Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

Подойдя к служанке, дружинник протянул ей эмалевый медальон с изображением лика Пресвятой Девы, тот самый, который Радигост нашел на теле дочери.

– Это медальон Стриго, но ведь он тебе его подарил, не так ли? – спросил Артемий.

– Да… Но я потеряла медальон. Я всюду искала его!

– Ты потеряла его в опочивальне Деметриоса, во время своего маленького опыта с белладонной. Грек нашел медальон в своих покоях, когда мы с ним поднялись наверх, чтобы проверить, не исчез ли флакон с белладонной. Узнав драгоценность, украшавшую грудь Стриго, Деметриос немедленно понял, какую выгоду может извлечь. Из неверного жениха получался идеальный виновный! Затем, вернувшись в зал для пиров, грек попросил меня проверить, нет ли флакона с белладонной в карманах Настасьи. Когда я закончил осмотр, он положил медальон в карман боярышни и только потом отошел от тела.

– Но, – заметил Владимир, – тысяцкий отыскал медальон на шее дочери, а это доказывает, что…

– Пусть твоя светлость вспомнит: Радигост не сам нашел медальон! Его нашла служанка Настасьи, занимавшаяся посмертным туалетом боярышни. Она наверняка нашла медальон в кармане платья своей госпожи и отдала его боярину вместе с другими вещами Настасьи. Поскольку цепочка не была порвана, Радигост решил, что Стриго подарил медальон своей невесте в знак примирения… Надо сказать, что Стриго практически не помогал мне защищать себя, замкнувшись в молчании!

– Но я был в отчаянии, боярин, – сконфуженно пробормотал молодой человек.

Его прервал князь:

– Вот и последняя загадка прояснилась! Значит, я возвращаюсь к третьему делу, которое предстоит уладить. На этот раз речь идет о личном долге. Мессир Ренцо, ты спас жизнь моей невесте. Русские князья благодарят за столь важную услугу, даруя свой меч, свою шубу или лучшего коня из конюшни. Но ты чужеземец, и я не знаю твоих пристрастий. Проси, что хочешь!

– Князь, – ответил Ренцо, низко кланяясь. – Я охотно последовал бы русскому обычаю… Но случилось так, что я хочу попросить тебя о более определенном: речь идет о руке боярышни Мины. Замолви за меня словечко перед ее отцом и благослови меня. Ничего другого мне не надо.

Князь недоверчиво посмотрел на Ренцо, а потом громко рассмеялся.

– Право, мессир, нам в Смоленске будет тебя не хватать! Тебе всегда удается всех удивить! Одному Богу известно, как боярышня сумела заставить тебя переменить мнение! Но раз вы оба согласны… Братослав получит пять гривен в качестве утешения за разорванную помолвку. Что касается вас двоих, то вы можете отпраздновать свадьбу завтра утром, вместе со мной и Гитой.

Артемий впервые увидел, как покраснели бледные щеки Мины. Губы девушки задрожали. Она сняла высокий головной убор, украшенный лентами, и бросила его на пол. Короткие черные локоны делали ее похожей на юношу, переодевшегося в девушку.

– Вот, княже, как мне удалось заставить Ренцо изменить мнение, – сказала Мина. – После своего целомудрия мне пришлось принести в жертву свои волосы, чтобы убедить Ренцо в своем желании увидеть мир, одной или в его обществе. Я доказала, что для осуществления своей мечты я не нуждаюсь в его защите! И только тогда Ренцо позволил своему сердцу заговорить!

Мина пристально посмотрела на венецианца, и в ее темно-серых глазах вспыхнула такая же мимолетная улыбка, как луч солнца, на мгновение пронизывающий грозовое небо.

Наступал вечер, когда Артемий и Филиппос устроились в беседке в саду перед большим кувшином с медовухой. Сумерки и тишина сделали дознавателя молчаливым. А вот Филиппос, щеки которого буквально горели, без устали пересказывал события трех последних дней. Вдруг скрипнула калитка, и в сад вошла парочка. Они говорили громко, казалось, спорили. Когда они остановились посредине прохода, до беседки донесся голос девушки.

– Нет, нет и нет! – восклицала Мина. – Сначала мы поедем в твою страну. Затем решим, в каком направлении двигаться дальше.

– Разумеется, это вездесущий венецианец и его нежная подружка! – проворчал боярин. – Мы сможем обрести спокойствие лишь после их отъезда!

– Как, они опять ругаются! – воскликнул Филиппос. – О, нет! Хватит ссор между сговоренными!

Спустившись по ступенькам беседки, Филиппос побежал к Мине и Ренцо. Догнав парочку, мальчик принял важный вид и произнес на греческом десяток фраз, желая будущим супругам счастья и согласия. Заканчивая свою речь, он обратился к Мине по-русски, и в его глазах засверкали насмешливые искорки:

– А тебе, боярышня, я скажу, что в той стране принято говорить: «Пусть жена следует за мужем, как нитка за иголкой!»

– Когда ты лучше узнаешь женщин, Филиппос, – ответила Мина тоже по-русски, – ты поймешь, что они учатся держать иголку в руках намного раньше, чем подражать нитке!

Несмотря на настойчивые просьбы Ренцо, ни девушка, ни мальчик не захотели переводить последние реплики. Взявшись за руки, парочка направилась по боковой дорожке. Артемий проводил их меланхолическим взглядом. Когда Филиппос вернулся в беседку, дружинник сказал:

– Не волнуйся за них, они созданы друг для друга! Они оба немного сумасшедшие… Но, в конце концов, может, речь просто идет о другом взгляде на мир!

– А я предпочитаю Альдину, она такая нежная! Как подумаю, что Ренцо придется терпеть…

– А ты думаешь, что тебя легко терпеть со всеми твоими выходками? – возразил Артемий.

Боярин погладил сына по голове, потом прижал его к себе.

– Скоро придут Митько и Василий, – сказал дружинник, немного помолчав. – Сегодня поужинаем в трактире, который знают наши друзья. Перемена обстановки принесет нам пользу!

– Надеюсь, ты не забудешь надеть шапку, – вздохнул Филиппос. – Иначе я когда-нибудь ее спрячу… да так хорошо, что даже знаменитый дознаватель Артемий, сын Норвана, не сумеет ее найти!

В летописях и прочих документах нет упоминания о сводном брате Владимира Мономаха. – Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.

На Руси была принята византийская система летоисчисления «от сотворения мира», которая предполагала начало отсчета от пятницы, шестого дня творения, вычисленного как 1 марта 5508 г. до н. э., а впоследствии, после уточнения, как суббота 1 сентября 5509 г. до н. э. Летоисчисление от Рождества Христова и переход на юлианский календарь произошло в 1700 году.

Бармица – элемент шлема в виде кольчужной сетки, обрамляющий его по нижнему краю. – Примеч. пер.

Паволока – шелковая тонкая дорогая привозная ткань в Киевской Руси.

Рша – древнее городище на Днепре на пути из варяг в греки, расположенное на месте современной Орши.

Басилевс – монарх с неограниченной властью в Древней Греции, а также титул византийских императоров. – Примеч. пер.

«Русская Правда» – сборник правовых норм Киевской Руси. – Примеч. пер.

Берендеи – кочевое племя тюркского происхождения, упоминаемое в летописях XI–XII веков.

Филипп(ос) – имя греческого происхождения; означает «любящий лошадей». – Примеч. пер.

Мужская верхняя одежда. – Примеч. автора.

Верхняя одежда, представлявшая собой прямоугольный кусок ткани с вырезом для головы, который надевался поверх рубахи. По бокам запону иногда скрепляли застежками. Запона была короче рубахи и обязательно подпоясывалась.

Наиболее достоверной датой канонизации считается 20 мая 1072 г. – при участии Ярославичей, князей Изяслава, Святослава и Всеволода, а также киевского митрополита Георгия, других архиереев и киевского монашества.

Лето святого Симеона – бабье лето, начинавшееся 1 сентября, в день святого Симеона по православному календарю. – Примеч. автора.

Битва при Гастингсе, в которой был убит король Гарольд II, состоялась в 1066 году.

В IX–XVII вв. – помещение для дружинников.

Навершник – в X–XIII вв. парадная женская одежда в виде широкой длинной туники.

Аксамит – старинное название драгоценной ткани.

Правнук Владимира Святого и полоцкой княжны Рогнеды, сын Брячислава Изяславича, воевавшего со своим дядей, Ярославом Мудрым. Полоцкий князь Всеслав постоянно совершал набеги на соседние княжества и Киев. В 1067 г. против него выступили совместно правившие трое Ярославичей – Изяслав Киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. Всеслав потерпел поражение, был захвачен в плен и посажен в тюрьму. В 1068 г. после поражения Ярославичей от половцев в ходе восстания в Киеве киевляне возвели Всеслава на княжеский престол. Изяслав бежал в Польшу и позднее вернулся с поляками. Услыхав об этом, Всеслав после семи месяцев правления бежал, в 1071 г. выгнал из Полоцка Святополка Изяславича, окончательно утвердился в Полоцке и княжил тридцать лет до своей смерти. На рубеже 1070–1080-х годов, на момент действия романа, Всеслав разграбил окрестности Смоленска, после чего Владимир Мономах провел опустошительный поход на Полоцкое княжество.