Фридрих Незнанский - Контрольный выстрел

Итак, суммировать можно было бы следующим образом.

Огромная часть ценных бумаг американских банков и финансовых корпораций, предназначенных к уничтожению, на сумму, превышающую сотню миллиардов долларов, должна была поступить в компанию, созданную специально для этой цели. Одним из ее учредителей являлся небезызвестный теперь бывший русский эмигрант, получивший американское подданство, Матвей Калина. Именно с его помощью похищенные ценные бумаги кружным путем — через Канаду и затем Италию — были вывезены в Восточную Европу. Причина столь сложной операции заключалась в том, что Западная Европа физически не смогла бы «переварить» массированный выброс уже необеспеченных финансами бон и сертификатов. А в Восточной Европе, в частности в России и странах так называемого ближнего зарубежья, для этой аферы оказалось максимально благодатное поле деятельности. По сведениям, добытым Владимиром Рословым, около четырех сотен российских, украинских, белорусских, кавказских, прибалтийских и прочих банков появилось на свет благодаря займам, обеспеченным этими уже потерявшими свою ценность бумагами. Наиболее успешным в этом смысле оказался конец восьмидесятых годов, — когда, словно грибы после теплого дождя, стали возникать одни за другими десятки коммерческих банков. Далее, как следовало ожидать, эти фальшивые банки развернули бешеную рекламную кампанию по привлечению вкладчиков, принявших разнузданную и наглую агитацию за подлинную свободу собственных действий, выстраивались гигантские пирамиды, создатели которых аккумулировали и немедленно переводили за границу уже не липовые финансовые документы, а настоящие деньги, конвертируемые в России и имеющие реальную и стабильную стоимость.

Турецкий хорошо помнил эту совсем, кажется, недавнюю пору, когда в глазах вдруг запестрело от обилия суперсовременных иномарок, запрудивших столичные улицы, когда у обывателя голова пошла кругом от назойливо лезущего в глаза, словно с неба обрушившегося богатства «новых русских», от бесчисленных ночных клубов и казино, где без всякого сожаления за короткий вечер спускались десятки тысяч «зеленых». Да, родное государство оказалось абсолютно не подготовленным к такому обороту дел: не было ни существенного контроля за деятельностью коммерческих банков, ни налоговой полиции. Была только «крыша», причем, на государственном уровне, обеспечивающая невиданный объем денежных махинаций. И под этой «крышей» без устали трудился поистине уникальный контингент лиц — от классических уголовников до госчиновников самого высшего разряда…

Каналом для перекачки миллиардных средств, как уже сообщил недавно Миша Майер, стал созданный исключительно для этой цели русско-германский банк «Золотой век». Вот в его святая святых и удалось, в конце концов, проникнуть с помощью Кэти Торн Владимиру Рослову. Дальнейшее известно. Высшие российские власти не могли допустить утечки информации, то есть предать гласности имена тех, кто с самого начала был задействован в этом преступном бизнесе, — высших правительственных чиновников, депутатов Государственной Думы и Совета Федерации, банкиров и лиц, взявших в тесное кольцо самого Президента. Основным координатором, или, проще говоря, организатором, преступной шайки, судя по некоторым оперативным документам, был назван некто носящий кличку Гладиатор…

Турецкий рассказал Майеру о последнем перед уходом признании Матвея Калины. Да, конечно, Кира сам поставил своего брата перед необходимостью убийства… «Нет таких родственников…» А эта старая сволочь, оказывается, острый нюх имеет. Он, конечно, все продумал и имел достаточно оснований передать шантажиста в руки полиции. А вот кто приехал за Турецким — не его дело. И тем не менее — скрылся же!

Майер предположил, что Калина и люди Гладиатора действуют рука об руку, а потому и убийства банкиров, вероятнее всего, выполнены ими. Мавр, как говорится, сделал свое дело… К тому же и средства могущественного синдиката давно лежат на тайных счетах крупнейших международных банков. Так что ж теперь остается? Только сожалеть…

Нет, подумал Турецкий, это было бы слишком хорошо для Гладиатора, старого негодяя Калины и иже с ними…

Майер хмыкнул, прочтя на лице Турецкого слишком явно написанные мысли.

— Я желаю, коллега… Если это поможет вам. Во всяком случае, я никогда не работал в полиции и поэтому некоторое… определенное время обещаю держать язык за зубами. Постарайтесь успеть…

Ну наконец-то… Ханс Юнге шел, словно шарик катился — мелкими шажками и очень стремительно. Турецкий поднялся и пошел ему навстречу. Взял под руку, подвел к столику, подвинул стул и призывно щелкнул, как Денис научил, двумя пальцами официанту. Тот подлетел без паузы.

Саша вопросительно посмотрел на Ханса: виски, джин, водка?

— Кальтен йогурт? — сказал Юнге официанту, тот с готовностью кивнул. Турецкому, когда он понял суть заказа, едва не стало плохо.

А Юнге, с радостью слопав стаканчик запотелой от холода цветной простокваши, успокоился и вытер салфеткой рот.

— Могу сообщить любопытную деталь, — сказал Саше, а посмотрел на Дениса. — Господина Калину так и не удалось обнаружить. А вот задержанный нами вчера господин Владимир Точилин, боясь, что на него, как и на других, будут навешаны все трупы, которые были обнаружены в подвале виллы, подписал показания, что он завербован совершенно для другой работы… Вот я сделал копию его показаний. Прочитайте, коллега Турецкий, и вам многое прояснится с тем Владимиром Рословым, которого вы так усиленно искали. — Он протянул Саше прозрачную целлофановую папку с несколькими листами бумаги. — За неимением времени перевести допрос на русский язык просто не успели. Вы попросите у себя…

— Но он же русский? — недоуменно сказал Саша.

— Этот наркоман-уголовник в совершенстве владеет немецким… Хотя кличку его оценить сумеете только вы — русские: Точило!

Объявили начало регистрации на московский рейс. Саша поднялся, застегнул куртку на молнию, подмигнул Денису, мол, придется тебе расплачиваться, пожал руку Хансу Юнге, спросил, что передать Косте.

— Передайте, что я его помню. Это главное, помнить друг о друге. Вам — хорошей дороги и мягкой посадки, а за юношу не беспокойтесь.

А Турецкий и не беспокоился. Потому что, помимо всяких иных: церковных, политических, сексуальных и прочих братств, существуют еще и профессиональные. И лучше всего, когда они вне политики и прочих идеологических химер…

Бывают, конечно, совпадения, но чтоб так? Турецкий сел в кресло, и первым, кого увидел, был замечательный «посол», стремительно познававший глубинные тонкости русского языка.

Старший стюард подплыл к Саше и склонил голову в легком полупоклоне:

— Надо выпить? — Он был весь в этом вопросе.

— Надо, — ответил Саша убежденно. — Значит, так: цеен… десять, да? — цеен глясс, и чтоб в один стакан. Понятно? — Саша показал пальцами: — Вот такой — гросс глясс. И — шлафен.

«Шлафен», говорил Денис, значит — «спать».

Знаток языка принес высокий бокал, до половины заполненный водкой, и второй — с соком. Саша оценил изобретательность «посла». Он поднял водку, сказал: «Прозит!» — вылил одним махом, слегка окунул губы в апельсиновый сок, блаженно закрыл глаза и сказал:

— А теперь только шлафен… — полностью исчерпав свой словесный запас в немецком языке.

Спал он до тех пор, пока колеса не ударились о посадочную полосу Шереметьева…

«Военный совет» проходил в кабинете Вячеслава Ивановича Грязнова, в его офисе. Подробности приключений выслушали внимательно, не перебивая. Затем перешли к документам и магнитофонным записям. Грязнов быстро вызвал умельца, и тот перевел и напечатал текст допроса, точнее его выдержки, касавшиеся Рослова. Точилин утверждал, что был завербован службой безопасности от имени некоего Гладиатора и в течение уже двух недель выполнял особые поручения, то есть посылал шифровки от имени Рослова в центр. Текст ему составляли другие. Кто — он не знал. Но, судя по тексту шифровок, получалось так, что составитель их отлично знал дело, которым занимался Владимир Захарович.

— Я думаю, что главного знатока по этой части, — заметил Грязнов, — надо искать в Москве, и, возможно, даже в ведомстве академика. Господи, — вздохнул он, — ну до чего же все продано!..

На решение Турецкого по поводу Дениса Грязнова отреагировал спокойно: как решили, значит, так и будет.

А потом они неожиданно как-то переглянулись и… опустили глаза. Молчание длилось не больше минуты, и, вероятно, каждый из них в этот момент подумал о Шурочке.

— Костя, — сказал Турецкий, и Меркулов сразу же его перебил:

— Я подумаю, как это сделать… Сразу после сообщения Дениса, — продолжил Костя, — Слава установил скрытое наблюдение за объектом… — Он принципиально не хотел называть имени Олега Романова-Марчука. — Есть основания утверждать, что… объект готовится покинуть страну. Может быть — командировка, а может быть… кто знает. Дома его нет, на службе почти не появляется.