Клод Изнер - Маленький человек из Опера де Пари

Веселье разгоралось. Мельхиор даже поймал себя на том, что отбивает ритм правым кулаком по левой ладони. Он тут же спрятал руки за спину и, глядя в безнадежно чистое небо, пробормотал:

— Ну что же Ты, Отец Всемогущий? Сегодня потоп устроишь или как?

Господь порешил, что сегодня дождя не будет, так что вдохновленная хорошей погодой Ольга Вологда отправилась на причал узнать цены на аренду лодок.

— Пятьдесят сантимов с пассажира за полчаса! Однако, у этого парня губа не дура! — возмутился Жоашен Бланден, покосившись на прокатчика, который беспечно орудовал во рту зубочисткой, приглядывая за своим лодочным хозяйством.

— Это уж точно! За такие деньги можно неспешно и со всей приятностью пересечь Ла-Манш, дабы поприветствовать коварный Альбион! — поддержал его Тони Аркуэ.

Но дамы уже разохотились до водной прогулки — озеро тотчас было переименовано в «венчальный пруд» и населено страшными морскими чудовищами, вероломно принявшими обличье уток. Спасаться от чудовищ предполагалось метким ударом веслом.

Притаившись в кустах на берегу, Мельхиор Шалюмо наблюдал, как Ольга Вологда усаживается в лодку в сопровождении двух музыкантов, Ламбера Паже и толстого владельца скобяной лавки. Аженор Фералес, Мария, бывший пожарный и две балерины отчалили вслед за ними на другой посудине. А рыбак, которому недавно посчастливилось выудить башмак, с негодующим видом сложил раскладной стул и прибрал снасти.

— Эй, салаги, прибавить ходу! — закричала Ольга Вологда. — Нас преследуют пираты! Если замешкаемся — болтаться нам всем на реях!

Заскрипели уключины, весла взметнулись и, опустившись, вспенили воду, лодка рванулась вперед под дружный хохот и воинственные кличи команды.

— Я лихой капитан! — объявил Тони Аркуэ. — Юнга Вологда — на фор-салинг! Матросы Бланден и Бруссар — налечь на весла, лодыри!

— Сам ты лодырь! — пропыхтел багровый от натуги Жоашен Бланден.

— Дорогуша, я ведь лихой капитан — мы, лихие капитаны, все такие! — парировал Тони.

Ламбер Паже, съежившись на носу лодки, мужественно боролся с водобоязнью — недугом, естественным у человека, который умеет плавать только в море биржевых котировок. Сын разорившегося аристократа, он рано стал сиротой и с годами присоединился к сборищу бездельников из тех, что занимаются биржевыми спекуляциями без особого риска, скорее с опаской и исключительно ради того, чтобы обеспечить себе пропитание. Накануне месье Паже до вечера проторчал на улице Вивьен,[16] где, умирая от скуки, выслушивал предложения о продаже и покупке акций. Пережить этот унылый день ему помогла лишь мысль о том, что завтра предстоит прогулка в Венсенском лесу с восхитительной Ольгой Вологдой. Он не обманывался на свой счет: конечно, его неказистая внешность не способна привлечь танцовщицу, но, кажется, разорившись на пралинки, он все же снискал ее благосклонность. А ни на что иное Ламбер Паже и не рассчитывал — ему, закоренелому холостяку, было не привыкать довольствоваться малым. В юности он мечтал стать балетным хореографом, но не сложилось, опыт приобрести не удалось, и пришлось ограничиться сочинением либретто — последнее из десятка написанных им даже вызвало одобрительные отклики некоторых знакомых критиков из музыкальных кругов. Однако в свои тридцать пять лет он ждал от жизни большего, чем скудная похвала, да еще со стороны приятелей. Он жаждал славы.

— Поддайте жару, морские волки! Навались! Берег близко, мы почти спасены! Пираты отстают! — надрывался взлохмаченный и раскрасневшийся Тони Аркуэ — ему очень нравилась роль покорителя морей.

Жоашен Бланден и Анисэ Бруссар гребли изо всех сил, играя мускулами друг перед другом — каждый старался поднять весла повыше и оттолкнуться помощнее, чем напарник. Жоашен, поглядывая на балерину, думал о том, что она может сколько угодно делать вид, будто не замечает его авансов, — эта дамочка все равно упадет в его объятия, как скрипка в футляр, и даже бросит богатого любовника ради него, Жоашена. Уж он-то знает женщин: все они рано или поздно начинают делать, так сказать, орфографические ошибки в клятве верности, вот и обворожительной Ольге Вологде тоже не сохранить грамотность.

Сидя за спиной скрипача, Анисэ Бруссар, владелец скобяной лавки, украдкой присматривался к соперникам, оценивая свои шансы против них. Самый опасный — конечно же этот хлыщ Тони Аркуэ, преподаватель гармонии в Национальной консерватории. «Иди ты к черту, Тони! Если тебе на шею всякие мамзельки вешаются, это еще не повод задирать нос. Дурень, такую ношу тебе не удержать — не подходишь ты Ольге, голодранец. Ей золото-бриллианты подавай, так что преимущество на моей стороне. Разумеется, Берта, моя благоверная, будет серьезным препятствием. Скобяная лавка как-никак в ее собственности, и ежели Берта чего узнает… Ну да ладно, выкрутимся…»

— Вы были на премьере «Бродяги» Жана Ришпена в «Одеоне»? — спросил он у предмета своей страсти, чтобы продемонстрировать осведомленность в культурной жизни.

— О, фабула глупее некуда! — фыркнула Ольга. — Неунывающий батрак трудится на соляных копях, зарабатывая гроши, но не жалуясь на судьбу, и влюбляется в служанку, а она предпочитает ему нищего бродягу. И все жизнерадостно поют: «Броди, бродяга, по свету! Следуй за вольным ветром!»

— Я бы запретил пьесы в пяти актах и в стихах — это же сущее наказание, — подал голос Ламбер Паже, который спектакль не видел, но читал рецензию на него в «Эклэр» и решил поддакнуть приме.

Владелец скобяной лавки, несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, пришел к выводу, что лишь в коалиции с месье Паже, таким же аутсайдером, он сумеет дать бой двум самоуверенным и более удачливым соперникам-музыкантам. Оглянувшись, Бруссар подмигнул биржевому игроку и начал потихоньку раскачивать лодку. Паже, видимо, понял знак правильно — стал сперва робко, затем все активнее помогать. Ольга весело присоединилась к этой затее, а Жоашен Бланден, обрадовавшись возможности поиграть грудными мышцами и бицепсами перед балериной, и вовсе разошелся — уперся руками в борта, резко наклонился вправо, влево, опять вправо, и вскоре посудину уже трясло не хуже чем на штормовых волнах.

— Эй, прекратите! Мы же перевернемся! — выпалил Тони Аркуэ, стоявший на корме во весь рост. Он почувствовал внезапный приступ тошноты, побледнел, но на ногах удержался, изо всех сил пытаясь сохранить достоинство.

Жоашен Бланден, обменявшись с Ольгой заговорщицким взглядом, сел ровно. Тони Аркуэ воспользовался этим, чтобы украдкой смахнуть пот со лба.

— Что, уже не смешно? — подначил его Анисэ Бруссар.

И в этот момент Жоашен стремительно качнулся вправо. Кларнетист, потеряв равновесие, упал в озеро и забился в воде, панически замолотил руками, поднимая фонтаны брызг, при том лицо его перекосила такая потешная гримаса, что вся компания разразилась хохотом.

— Вот умора! Ну же, адмирал Аркуэ, не сдавайтесь! Вас ждет неведомая земля — вон она, пешком дойдете! Только рот закройте, не то жабу проглотите! — потешался Жоашен.

— А он умеет плавать? — вдруг обеспокоилась Ольга.

— Да он вырос в порте Навало, в Бретани, — хмыкнул скрипач.

— Это еще ничего не значит.

Тони все еще барахтался, но уже как-то вяло, плюхал руками, то уходя под воду, то выныривая и судорожно хватая ртом воздух, отчего танцовщица не на шутку испугалась… Или он все-таки притворяется? Здесь же вроде бы мелко…

Ламбер Паже хотел протянуть кларнетисту весло, однако владелец скобяной лавки ему воспрепятствовал:

— Ну что вы, право слово! Этот хлыщ нас всех дурачит, а вы поддаетесь на провокацию.

— На… по… мощь! — забулькал Тони.

— По-моему, он сейчас правда захлебнется! — воскликнула Ольга.

Кларнетист в очередной раз погрузился с головой — и больше не показался на поверхности. На том месте, где он только что бултыхался, всплыли пузыри и лопнули, разогнав круги по воде, а спустя несколько секунд лишь ветер тревожил озерную гладь, собирая ее в мелкие морщинки.

— Держу пари, он сейчас вынырнет там, где мы не ждем, — нарушил всеобщее молчание Жоашен Бланден.

Но время шло, а Тони Аркуэ так нигде и не вынырнул. Озеро не захотело его отпустить.

— Помогите! Тони утонул! — пронзительно закричала Ольга, приложив ладони рупором ко рту.

Вторая лодка догнала первую, как раз когда незадачливый рыбак, которому шумная компания распугала все башмаки, решил-таки проглотить обиду и устремился на подмогу. Он вошел в мутную жижу у берега и, проклиная поднявших волну гребцов, добрел по грудь в воде до того места, где погрузился на дно Тони. Аженор Фералес и пожарный выпрыгнули из лодки. Рыбак нырнул, нашарил, разгребая руками донную грязь, бесчувственное тело, ухватил его за шею и поднял на поверхность как тряпичную куклу. Голова кларнетиста безвольно закачалась на волнах, длинные мокрые пряди волос расползлись щупальцами, распахнутые глаза слепо уставились в небо, подбородок отвис.