Ирина Глебова - Кровная добыча

Не подвела интуиция Викентия Павловича, недаром он лично навестил именно Щемко. Сам оценил обстановку, именно сюда направил племянника Дмитрия. На следующий же день явились и бандиты – не стали долго тянуть, вошли, видно, в азарт. Перестрелка, конечно, произошла, но застигнутые врасплох налетчики палили как попало. Никто из своих не был даже задет пулей, а вот одного бандита подстрелили насмерть. Еще одному, раненному в ногу, уйти, как двум его подельщикам, не удалось. Вот его-то буквально через час допрашивал Петрусенко.

Худой, верткий, с бегающими глазками и оскалом загнанной крысы, он поначалу показался совсем парнишкой. Но нет, было этому налетчику уже за тридцать, не меньше. Викентий Павлович сразу подумал, что эта мелкая сошка может многого не знать. Но что-то все-таки расскажет, обязательно. О главном. Он и начал сразу с главного:

– Что же это Хлыст отказался от такого спокойного и прибыльного дела? Сами ведь клиенты деньги отдавали. А вы опять под пули?

– Я про то ниче не знаю, – огрызнулся арестованный.

– А имя свое знаешь? Вижу, сидел ведь, так что не тяни, называйся.

– Куркин, Семен, – буркнул налетчик.

– Верю. Верю и в то, что известно тебе мало. Вот эту малость и расскажешь… Почему возобновились налеты? Что изменилось?

– Так Хлыст сам сказал: «Все, хорош в дурку играть. Берем все сразу. Тем более они нас не боятся еще». Клиенты то есть…

– Значит, что-то таки изменилось?

– Советчик его сгинул, – хмыкнул Куркин.

– Ага… – Петрусенко пристально посмотрел на арестованного, усмехнулся. – Значит, о советчике ты знаешь?

Он и сам предполагал, что с некоторых пор рядом с главарем банды появился неглупый человек, разработавший новую комбинацию ограбления – стабильную и, до поры до времени, безопасную. Тот самый – «культурный молодой человек». Потому и спросил:

– Ну, и каков же он из себя? Молодой, интеллигентный?

Но арестованный Куркин помотал головой:

– Я его ни разу не видел. Слышал, называли его Скула.

– Скула? Ну-ну… Что еще?

– Клешня говорил, что он Хлыста как приворожил. Вроде сейчас время новое и все по-новому надо делать. Тот его слушал. А потом этот Скула куда-то исчез, сгинул.

– Куда?

– Никто не знает. Вот Хлыст без него словно очухался…

– Так…

Викентий Павлович задумался. Арестованный поглядывал на него исподлобья, словно прикидывал: угодил ли своими ответами? Кое-что прояснилось, но так, смутно. Кто же все-таки знал этого «советчика» в лицо? На этот вопрос Куркин ответил сразу:

– Кроме Хлыста, его видели Кот, Крысак и Клешня. Они с ним и ходили по ювелирам да другим всяким. Нам он не показывался.

Увы, Клешня был среди налетчиков, попавших в засаду, да только он сумел уйти. Не повезло…

Викентий Павлович рассказал все Кину, резюмировал:

– С наглыми налетами Хлыст пока погодит, побоится засад. Да и потери в людях банду ослабили. Очень меня интересует этот таинственный Скула… Но подхода пока к нему нет. Ничего, подождем, может, проявится где-нибудь.

Со своими ребятами неизвестного бандитского советчика Петрусенко обсуждал более подробно. Дмитрий, например, предположил, что у того может быть физический дефект лица.

– Шрам или вмятина на щеке… А, может, сильно выдающийся вперед подбородок.

– А, может, лютого нрава и, чуть что, бьет всегда в челюсть. То есть в скулу?

Андрей даже приложил кулак к своей щеке, демонстрируя. Все посмеялись, потом стали еще высказывать догадки: от фамилии, от слова «скулить»… Однако больше всего и Петрусенко, и его ребят занимало, куда и почему исчез «советник».

– Может быть все, что угодно, – сказал Митя, – нашел более прибыльное дело. Он, похоже, большой умник. Смотрите, ведь никто, кроме главаря и его приближенных, даже в лицо Скулу не видал!

– Почуял, что не сегодня завтра банду загребем, вот вовремя и удрал, – подхватил Алексей.

– А, может, в какой перестрелке его убили?

– Вот и я думаю, – покачал головой Викентий Павлович, – что могли убить. Только не в перестрелке… Как арестованный сказал? «Приворожил Хлыста»… Всем ли это понравилось? Они на то и бандиты, что привыкли нахрапом и сразу много брать. А тут какая-то непонятная для них тактика, как бы это сказать… «дойная корова» вроде.

– Здорово! – воскликнул Митя, и вслед за ним засмеялись все. – И правда, доили наших богатеев аккуратно, чтоб не разорить, чтоб надолго хватило.

– Вот-вот. Это новая, умная придумка. Незаурядный молодой человек был.

– Значит, дядя, думаешь, сами бандиты с ним и покончили?

Дмитрий не стеснялся называть Викентия Павловича «дядей» при других сотрудниках – они оба не делали секрета из своего родства.

– Не исключаю и такого варианта. Но мог и сам почуять опасность вовремя. Или найти кое-что поприбыльней… Во всяком случае, хотелось бы знать, кто это. Что ж, возможно, случай как-нибудь и представится.

Петрусенко знал: криминальный мир не хранит долго своих тайн.

Не давали покоя Викентию Павловичу и мысли о судьбе Ивана Христоненко – ну никак не получалось пока вызволить из тюрьмы молодого человека. Впрочем, он с самого начала понимал, как это будет непросто. Кин сразу ему сказал:

– Это настоящий бунт против законной власти, сознательный, вооруженный. Самое тяжкое преступление! Благодарите за то, что этот враг не был расстрелян на месте, по военным законам. Нет, я на его освобождение не соглашусь.

– Давно ли эта власть стала законной? – с горечью спросил Петрусенко. – Парнишка – а Христоненко ведь очень молод – еще этого просто не понял, ведь последнее десятилетие сплошные бунты… И даже не свое добро он защищал, а то, что уже стало достоянием государства. Власти ведь конфисковали коллекцию картин знаменитых художников?

Но председатель милицейской комиссии категорически отказывался идти навстречу. Впрочем, капля точит камень. Викентий Павлович подробно и красочно описал все благотворительные деяния двух поколений семьи Христоненко и сам поразился – настолько они были весомы. Особенное ударение сделал на то, что основатель династии, Иван Григорьевич, происходил из крепостных крестьян. Убеждал, что молодой Иван Христоненко, думая, что солдаты идут грабить Настасьевку, пытался сохранить ценнейшую коллекцию живописи, которую его отец завещал государству. То есть спасал государственное достояние. К этому докладу была приложена подробная справка профессора Шатилова: заключенный Иван Христоненко тяжело болен – наследственная болезнь легких, которая рано свела в могилу его отца и от которой умирает молодой человек… Все это Петрусенко передал недавно назначенному губернскому комиссару Добросельцеву. В этом ходатайстве его поддержал и последний харьковский губернатор Аркадий Игнатьевич Куликовский. Он, смещенный со своей должности революционными событиями, тем не менее пользовался уважением у новых властей города. Губернский комиссар, разбираясь в тонкостях доставшегося ему огромного хозяйства, не стеснялся обращаться за помощью и советом к Куликовскому.

Через два дня после массового побега из тюрьмы Викентий Павлович вновь побывал там, на Холодной горе. Он представлял, как все произошло, и оказался во многом прав. Добавились некоторые детали: со сбежавшими заключенными ушли и трое солдат службы охраны – из новичков, конечно. Толком о том, кто они и что собой представляют, никто не знал. Прибыли с новым пополнением, один побывал на фронте, двое недавно мобилизованы из ближних уездных городов… Могли сами быть из уголовников или купиться на посулы. Теперь уж наверняка пополнили ряды бандитов, да еще с оружием.

Конечно, не преминул Петрусенко заглянуть в лазарет. Молодой Христоненко обрадовался ему как родному, а Викентий Павлович с удовольствием отметил, что выглядит Иван значительно лучше. Вместе они даже вышли во двор.

– Думаю, Иван Павлович, скоро вы покинете эти стены. Очень надеюсь, друзья вашей семьи прилагают к этому усилия.

– Господи, Викентий Павлович, я так вам благодарен, вы не представляете! И профессору Шатилову, и всем-всем… Даже здесь, в тюрьме, вы так облегчили мою участь!

– Вижу, вы окрепли.

– У меня был хороший помощник, можно даже сказать, друг. – Иван улыбался, глаза его блестели. – Из заключенных, конечно, но образованный, в медицине разбирался.

– Почему был? А сейчас где?

– Так бежал на днях, с другими. Я не осуждаю его. Сначала обиделся даже, почему меня не взял, а потом понял – я был бы для них обузой.

– Эх, Иван, что ж жизнь тебя не учит! – Викентий Павлович с досадой пристукнул кулаком о колено. – Ну бежал бы, где прятался б? На какой-нибудь бандитской схованке? Да там или они сами б тебя прикончили, или выдали, или болезнь добила бы. Может, твой приятель и был приличным человеком, да только таких в этой среде единицы, исключения… Кстати, как его зовут?

– Степан Смирнов.

– Ну, это явно не настоящее имя, – усмехнулся Петрусенко. – Да ладно. – Приобнял молодого человека за плечи, возвращаясь к прежнему обращению. – Главное вы, Иван Павлович, лучше выглядите и лучше чувствуете себя. Ожидайте спокойно.