал, что на лице приближавшегося к нему убийцы - Богрова - он заметил быструю смену выражений; страха, волнения и вместе с тем как бы сознания исполненного долга.

Смерть Столыпина вызвала радость у тех, кто, включая Ленина, мечтал о «великих потрясениях». Она глубоко опечалила Антона Ивановича Деникина. В Столыпине он видел большого патриота, умного и сильного человека. Его аграрная реформа продолжала успешно развиваться и после его смерти. Она была тем шагом, который, по мнению Деникина, направил старую Россию к возможности разрешить самый больной и самый острый вопрос крестьянского землевладения.

Не только либералы типа Деникина придерживались такого взгляда. В сороковую годовщину февральской революции известный марксист Борис Николаевский, всю жизнь находившийся в противоположном от Столыпина политическом лагере, писал: «Реформа, проведенная Столыпиным, в сильной мере изменила лицо русской деревни. Она уже во многом стала иной, чем была в 1905-1906 годах, и если бы не было войны, Россия, возможно, пошла бы путем, на котором не было бы места для аграрной революции типа «Черного передела». Но война пришла и на буксире потащила за собой революцию, Эта революция тотально уничтожила старый аппарат управления, в несколько дней разбила всю огромную машину, которую старая Россия строила столетиями.

Слева Столыпина считали реакционером, справа - опасным революционером. Ирония судьбы заключалась в том, что Столыпин, так много сделавший для укрепления трона, к моменту своей смерти попал в немилость при дворе и что вопрос об его отставке уже был предрешен.

По свойствам своего характера монарх не ценил в министрах твердой воли, ярко выраженных независимых взглядов и ясно намеченной программы реформ.

В период гражданской войны многие из боровшихся с большевизмом искренне жалели, что в их рядах не было человека столыпинского масштаба.

Аграрная реформа Столыпина играла далеко не последнюю роль в расчетах германского Генерального штаба. Готовясь к войне, немцы уделяли одинаковое внимание как стратегическим соображениям, так и расчетам на внутреннюю неустойчивость России. К своему неудовольствию, они могли констатировать факт, что за период столыпинского правления основательный процент крестьянских семей, выйдя из общины, обзавелся частной земельной собственностью. Это укрепляло социальную базу государства. Из крестьянского пролетариата, в прошлом всегда готового участвовать в аграрных беспорядках, крестьяне-собственники постепенно превращались в тех «кулаков», с которыми так беспощадно расправлялась в начале 30-х годов коммунистическая власть.