Николай Свечин - Московский апокалипсис

– Я далёк от политики, Мишель, и не сумею ответить на ваш вопрос. Но, боюсь, никакого мира ещё долго не будет.

– Вот как? А что же будет?

– Война.

– После того, как мы взяли Москву?

– Москва ещё не вся Россия. Вы хоть представляете себе, на что замахнулись? Мы, русские, по-настоящему ещё и не начинали воевать. Но сейчас начнём.

Французы переглянулись.

– Ваша армия хороша, это правда, – возразил бригадир. – Под Красным, Валутиной горой, да и в Московской битве русские показали себя храбрецами. С вами приятно драться, чёрт побери! Но – не обижайтесь, Пьер – у вас слабые генералы. А именно они определяют победу или поражение. Наша артиллерия тоже лучше вашей, и конница. На что же вы надеетесь?

– Я не военный человек, в отличие от вас, но я умею рассуждать логически. И моя логика подсказывает, что сейчас, когда вы взяли Москву, всё переменилось. Вам кажется, что ваше положение улучшилось. Но на самом деле оно ухудшилось. И очень сильно! У нас появились союзники, которых не было раньше.

– Каких союзников вы имеете в виду?

– Осень вот-вот наступит. Вы понимаете, что это значит для ведения военных действий в России? Где почти нет дорог… А следом придёт зима. Вы собираетесь встречать холода в вашем мундире на лёгком сукне? Здесь не Бургундия, здесь намного холоднее. Когда снег высотой в три фута ляжет на поля, чем вы станете кормить своих лошадей? И ещё расстояния. Сколько досюда от ваших магазинов и резервов? А Кутузову до наших магазинов? Сейчас по всей империи идёт усиленный набор рекрутов. Русская армия за месяц вырастет в разы, а ваша?

– Один наш солдат разгонит десять ваших необученных рекрутов! – крикнул раздосадованный Валери. – Это просто пушечное мясо! И резервы к нам уже идут, и стада быков гонят. А провианта в Москве нам хватит до следующей весны!

– Эх, господа, как же вы легкомысленны… Вы шестеро – я же вижу – не злобные убийцы и насильники, а приличные люди. Которых загнал сюда приказ… Мой вам совет: запасайте тёплую одежду. Держитесь вместе. И не загружайте ваши сумки тяжестями! Когда пойдёте обратно, это будет очень мешать.

– Прекратите пугать нас, Пьер! – рассмеялся Обиньи. – Мы солдаты, а не маркитанты. Всякое повидали. Перед французским оружием никому не устоять! Так же, как и перед гением Наполеона.

– В декабре, Мишель, в декабре – обещайте вспомнить наш спор!

– Обещаю, – беззаботно усмехнулся бригадир. – А сейчас ещё по бокалу, и мы пойдём.

– Пойдёте? Куда?

– Пьер! Мы же в Москве! Огромный город, набитый сокровищами. Нельзя терять ни минуты, пока итальяшки или поляки не растащили всё самое ценное! Мы определились с квартирой, теперь можно и пограбить!

– А как же мы? Оставьте для охраны дома хотя бы одного человека!

– Мишель, он прав, – сказал Клод. – Мало ли что… Десятки тысяч вояк вошли в город в поисках добычи. И не все из них такие, как мы. Я остаюсь здесь.

– Это умно, – кивнул головой бригадир. – Дом хороший, на него могут позариться. Оставайся и никого сюда не пускай. Мы захватим добра и на твою долю.

Уже через пять минут кавалеристы вывели на улицу лошадей и ускакали, горя понятным нетерпением. Ахлестышев объяснил им, как проехать к Верхнеторговым рядам. Клод остался сидеть в передней с карабином в руках. Рядом с собой он поставил банку с вареньем и малагу. А Пётр пошёл к своим.

Саша-Батырь стоял перед дверью проходной комнаты и прислушивался.

– Ты как?

– Да порядок… Не злые вроде мужики, хоть и французы, правда?

– Иди, поешь. Там полно всего осталось. И Евникии предложи.

– Да я сытый – Евка меня не обнесла. Чё делать-то будем? Может, я тоже схожу, пограблю? Вы на вроде, как под охраной…

– Подожди. Надо сейчас обсудить, что получается. Идём к женщинам.

Он постучал в дверь дамской комнаты. Камеристка впустили их. Ольга полулежала на диване, сжимая голову руками.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Мигрень. Это от волнения. Где они?

– Поехали на поиск добычи. Раньше вечера не вернутся. Остался только Клод, он караулит дом.

– Петя! – княгиня смотрела на Ахлестышева глазами, полными слёз. – Что с нами будет?

– Ольга, возьми себя в руки! Нас ждут недели, если не месяцы испытаний. Москва во власти Наполеона! Конец света… Но надо надеяться на Божью милость и держаться друг дружки.

– Ах, как хорошо, что вы двое сейчас с нами! Господь Вседержитель уже явил свою милость. Он послал тебя сюда! Если бы не вы, нас бы с Евникией… страшно представить…

– Ты хотел созвать совет, – перебил княгиню Саша. – Не тяни время. О чём думать будем?

– Конечно о том, как уйти отсюда.

– Уйти? – ахнула камеристка. – Туда, на улицу? К этим антихристам?

– Да, пока ещё не поздно.

– Но постояльцы, вроде, приличные попались. Не лучше ли пересидеть за ними? – усомнилась Ольга.

– Нет, не лучше. Надо уходить из города, это единственный способ уцелеть. А сегодня ещё не поздно сделать побег. Завтра французы расставят по всем заставам пикеты – тогда уже не вырвешься. Сегодня, немедленно, пока не налажен порядок!

– Значит, бежать?

– Да, пока светло. Правда, у нас теперь нет ни колец, ни серег. Больше не на что нанять телегу. Пойдём пешком. Пока в городе хаос – проскочим!

– Ева, неси башмаки покрепче! – скомандовала Шехонская. – И выкинь из баула всё ненужное!

Но камеристка не успела сделать и шагу, как снизу послышались чьи-то громкие нахрапистые голоса.

– Тихо!

Ахлестышев с Сашей заторопились в переднюю. Там пятеро рослых и, видимо, нетрезвых пехотинцев напирали на Клода. Судя по славянской речи, это были поляки. Один из них, с офицерскими эполетами, схватил француза за карабин.

– Пошёл прочь, коротышка! Этот дом реквизирован под квартиру нашего полковника!

– Нет, особняк уже занят! Мы пришли сюда раньше вас. Здесь квартирует полувзвод бригадира Обиньи из 5-го конно-егерского полка лёгкой кавалерии!

– Я поручик Лымарек. Легион Вислы объявляет дом своей добычей. Немедленно убирайся отсюда со своим паршивым бригадиром – Москва большая.

Тут поручик увидел русских и сразу окрысился.

– А, здесь свиньи! Ну, развлечение обеспечено.

Плотной толпой поляки двинулись по лестнице наверх. Клод, уже без карабина – его отобрали – шёл сзади и уговаривал их уйти, но его не слушали.

– Чей это особняк? – властно спросил Лымарек.

– Княгини Шехонской, – ответил Пётр, семеня сбоку.

– О! Русская княгиня? Никогда не имел, ха-ха! Сейчас испробуем её на вкус. Где она?

Ахлестышев почувствовал, как у него выступил на спине холодный пот… Пьяные наглые поляки явно не собирались церемониться с обитателями дома.

– Она… больна и плохо себя чувствует. Не встаёт с постели.

– А и не нужно ей вставать, я привык делать это лёжа, – как-то особенно мерзко ухмыльнулся поручик. – А ты кто?

– Я друг дома.

– Русский?

– Да.

– Очень хорошо! Довольно вы, русские собаки, попили польской крови. Теперь ты и хозяйка ответите нам за всё.

– Но я не пил никакой крови, ни польской, ни чьей другой!

– Ты ещё будешь дерзить?!

Поручик, не останавливаясь, сильно ударил Ахлестышева по лицу. Саша кинулся было на выручку другу, но сразу три тесака упёрлись ему в грудь.

– Товарищ, спокойно! – крикнул Пётр. – Может, ещё обойдётся…

– Не обойдётся, – с угрозой сказал Лымарек. – Вы теперь мои пленники. И заплатите за все польские унижения. А привычки у меня такие… особенные. Графа де Сада не читал? Сейчас увидишь это в действии.

Поляк открыл одну за другой обе двери и без стука вошёл в комнату княгини. Та медленно поднялась с тахты, одёрнула на себе платье.

– Кто вы и что вам угодно?

Поручик нагло, в упор разглядывал Шехонскую, потом сказал:

– Совершенная красотка! Тем лучше. У меня есть в запасе несколько хороших приёмов…

Лицо у Ахлестышева горело, в висках стучали молотки, из разбитой губы лилась кровь. Что же делать, что же делать?! Сейчас начнётся… Он умрёт прежде, чем увидит, что эти животные сделают с Ольгой – но его смерть ей не поможет! Конец, всему конец…

– У вас богатый дом, княгиня. Вероятно, он так и ломится от драгоценностей?

– Всё, что у меня было, уже забрали. Те, кто пришёл раньше вас. Можете спросить вон у того мсьё.

– Да, мы уже лишили княгиню её украшений, – крикнул сзади Клод. – Господа, ну пошутили и хватит! Не надо запугивать бедную женщину. Тут в самом деле не осталось ничего ценного, но Москва такая огромная! Мы же союзники, мы не должны ссориться! Давайте разойдёмся миром.

Но поручик не слушал его. Он долго и гнусно-сладострастно разглядывал Шехонскую, а потом сказал:

– Значит, ничего не осталось? Знакомые штучки. Мы догадываемся, где дамы могут спрятать бриллианты… Я должен тебя обыскать!

Когда до Петра дошёл смысл сказанного, он сделал вдруг то, чего сам от себя не ожидал. А именно, прыгнул на поляка, повалил его, уселся верхом и вцепился в горло. Он ни о чём не думал и ничего не соображал. Кроме того, что этот негодяй должен немедленно умереть… В комнате и сзади, в тесном коридоре, вспыхнула потасовка, но Ахлестышев лишь сильнее сводил пальцы. Кто-то из-за плеча ударил его прикладом по голове, но неудачно – приклад скользнул по темени. Затем послышалась возня, рядом сучили по полу чьи-то ноги. Стоны, крики, ругань… Пётр не решался обернуться, он торопился удушить противника, пока его самого не прикололи штыком. Поручик хрипел и извивался. Глаза его наполнились ужасом, лицо посинело. Ненависть к любителю графа де Сада захватила Ахлестышева целиком. В руках откуда-то взялась сила, а действиями руководила злая и твёрдая воля… И поручик, побившись ещё несколько секунд, обмяк и вытянулся на полу во весь рост.