Энн Перри - Душитель из Пентекост-элли

– Я не могу предать его, – прошептал ее друг и невольно оперся о ее плечо, но так, словно делал это против своей воли. Иначе он не мог. – Я дал слово. Я тоже виноват. Ведь я был с ними. Я знал, что с ним творилось, знал его озлобленность, жажду власти – и все же пошел.

– Вы о Финли Фитцджеймсе? – уточнил Питт.

Священник словно не слышал его. Суперинтендант понял, что оказывать давление на этого человека бесполезно. У полиции не будет оснований для ареста Финли за убийство Мэри Смит, если Яго будет молчать. Марджери, может, и опознает всех четверых посетителей ее дома, но с тех пор прошло уже шесть лет. А что значат слова такой женщины, как миссис Уильямс, против слов Финли Фитцджеймса и власти его отца?

Предупредит ли Таллула брата, когда вернется домой? Возможно, наведавшись к ним, Томас узнает, что Финли уже уехал куда-нибудь в Европу или еще дальше, в Америку?

Они стояли на Кок-стрит, под тускло горевшим фонарем, не двигаясь с места – Джонс и его помощница рядом, а Питт – чуть поодаль. Рука Таллулы все еще обнимала Яго за плечи. Все порядком замерзли. Опустившийся туман был холодным и липким. С реки доносился печальный тонкий вой сигнальной сирены, оповещавший суда об опасности, и его эхо долго плыло над водой.

– Кто подложил значок и запонку Финли в комнату Ады Маккинли? – уже почти из любопытства спросил полицейский. – Вы? Или кто-то из тех двоих ваших бывших приятелей?

– Только не я! – удивившись вопросу, быстро ответил священник. – Готов поспорить на все, что у меня есть, что никто из нас этого не делал. Хеллиуэлл до смерти боится замарать свою репутацию, чтобы решиться на такое, тем более когда это связано с убийством. А Тирлстоун рад бы все забыть. Клуб давно распался, и мы все поклялись никогда более не встречаться.

Мисс Фитцджеймс, нахмурив брови, смотрела то на одного из мужчин, то на другого.

– Какой смысл во всем этом, суперинтендант? Те, кто, по-вашему, убил этих женщин, живут в Уайтчепеле. Если они слыхом не слыхивали о Финли, как могли к ним попасть его вещи? Что касается Мортимера и Норберта, то зачем им это делать? – Таллула была очень бледна, и глаза ее совсем провалились. – Единственный, кто мог это сделать, – сам Финли. – Голос девушки вдруг упал до шепота. – Он был виновен в первом убийстве, однако не совершал второго. Я готова поклясться, мистер Питт, что это так. Я правда видела его на этой вечеринке!

– Я верю вам, мисс Фитцджеймс, – отозвался Томас. – Но этого не мог сделать и Юарт. Он из кожи лез, чтобы защитить Финли от подозрения и тем более от прямого обвинения. Он мог ненавидеть ваших отца и брата, но слишком многим рисковал, если бы была доказана виновность Финли. Он потерял бы все – свое благополучие, семью, даже свободу. У меня такое чувство, что если бы это произошло, ваш отец не только не защитил бы инспектора, а просто уничтожил бы его за неудачу.

Таллула молчала. Опровергнуть эти слова она не отважилась бы, но услышать такое об отце было мучительно горько. Еще немного, и девушка не выдержала бы и расплакалась.

Рука Яго крепче обняла ее.

– Есть во всем этом что-то главное, что все еще остается загадкой, – сказал священник не только Питту, но, казалось, и самому себе. – Что-то, вокруг чего все и вертится…

– Что же это? – в один голос спросили его собеседники.

– Боюсь сказать, – признался Джонс. – Знаю лишь, что это существует и имеет огромное значение.

И вдруг Питт вспомнил о той загадке, которая давно тревожила его, упрятанная в какой-то дальний уголок его памяти.

– Мэри Смит, – непроизвольно громко произнес он. – Какое простое, расхожее имя. Кто она? Кем в действительности она была?

Яго, словно от боли, закрыл глаза.

– Не знаю, – вздохнул он. – Она была юной, очень красивой и очень несчастной. Да простит нас Бог…

– И все же это так непонятно, – не выдержала мисс Фитцджеймс, повернувшись к полицейскому. – Вы нашли в комнатах убитых вещи моего брата. Кто, кроме убийцы, мог подложить их? Мэри Смит как-то связана с Костиганом и Эллой Бейкер? – Пытаясь хоть что-то понять, девушка наморщила лоб. – Я не верю, что кто-то убил двух женщин только для того, чтобы навредить Финли. Это безумие!

Пока Томас стоял, чувствуя, как становится все холоднее, и наблюдая, как туман окружает белым нимбом шары фонарей, в голове его вдруг родился до обидного простой, но трагичный ответ. Если он верен, то объяснит им все.

– Я должен вернуться в участок, – сказал суперинтендант таким же ровным голосом, каким говорил минуту назад, хотя ощущал он себя теперь совсем иным Томасом Питтом. Ответ был ему не по душе, но он вторгся в его мысли незваным гостем и все назойливее давал о себе знать, пока полицейский стоял и мерз под фонарем.

– Я отведу Таллулу… то есть мисс Фитцджеймс, в церковь, – сказал Яго, совладав с собой и распрямив плечи.

– Прекрасная мысль, преподобный, – согласился Томас. – Сейчас это для нее самое лучшее место. Могу я попросить вас, если это возможно, чтобы она осталась с вами как можно дольше?

– Но… – попробовал было возразить Джонс, однако Питт остановил его:

– Я знаю, где вас найти, если вы мне понадобитесь. Но я едва ли стану вас искать. Вы не будете свидетельствовать против Финли, это мне уже известно, а таких, кто дал бы показания против вас, пока нет. Поэтому продолжайте делать Божье дело, отец. Это очень важно. Доброй вам ночи…

Полицейский повернулся и зашагал к перекрестку. Лишь однажды он обернулся, чтобы посмотреть на оставшуюся у него за спиной пару.

Они все еще стояли под фонарем, тесно обнявшись, – мужчина и женщина, вдруг дождавшиеся того момента, о котором, возможно, так долго мечтали и который неожиданно подарила им непредсказуемая реальность.

Увидев Томаса, Юарт удивился. Он поднял голову от стола, но лицо его казалось спокойным – на нем не было ни тени подозрения или страха.

– Доктор Леннокс здесь? – едва войдя, спросил Питт. – Если нет, то пошлите за ним.

– Вам нездоровится? – Задав этот вопрос, инспектор вдруг неожиданно сник. Он прекрасно видел, что его коллега здоров, но находится в дурном расположении духа и как будто сильно расстроен.

– Найдите мне доктора Леннокса, – повторил суперинтендант. – Вы хорошо его знаете?

– Э-э-э… как сказать, средне. – Теперь Юарт уже встревожился, и кровь медленно отлила от его лица. – Почему вы спрашиваете?

– Чем занимается его отец? – спросил Томас.

– Что вы сказали?

– Чем зарабатывает на жизнь его отец?

– Я… я думаю… Понятия не имею. Зачем вам это? – Его собеседник был совсем озадачен. – Он что-то натворил? В чем дело, Питт? У вас ужасный вид! Вы бы сели… Я налью вам бренди.

– Мне не нужен бренди. – Суперинтендант действительно терпеть не мог этот напиток.

Юарт был внимателен, несмотря на страх, который уже охватил его по-настоящему. Инспектор знал, как презирал Томас продажных полицейских, а он укрыл от правосудия одного из самых жестоких убийц. Один Бог знает, сколько других преступлений Юарт мог совершить по приказу Огастеса Фитцджеймса! Один случай принуждения, запугивания, шантажа неизменно ведет к другому. Одно падение – и нет уже дороги назад. Впереди – признание и расплата. Полиция не прощает продажность в своих рядах. А Мэри Смит, или кто бы она ни была, не заслужила такой жестокой смерти.

– Найдите мне Леннокса! – стиснув зубы, снова грозно приказал Питт.

Юарт попятился к двери и исчез. Через несколько минут он снова был в кабинете.

– Доктор будет здесь через пятнадцать минут, – доложил инспектор. Не решаясь сесть, он с испугом смотрел на своего разъяренного коллегу.

– Я только что имел беседу с отцом Яго Джонсом, – медленно начал Томас.

– Да? – растерянно произнес Юарт, не зная, проявить ли к этому интерес или не стоит.

– Об убийстве Мэри Смит, – неумолимо продолжил суперинтендант. – На Глоуб-роуд, шесть лет назад.

Инспектор побледнел. Он с трудом втянул в себя воздух и, медленно нащупав дрожащими руками кресло за своей спиной, опустился в него.

– Зачем вы уничтожили протоколы показаний? – спросил Питт. – Я знаю ответ, но даю вам шанс самому все рассказать, если в вас сохранилась хотя бы капля чести.

Юарт молчал. В этот момент лицо этого человека выдавало все одолевавшие его чувства: откровенную ненависть, сознание поражения, отчаянный страх, что ничто и никто ему уже не поможет, и еще – жгучее презрение к себе.

– Огастес предложил мне деньги, – наконец еле слышно прошептал он. – Помощь моей семье. Благополучие моего сына за жизнь его сына. Он утверждал, что это несчастный случай. Финли не хотел убивать девушку. Когда он понял, что наделал, то пытался помочь ей. Вот почему ее облили водой. Но он зашел слишком далеко, она умерла… Игра вышла из-под контроля, он задушил ее. Он, очевидно, задушил ее до того, как она смогла закричать. На ее лице были следы его пальцев.