Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке

— Никто даже ни разу не упомянул о Джозефе Уолше, — сказала она. — Мне это не нравится, это похоже на то, словно все это скрывают. — Она замолчала с немного виноватым видом, поскольку, что же еще она могла ему сказать, не сообщая о Дугласе Барроне? Она твердо решила ничего не говорить о том, что могло бы причинить горе семье Барронов.

— Но не означает ли это, что, в известной степени, это мог сделать каждый? Вполне вероятно, что кто-то из преподавателей совершил это убийство. В сплоченном коллективе это, страшное само по себе, происшествие станет настоящим кошмаром, когда правда выйдет наружу, и люди узнают, что убийца — это тот, кто с ними рядом работал. Поэтому все сейчас отмалчиваются и притворяются, что ничего не произошло. — Он сделал паузу и рассмеялся. — Это — очень умное и логичное суждение. Я только не уверен, что оно истинно!

— Но это не может так далее продолжаться. Я имею в виду, что правда выяснится, не так ли?

— Не обязательно. Я думаю, это дело будет очень трудным для полиции. И если все не выяснится, то я полагаю, это заметно осложнит взаимоотношения в коллективе. О, давайте забудем об этом деле! Расскажите мне о себе. Когда вы начали работать в академии Финдлейтера?

Итак, они заговорили о себе. Было очень приятно сидеть здесь, в этом тихом зале, где они были единственными посетителями, и смотреть на небо, цвет которого над серой пеленой тумана, поднявшегося над равниной, менялся от оранжевого до желтого и зеленого, и на ярко светящиеся звезды. У Дэвида Роналдсона был низкий сильный голос, чувство юмора, а кроме того, он умел хорошо говорить и слушать. Кристина рассказала ему о себе, о своей семье, а потом слушала Дэвида Роналдсона о том, как он учился в академии Финдлейтера, затем, после получения ученой степени, уехал читать лекции в университет на Вест-Индских островах, а теперь временно работает здесь, прежде чем заняться научной работой в Кембридже. Крис согрелась и ощутила покой и облегчение, которого не испытывала уже несколько дней.

— Интересно вернуться в академию Финдлейтера, но уже в новом качестве, так сказать. Хотя я предпочел бы начать преподавать здесь при более благоприятных обстоятельствах.

— Вы сказали, — Кристина колебалась. — Вы сказали той ночью: «Наконец это кто-то сделал». Что вы имели в виду?

Дэвид чуть заметно пошевелился на стуле и поиграл чайной ложкой, лежавшей на блюдце.

— О, ничего. Это было просто глупое замечание.

— Так ли это?

— Нет, это не совсем так. Если хотите знать, Кристина, — он произнес ее имя совершенно естественно, — Джозеф Уолш был сущий дьявол. Он был замечательным учителем, и я многим ему обязан, но он мог быть подлым, вероломным и совершенно фантастически эгоистичным. Единственной чертой его характера, которая искупала его грехи, была его преданность школе, и я думаю, что она объяснялась его эгоизмом. Это было место, которое он выбрал для работы, и поэтому он сделал все возможное, чтобы содействовать ее прославлению… Вы знаете, как он обращался с Глосси?.. Вы знаете, что жена Туэки совершила самоубийство, и, как полагали, за этим стоял Джозеф Уолш? Ничего, конечно, не было даже приблизительно доказано… И может быть, это — одна из причин, почему полиция столкнется с трудностями в выяснении вопроса, кто убил Джозефа Уолша. Слишком много людей могут теперь вздохнуть с облегчением, и некоторые, возможно, радуются его смерти!

Кристина ничего не сказала, а спустя минуту он заметил:

— Извините. Мне не следовало бы представлять дело в таком свете. Вы понимаете, так как я родился и вырос в Данрозе, то я знаю слишком много и не могу быть благодушным. Я только надеюсь, что его смерть — это единственное потрясение, которое выпало на нашу долю, но опасаюсь, что за ним последуют и другие.

Вскоре они покинули гостиницу и поехали назад в Данроз.

— Подвезти вас обратно к школе, чтобы вы забрали свой автомобиль? — спросил Дэвид.

— Нет, не надо. Эндрина уехала на нем домой.

— Тогда мы поедем прямо туда.

У коттеджа они расстались. Кристина посмотрела, как он отъехал по узкой дороге, и махнула ему рукой, когда он поворачивал на шоссе, и в задумчивости вошла в коттедж.

— Хорошо провела время? — спросила Эндрина.

— О, да. «Гёрнал-Инн» — очень приятное место.

— Ты выглядишь очень серьезной.

— Мы говорили о Джозефе Уолше. Эндрина, ты не знаешь, что он был за человек?

— Совсем не знаю. Я с ним общалась исключительно по работе, и я ни разу не выходила за эти рамки. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Кристина рассказала, что ей сообщил Дэвид Роналдсон.

— Это печально, но я полагаю, что все гораздо сложнее, чем думают… это же глупо! Я думаю, что убийство всегда очень запутанное дело…

— Не всегда. Я бы сказала, что гораздо чаще это очень жестокое и простое дело, но давай об этом больше не говорить. Если должно еще что-нибудь случиться, то пока говорить об этом бесполезно.

А на следующий день Кристина была так занята, что впервые с тех пор, как было совершено убийство, она даже не вспомнила о Джозефе Уолше до первых двух свободных уроков, или, как их иронически называли, «окон». Кристина рассматривала эти «окна» как дар Божий: в это время она собиралась заполнить классный журнал. Эту работу она не любила и делала небрежно, ее журнал всегда был покрыт кляксами, цифры в нем были кое-как нацарапаны, а многочисленные записи неаккуратны. У Мейбл Глоссоп был свободным один из трех дневных уроков, и она тоже заполняла свой журнал, но это был подлинный образец аккуратности. Однако сегодня она нервничала, сделала ошибку и попросила у Кристины чернильную резинку. Заполнив журнал, она взяла скоросшиватель, в котором было много бумаг, и начала их перелистывать. Затем она встала и начала ходить взад-вперед по учительской, от окна к стене и обратно. Это так действовало Кристине на нервы, что, оторвавшись от мучительного процесса складывания длинных столбцов цифр, она положила ручку и удивленно посмотрела на взволнованную женщину.

Однако Мейбл Глоссоп наконец остановилась и сказала:

— Я очень сожалею, что вам помешала. — Она чуть ли не в течение целой минуты раздумывала, а затем добавила: — Кристина, — характерно, что она всегда называла ее полным именем, а не Крис, — я хотела бы узнать ваше мнение относительно проблемы, которая меня сильно тревожит.

— Конечно, — сказала Кристина, пытаясь, чтобы в ее голосе не прозвучало удивление. — Если вы, действительно, считаете, что мое мнение чего-нибудь стоит…

— Да. Я так считаю. Возможно, вы слышали, что Джозеф решил передать мне свои документы, чтобы я была его душеприказчиком… Итак, в течение двух прошедших дней я просмотрела его документы, так как его двоюродный брат хотел освободить от них дом возможно быстрее… Джозеф собрал огромное количество материалов, относящихся к школе…

— Да?

— Я просмотрела некоторые из них, и знаете, Кристина, здесь содержится информация, — она положила руку на скоросшиватель, — очень личного, конфиденциального характера, относительно некоторых людей, которых я знаю… Я, конечно, не стану никому ее сообщать, совсем никому. Но что меня беспокоит, так это то, что должна ли я сказать этим людям, что такие материалы на них существуют? Что эти сведения о них известны? Или мне просто ничего не говорить?

— О, дорогая, — Кристина напряженно подумала. — Проще всего ничего не говорить и сжечь эти документы.

— Да, это проще всего. Но будет ли это правильным? Вы понимаете, я не знаю, известно ли еще кому-нибудь, что в них. Мне кажется довольно странным, что я знаю об этих людях такое, о чем, как вероятно, они думают, никому не известно, и не поставила их об этом в известность… Вы понимаете мое положение?

— Конечно, — сказала Кристина. — Речь идет об обмане. Вы будете чувствовать, что вы их обманываете.

— Именно так. Кроме того, если бы эта информация стала известна кому-нибудь еще, тогда, возможно, следовало бы этих людей предупредить.

— Но это может их встревожить без всяких на то причин. Я все-таки полагаю, что вам следовало бы сжечь эти документы.

— Возможно, что я так и сделаю. Возможно. Но я всегда ненавидела обман любого рода… Во всяком случае, благодарю вас, моя дорогая. Слышите звонок. Я должна идти.

Она взяла скоросшиватель и покинула Кристину, которая снова принялась мучительно складывать цифры.

Этим вечером она рассказала Эндрине о разговоре с Мейбл Глоссоп и удивилась серьезности, с которой та ее выслушала.

— Я надеюсь, что она последует твоему совету и не будет ни с кем об этом разговаривать, — сказала Эндрина.

— Я не знаю, как она поступит. Я сказала бы, что она придерживается фантастически высоких принципов.

— Если она не последует твоему совету, то она может оказаться в опасности.