Иван Любенко - Тень Азраила

– Вот-вот, именно, дерзко! Это вы точно подметили. Вы считаете, что это дело рук иностранцев?

– Вполне возможно. Но и местных жителей я бы не стал сбрасывать со счетов. Впрочем, не стоит мои рассуждения принимать всерьез. Это всего лишь дорожные раздумья, не больше.

– Что ж, вижу вам по силам любые ребусы и шарады. А их, мне кажется, здесь встретится немало. Да и не только в этом деле. К сожалению, день ото дня в Персии становится все тревожнее. События не ждут нас, а опережают…

Массивные напольные часы из красного дерева пробили десять раз. Они сделали это натужно и вяло, будто исполнение ежечасной обязанности им давно наскучило.

Посол поднялся и проговорил извинительным тоном:

– Простите, мне надобно навестить французского посланника.

Встал и Ардашев.

– И еще, – хозяин кабинета отвел глаза в сторону, – если вы планируете остановиться в посольстве, то я, к сожалению, смогу предложить вам только одну комнату.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, я привык жить анахоретом. Да и в городе делается невыносимо жарко. Я подыщу что-нибудь в Шах-Абдуль-Азиме.

– Лучше, пожалуй, в Зергенде, рядом с нашей летней резиденцией.

– Да, вы правы, там будет удобнее.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Иван Яковлевич, – будем соседями. Возьмите Байкова и «Форд». Пусть он покажет вам подходящие особняки. А вообще-то, если вам понадобится провожатый с автомобилем – не стесняйтесь, Митрофан Тимофеевич отныне в полном вашем распоряжении.

– Благодарю вас.

– А вы, замечу, хорошо знаете Персию.

– Я служил здесь, почти десять лет назад.

– Да-да, мне что-то об этом говорили. Вы подали в отставку и вновь вернулись…

– Что поделаешь. Как сказал один восточный мудрец: «Не вышло, как мне хотелось, а вышло, как Бог захотел».

– А вы весьма интересный собеседник. Я, знаете ли, люблю умных людей. Их на земле меньшинство. И потому они обречены коротать большую часть своей жизни в окружении дураков. Грустно, согласитесь. Заходите ко мне во всякое время, когда пожелаете. Честь имею кланяться, Клим Пантелеевич.

– Честь имею, ваше превосходительство.

Покинув посла, Клим Пантелеевич вернулся в комнату и с удовольствием переоделся все в тот же светлый костюм, в котором приехал. Шляпа и трость для него были более привычны, чем офицерская фуражка и шашка. По тогдашнему правилу парадный мундир дипломаты не были обязаны носить ежедневно. Это касалось лишь особых случаев, к которым, безусловно, относилось и представление вышестоящему начальству.

Оставшееся до конца дня время ушло на поиски дома. И в этом Байков оказал статскому советнику неоценимую услугу. Не успело небо озариться последними кроваво-красными всполохами, как подходящее пристанище нашлось. Им оказался (небольшой по российским меркам и огромный по местным) пятикомнатный каменный дом в Зергенде с источником воды, именуемым здесь «мерхеном» (бассейном), садом и верандой.

Так же быстро вездесущий драгоман подыскал Климу Пантелеевичу лакея по имени Ферох. Это был невысокий смуглый тридцатитрехлетний брюнет с хитрыми глазами, редкими усами и клиновидной бородкой. Издалека его можно было бы принять за подростка. Он, как и большинство персов, отличался словоохотливостью и, улыбаясь при каждом удобном случае, называл Ардашева «сааб»[43]. В этот момент его радостное лицо со сросшимися на переносице бровями и прямым носом напоминало гасанабадский[44] арбуз. Представляясь Ардашеву, Ферох с гордостью заявил, что у него шестеро детей и красавица агди (законная жена); не преминул также упомянуть о том, что за последние лет десять он сделал головокружительную карьеру от продавца айрана и мохаллеля[45] до письмоводителя у нотариуса и даже газетного репортера. Хотя по его худощавости было видно, что ни одно из названных занятий не принесло ему сытой и спокойной жизни. О России он почти ничего не знал, за исключением того, что русские дамы, как и все европейки, не только ходят с открытыми лицами, но даже не закрывают руки и лодыжки, а иногда выставляют напоказ – о, прости, Пророк! – вырез на груди. При этих словах он закрывал глаза и мечтательно, будто собирался кушать шоле-зард[46], проводил языком по губам. Ферох носил кола[47], коричневый ситцевый кафтан с узорным поясом, служившим одновременно и карманами, шальвары и серые гиве. Он приходил утром и уходил вечером, если, конечно, у Ардашева подолгу не засиживались гости. А такое иногда случалось.

Первым статскому советнику нанес визит военный агент Кукота. О появлении русского серхенга[48] Ферох доложил шепотом и передал визитную карточку.

– Проси, – велел Ардашев.

В дверях, как в картинной раме, возник подтянутый офицер лет сорока. Его внешность напоминала дамского угодника из нашумевшей фильмы «Жених по объявлению»: тонкие аккуратные усики пирамидкой, черные пронзительные глаза, прямой, слегка длинноватый нос, который совсем его не портил, волевой подбородок и зачесанные назад слегка набриолиненные волосы. В левой руке он держал два бумажных кулька.

Улыбаясь, полковник представился:

– Кукота Корней Ильич.

– Ардашев Клим Пантелеевич.

– А я с гостинцем. Как говорят на Востоке: с пустыми руками в чужой дом не ходят.

– Благодарю.

Клим Пантелеевич вынул бутылку араки и виноград с персиками.

– Как вы изволили убедиться из моей карточки, я прозябаю здесь в качестве военного агента. Страна – дрянь, людишки – плуты и воры, жара аспидская, скука и почти полное отсутствие нормального женского общества. Словом, ссылка. А тут известие: из столицы прибыл новый дипломат! И как же после этого не зайти, не познакомиться со счастливчиком, едавшим недавно «шансонеточку с гарниром» у «Кюба»? Согласитесь – грех!

– А вот этого блюда, Корней Ильич, признаюсь, мне так откушать и не довелось, – развел руками статский советник. – Недосуг было. А может, пройдем на веранду? Там не так душно.

– С удовольствием.

Дав указание лакею, Ардашев проводил гостя на айван.

Усаживаясь в плетеное кресло, полковник расстегнул верхнюю пуговицу белого кителя, положил на соседний стул фуражку и, оглядевшись, сказал:

– А у вас здесь хорошо. И дом большой, и даже бассейн мрамором выложен.

– Не хватает только фонтана, – улыбнулся Ардашев. – Как насчет коньяка?

– Не откажусь.

Помолчав немного, гость бросил внимательный взгляд на собеседника и как-бы мимолетом проронил:

– А вы, позвольте узнать, в каком качестве прибыли?

– Провожу расследование по факту убийства коллежского советника Раппа.

– Странно.

– Простите?

– А что тут расследовать? Все ясно: деньги пропали, а в арыке напротив дома местная полиция отыскала зира-бук[49], которым душегубы и перерезали несчастному горло. Это почерк магометанских фанатиков.

– Вы считаете, что преступников было несколько?

– А как же! Ни у вас, ни у меня в одиночку не хватило бы сил справиться с Генрихом Августовичем. А вы поговорите с нашим доктором. Он, по-моему, успел осмотреть труп еще до того, как его увезли.

Появился Ферох с подносом. На столе выросла откупоренная бутылка араки, хамаданские персики, виноград тибризи, порезанные дольками наринжи[50], плитка шоколада «Эйнем» и коньяк.

– Господи! Настоящий «Мартель»! А шоколад? Как вы умудряетесь сохранять его при такой жаре?

– А это все Ферох. Он держит его в погребе.

Ардашев наполнил рюмки и сказал:

– Ну что ж, предлагаю выпить за знакомство!

– Отличный тост!

Полковник причмокнул от удовольствия, закусил кислым апельсином, сморщился и, поймав на себе взгляд статского советника, проговорил:

– Примерно так реагируют на нас европейцы, когда русский медведь вылезает из берлоги и оглядывается по сторонам.

– Вы так думаете?

– Я в этом уверен. Нас не столько боятся, сколько опасаются. Кто знает, что можно ожидать от страны, где царит культ водки, кнута и православия. Где интеллигенция умиляется Достоевским, Толстым и Чеховым, а государь внимает советам неотесанного сибирского конокрада и прелюбодея. Парадокс, не правда ли? Мы говорим на разных языках, молимся разным богам, а клянемся в преданности одному-единственному императору. Россия – огромный Вавилон! Мы более азиаты, чем европейцы; мы ленивы и неповоротливы. Наши поступки не поддаются логике. И никакие, даже самые прозорливые, умы не в состоянии предсказать, что завтра предпримет эта дикая страна, когда в очередной раз протрет заспанные глаза. И от этого господам, живущим по обе стороны Атлантического океана, становится не по себе. Мы в их понимании сродни смерчу, землетрясению, извержению вулкана, которые могут в один миг снести города и целые народы – словом, все, что встретится на пути.

Ардашев слушал полковника с вежливым участием.