Ю Несбё - Полиция

Они закончили разговор, и тут Харри заметил дежурного парковщика, который стоял возле его машины с блокнотом наготове.

— Собираетесь оштрафовать меня? — спросил Харри.

— Вы перекрыли вход в больницу, так что без вопросов, — ответил парковщик, не поднимая глаз.

— Может, тогда лучше отойдете в сторону и мы уберем эту машину? — предложил Харри.

— Мне кажется, вам не стоит разговаривать со мной так… — начал парковщик, поднял голову и остолбенел, увидев Харри с «одессой».

Он так и остался стоять, не шевелясь, а Харри уселся в машину, засунул пистолет за пояс брюк на спине, повернул ключ в зажигании, отпустил сцепление и начал движение.

Харри выехал на улицу Шлемдалсвейен, газанул, проехал мимо станции метро. Он молча вознес молитву о том, чтобы Арнольд Фолкестад сейчас ехал бы домой точно так же, как и он сам.

Он повернул на улицу Хольменколлвейен в надежде, что Ракель не будет ругаться, когда увидит его. В надежде, что Олег…

Господи, как же он был рад, что увидит его! Даже сейчас, когда сам он в таком виде. Особенно сейчас.

Харри притормозил, чтобы свернуть на подъездную дорожку к дому.

А потом резко нажал на тормоз.

И дал задний ход.

Медленно поехал назад.

Харри окинул взглядом припаркованные вдоль тротуара машины, мимо которых только что проехал. Остановился. Тяжело задышал.

Все верно, Арнольд Фолкестад направлялся домой. Точно так же, как и он сам.

Потому что там между двумя машинами, более характерными для района Хольменколлен, — «ауди» и «мерседесом» — стоял «фиат» неопределенного года выпуска.

На несколько секунд Харри остановился под елями, изучая дом.

Со своего места он не видел никаких следов взлома ни на двери с тремя замками, ни на решетках на окнах.

Конечно, необязательно «фиат», стоявший на улице, принадлежал Арнольду Фолкестаду, «фиаты» есть у многих. Но Харри провел рукой по капоту той машины. Он был еще теплым. Харри бросил собственную машину прямо посреди дороги.

Он побежал под елями к задней стороне дома.

Подождал, прислушался. Ничего.

Он прокрался вплотную к стене дома, вытянулся, заглянул в окна, но ничего не увидел, кроме темных комнат.

Харри пошел дальше вокруг дома, пока не добрался до освещенных окон кухни и гостиной.

Он встал на цыпочки и заглянул внутрь, потом снова присел, прижался спиной к грубым бревнам и сосредоточился на дыхании. Потому что дышать ему было необходимо. Ему надо было позаботиться о том, чтобы в мозг поступал кислород и чтобы мозг работал быстро.

Крепость. И какой от нее прок?

Он захватил их.

Они были там.

Арнольд Фолкестад. Ракель. И Олег.

Харри сосредоточился, вспоминая только что увиденное.

Они сидели в прихожей, напротив входной двери.

Олег — на стуле, установленном посреди комнаты, Ракель — прямо за ним. У Олега во рту был белый кляп, а Ракель привязывала его к спинке стула.

В нескольких метрах позади от них, утопая в кресле, сидел Арнольд Фолкестад с пистолетом в руке и отдавал команды Ракели.

Детали. У Фолкестада был стандартный полицейский «хеклер-кох». Надежный, осечки не даст. На столе в гостиной лежит мобильный телефон Ракели. Кажется, ни у кого из них пока нет никаких повреждений. Пока.

Почему…

Харри отогнал эту мысль. Сейчас ей не место, для «почему» нет времени, он должен думать, как остановить Фолкестада.

Он уже сделал вывод, что под этим углом не сможет выстрелить в Фолкестада, не рискуя попасть в Олега и Ракель.

Харри заглянул в окно и снова присел.

Ракель скоро закончит свою работу.

И скоро Фолкестад начнет свою.

Харри заметил дубинку, прислоненную к книжному шкафу рядом с креслом. Скоро Фолкестад изуродует Олегу лицо так же, как и всем остальным. Молодому парню, который даже не является полицейским. А Фолкестад должен думать, что Харри уже мертв, так что месть исключается. Почему же… стоп!

Надо позвонить Бьёрну, чтобы перенаправить сюда «Дельту». Она находится в лесу совсем в другой части города. Им может понадобиться три четверти часа. Черт, черт! Нет, придется действовать самому.

Харри заверил самого себя, что у него есть время.

Что у него есть несколько секунд, может быть, минута.

Но он не сможет создать эффект неожиданности, если попытается вломиться через дверь с тремя замками. Фолкестад услышит его и подготовится задолго до того, как он окажется внутри, и будет стоять, приставив пистолет к голове одного из них.

Быстро, быстро! Что-нибудь, хоть что-нибудь, Харри!

Он достал мобильник и хотел послать эсэмэску Бьёрну, но пальцы его не слушались, они застыли, потеряли чувствительность, как будто доступ крови к ним прекратился.

Не сейчас, Харри, не замерзай. Это обычная работа, это не они, это… жертвы. Безликие жертвы. Это… та, на ком ты собирался жениться, и тот, кто называл тебя папой, когда был маленьким и так уставал, что забывался. Тот, кого ты не хотел разочаровывать, но о чьем дне рождения иногда забывал, и этот, только этот маленький факт мог довести тебя до слез, и ты пребывал в таком отчаянии, что тебе приходилось жульничать. Постоянно жульничать.

Харри вгляделся во мрак.

Чертов обманщик.

Мобильник на столе в гостиной. Может быть, позвонить Ракели и посмотреть, не встанет ли Фолкестад со своего места, не сдвинется ли с линии огня, проходящей через Ракель и Олега. И застрелить его, когда он возьмет трубку.

А что, если он ничего этого не сделает и останется сидеть?

Харри еще раз заглянул внутрь и спрятался, надеясь, что Фолкестад не заметил движения. Фолкестад только что встал. В руках у него была дубинка. Он отодвинул Ракель в сторону, но она по-прежнему мешала Харри. И все равно, даже если бы он стоял на прямой линии огня, вряд ли Харри смог бы с расстояния в десять метров сделать выстрел, который мгновенно остановил бы Фолкестада. Для этого требовалось более точное оружие, чем ржавая «одесса», и калибр побольше, чем «макаров» девять на восемнадцать. Надо подобраться ближе, лучше всего на расстояние метров двух.

Через окно он услышал голос Ракели:

— Возьмите меня! Пожалуйста.

Харри прижался затылком к стене и зажмурил глаза. Действовать, действовать. Но как? Господь Всемогущий, как? Дай ужасному грешнику и обманщику подсказку, и он отплатит Тебе… тем, чем скажешь. Харри сделал вдох и прошептал свое обещание.

Ракель смотрела на рыжебородого мужчину. Он стоял позади стула, на котором сидел Олег. Кончик его дубинки лежал на плече Олега. В другой руке он держал пистолет, направленный на нее.

— Я правда ужасно сожалею, Ракель, но я не могу пощадить мальчишку. Он — настоящая цель, понимаешь?

— Но почему? — Ракель не собиралась рыдать, но по ее щекам текли теплые ручейки слез: физическая реакция, не связанная с тем, что она чувствовала. Или не чувствовала. Оцепенение. — Почему ты делаешь это, Арнольд? Ты поступаешь как… просто как…

— Больной? — Арнольд Фолкестад слегка улыбнулся, будто извиняясь. — Вы ведь именно в это хотите верить. Что все мы можем сколько угодно наслаждаться грандиозными мечтами о мести, но никто из нас не хочет и не может претворить их в жизнь.

— Но почему?

— Я могу любить, а поэтому могу и ненавидеть. Ну, то есть теперь я больше не могу любить. Я заменил любовь… — он легко поднял дубинку, — на это. Я восхваляю моего любимого. Рене был больше чем случайным любовником. Он был моей…

Он поставил дубинку на пол, облокотив о спинку стула, и полез за чем-то в карман. Дуло пистолета не сдвинулось ни на миллиметр.

— …зеницей ока. Которую у меня отняли. И никто с этим ничего не сделал.

Ракель знала, что должна испытать шок, остолбенеть, испугаться. Но она ничего не почувствовала, сердце ее уже окаменело.

— У него были такие красивые глаза, у Микаэля Бельмана. Так что я отнял у него то, что он отнял у меня. Лучшее из всего, что у него было.

— Зеница ока. Но почему Олег?

— Ты что, действительно этого не понимаешь, Ракель? Он — семя. Харри говорил мне, что мальчик хочет стать полицейским. И он уже не выполнил своих обязанностей, а это превращает его в одного из них.

— Обязанностей? Каких еще обязанностей?

— Обязанностей ловить убийц и судить их. Он знает, кто убил Густо Ханссена. Ты кажешься такой удивленной. Я изучил это дело. Совершенно очевидно, что если Олег не сам убил его, то он знает, кто виновен в этой смерти. Все остальное логически невозможно. Разве Харри тебе не рассказывал? Олег был там, в том месте, когда убили Густо. И знаешь, о чем я подумал, увидев фотографии с места преступления? Какой Густо красивый. Они с Рене были красивыми молодыми мужчинами, у которых вся жизнь впереди.

— У моего мальчика тоже! Пожалуйста, Арнольд, тебе не обязательно делать это.