Борис Акунин - Сокол и Ласточка

Про Джереми Пратта магистр слышал в первый раз, но на всякий случай кивнул – мол, как же, как же, знаем.

– В сундуках, вывезенных корсарами с материка, было золото в монетах и стандартных штампованных брусках весом по 4,87 унции, то есть по 137 грамм, а также серебро – в виде монет и посуды. В те времена стоимость ценных металлов определялась по весу. Так вот, согласно испанским данным, из города было вывезено примерно 800 килограммов 22-каратного золота и около 500 килограммов серебра. По современному счету на чистый вес, без надбавки за художественную ценность (которая в случае серебряной посуды может оказаться весьма существенной), это стоит порядка 23 миллионов долларов. Треть стоимости контрибуции пришлась на ювелирные украшения из драгоценных камней, сложенных в один большой ларец. Эта часть сокровища, к сожалению, утрачена. Трудно даже вообразить, сколько бы она сейчас стоила, – вздохнул Миньон. – И все же с учетом ювелирной и коллекционной ценности оставшиеся золото и серебро могут быть реализованы самое меньшее за двадцать миллионов долларов США.

Николай Александрович попытался сосчитать, сколько будет сорок процентов от двадцати миллионов, но цифры путались в голове. А Делони сказал:

– Жалко, ларец с камнями сгинул. Мой предок нашел на берегу моря один из них, самый красивый – огромный розовый бриллиант. Очевидно, выпал при переноске. Мичман увидел в этом счастливое предзнаменование. Он соорудил плот, вышел в море и вскоре был подобран английским кораблем. Жака доставили на Барбадос. Парень он был башковитый и, чтоб не гнить в тюрьме до конца войны, принес присягу британской короне. С тех пор мы, превратившись из Делонэ в Делони, заделались британцами. Уже за одно это мичман Жак заслуживает вечной благодарности.

Мсье Миньон удивленно приподнял бровь, ничего не сказал и только красноречиво пожал плечами.

– А что розовый бриллиант? – спросила мисс Борсхед.

– Жак спрятал его, как он пишет, «в укромнейшем Вместилище своего бренного Тела», – Фил хохотнул. – А выйдя на свободу, обменял камень у одного барбадосского корсара на корабль. Очень уж парню хотелось вернуться на Сент-Морис за золотом. Но мореплаватель из Жака, видать, был неважный. Он посадил судно на риф, едва выйдя из бриджтаунской гавани. Обнищал, хлебнул лиха. На Сент-Морис больше так и не попал. В конце концов, он осел на Джерси. Мы, Делони, одна из старейших фамилий на острове. Вот и все, что я на данном этапе готов вам рассказать.

– А что можете сообщить о вашем предке вы? – спросил Ника у нотариуса.

Тот пожевал губами, словно прикидывая, стоит ли делиться информацией. Заговорил осторожными, тщательно взвешенными фразами:

– Бастьен-Кристоф Салье состоял на фрегате «Ласточка» в должности адмиралтейского писца. По современной терминологии это что-то вроде государственного контролера. Лекарь Эпин, про которого мой предок пишет в весьма неприязненных выражениях, напоил его отравленным ромом и бросил умирать в ущелье. Придя в себя, Бастьен долго бродил по горному лабиринту. Лишь на третий день, уже отчаявшись, он сумел выбраться в джунгли. Там чуть не утонул в болоте. Все свои злоключения он описал очень подробно, но я не буду их пересказывать. Вернуться к водопаду он не пытался. Один вид горного массива вызывал у Бастьена ужас и отвращение. Предок мистера Делони, очевидно, уже уплыл на своем плоту, и Салье две недели прожил на острове один. Питался ракушками и фруктами. Поседел. Молился Богу. Дал зарок, если вернется домой, никогда больше не покидать суши. Две недели спустя вернулась «Ласточка» и подобрала писца. Он сменил ремесло и действительно никогда больше не выходил в море. Его письмо, собственно, оставлено в назидание детям: вот-де до чего доводят авантюризм и погоня за химерами. Но путь от каменного изваяния до водопада описан с исключительной точностью. Некоторые детали у нас с мистером Делони вызывали сомнение, потому что Бастьен, дитя своего времени, много пишет о колдовстве и заклинаниях. Однако его указания безошибочно вывели нас к нужному месту. Найти вход в тайник – это уж ваша прерогатива, мистер Фандорин.

– «Сэр Николас», – строго поправила Синтия.

Магистр истории сосредоточенно осмысливал новые сведения: горный массив, лабиринт, водопад. Ясности от всего этого не прибавилось. Скорее наоборот.

– Вы говорили, Фил, у вас уже есть план. Самое время его изложить, – сказал Николас и сделал приглашающий жест в сторону джерсийца, будто уступая ему трибуну.

Делони полностью оправился от потрясения. Очевидно, разговоры о миллионах вернули ему боевитость.

– К черту шпионов! – Он погрозил кому-то невидимому пухлым кулаком. – Пусть только сунутся. Мы сумеем защитить свои интересы. А план предлагается вот какой. Завтра утром мы прибываем в Форт-де-Франс. Корабль стоит там два дня, потом плывет дальше уже без нас. Мы остаемся.

– Кроме меня, – вставил Фандорин. – Я рассчитываю продолжить плавание. Думаю, двух дней достаточно, чтобы понять, есть на Сент-Морисе тайник или нет.

– Вы хотите сказать, что искомый объект запрятан неглубоко? – быстро спросил Миньон, так и впившись в Нику глазами.

– Полагаю, да, – с небрежным видом ответил Фандорин. Если сама местность не придаст считалке хоть какой-то смысл, рассчитывать все равно было не на что. – В случае крайней необходимости я могу, конечно, задержаться еще на день-другой. Догоню теплоход на Барбадосе.

Синтия сказала:

– Интересы племянника при составлении описи сокровища буду представлять я.

При этих словах на лицах всех участников совещания появилось мечтательное выражение.

– О'кей, нет вопросов. – Фил энергично потер руки. – Я все подготовил. Завтра на пристани нас встретит Фреддо и сразу, не теряя времени, доставит на Сент-Морис.

– Фреддо? – переспросил Ника. – Это имя или фамилия?

– Понятия не имею. Я всегда звал его просто «Фреддо». Минни его знает. Это хозяин рыболовной базы на Сент-Морисе. Единственный житель острова – если не считать сына. Парнишка подрос и теперь помогает папаше. Раньше-то Фреддо управлялся на острове в одиночку. Он не все время там торчит. В сезон дождей туристы ловить рыбу не приезжают, поэтому Фреддо живет полгода в Форт-де-Франсе, а полгода на Сент-Морисе. Такой у них семейный бизнес. Я знаю старого пройдоху сто лет – еще с тех пор, как приехал на Сент-Морис искать клад в самый первый раз.

– Стало быть, этот человек в курсе дела?

– Что я, с ума спятил? – Делони даже обиделся. – Он считает, что я археолог. Там, на острове, в шестнадцатом и семнадцатом веке были испанские рудники. Вот их-то я и исследую. Может, вначале Фреддо что-нибудь и подозревал. Он не простачок. Но столько лет прошло. Он же видел, что никакого навара от моих поездок нету. Миньона в свое время я представил как своего коллегу из Франции. Минни похож на сухаря-профессора, правда? – Джерсиец подмигнул нотариусу, но тот не улыбнулся. – Про мисс Борсхед я написал, что она светило исторической науки из Оксфорда. Вы, Ник, насколько я понял, что-то вроде историка?

Исчерпывающе точное определение, подумал Фандорин: «что-то вроде историка» – и печально кивнул.

– Значит, проблем не возникнет. Я послал Фреддо список оборудования, которое нужно подкупить. Кое-что осталось с нашей прошлой экспедиции, но благодаря финансовому участию мисс Борсхед появилась возможность заказать самую современную аппаратуру. Фреддо подтвердил имейлом, что все прибыло: детекторы, буры, подъемные и осветительные устройства. Можем долбить, рыть, подниматься, спускаться, вести взрывные работы. Техническая оснащенность на уровне.

– А то, что я просила? – строго спросила Синтия.

– Получено. Самоходная инвалидная коляска с «плавающими» колесами.

Ника поразился:

– Там что, придется плавать? В инвалидной коляске?

– Нет. Плавать не придется. Разве что пересечь несколько мелких ручьев. Но почва каменистая, неровная. «Плавающие» колеса, их шесть штук, способны менять угол поворота и высоту подъема. Тот же принцип, что у марсохода «Патфайндер». Аппарат способен наклоняться на 45º, спокойно преодолевает препятствия высотой до 20 см. Проедет и по каньону, и по пещере. При необходимости может даже использоваться как подъемник. Обошлось это чудо в девять тысяч фунтов.

У Николаса брови поползли вверх, и тетя сердито заметила:

– Это мои деньги! На что хочу, на то и трачу! Я должна собственными глазами видеть, как ты найдешь сокровище!

– Я? – обреченно спросил племянник. – Уже не мы, а персонально я?

– Именно вы, старина, – уверил его Фил.

– Согласно духу и букве нашего договора, – присовокупил Миньон. – Во избежание штрафных санкций.

– Ах, Ники, я сгораю от нетерпения! – Тетя схватила магистра за руку. – Подумать только, это случится уже завтра!

Но Делони ее поправил:

– Послезавтра. Завтра мы попадем на Сент-Морис только во второй половине дня. Пока подготовимся, пока наладим инструменты и аппаратуру, уже стемнеет. Переночуем в гостевом бунгало. Сразу предупреждаю, это не отель «Ритц». Ну а наутро, с восходом солнца, отправимся за нашими миллионами.