Виктор Пронин - Выигрывать нужно уметь (сборник)

– Чего это я с ней поругался? – отшатнулся красавец. – Ничего я с ней не ругался. Просто так... Откуда ты взял?

– Взял. Парень ты видный, понимание о себе имеешь, не будешь одиночеством маяться. А если ни одна проводить не пришла, мордень свой об стекло не давит, значит, поругались. Видно, про ту, новую твою знакомочку прознала.

– Откуда? – воскликнул Костя и тут же спохватился: – Что-то ты, Федя, не в ту сторону поскакал.

– Помиритесь, – успокаивающе протянул Федор. – Если сам, конечно, захочешь. Так. – Федор хлопнул большими ладонями по литым коленям, обтянутым штанинами. – Как я понимаю, друг дружку вы не знаете?

– Да, – кивнула Валерия Александровна. – До сегодняшнего дня мы не были знакомы. – Слова она выговаривала тщательно и неторопливо, стараясь этим поставить Федора на место.

– О! Значит, мы все тут на равных!

Услышав такое, Валерия Александровна вскинула подбородок и уставилась в окно. Видимо, ей вовсе не хотелось быть на равных с человеком, который открыто везет толстую вареную колбасу – она тускло поблескивала целлофановыми бликами где-то под ногами.

Поезд дернулся еле заметно, и поплыли, поплыли станционные здания, столбы, телефонные будки, следуя каким-то странным приличиям, побежали вслед за вагонами женщины. Остались эти приличия с тех непозабытых времен, когда вот так же, под тревожные духовые марши провожали надолго, а то и навсегда, когда не просто поезд отходил от перрона, нет, вместе с ним уплывала прежняя жизнь, уезжали люди, без которых все дальнейшее теряло смысл. С тех времен прошло пятьдесят лет, но что это для обычаев! Годы только освятили их. И бегут женщины, размазывая косметику по щекам, бегут, провожая родных и близких под крымское безжалостное солнце, под пальмы в Гагре, чреватые опасными и непредсказуемыми знакомствами.

– Поехали, – грустно сказал Федор, поскольку и в его душе что-то дрогнуло, защемило. – Поехали. – И он посмотрел на свои старенькие, с исцарапанным стеклом часы. – На три минуты уже опаздываем.

– Нагоним! – бросил Костя. – Подумаешь – три минуты! Делов-то!

– Больно богатые стали, – проворчал Федор. – Три минуты для нас не время, три рубля не деньги, три человека не в счет... Нагоним, наверстаем, перебьемся... Уж сколько веков все наверстываем, а результатов не видать.

Олег Алексеевич изумленно поднял брови и с интересом посмотрел на Федора. Ну-ну, дескать, это забавно, что ты еще скажешь? Но Федор ничего не добавил. Он неотрывно смотрел в окно, смотрел, когда кончился перрон и отшатнулись в прошлое опечаленные толпы провожающих, когда замелькали вросшие в землю избы, серые поля, ободранные и какие-то обесчещенные полустанки.

– Простите, – Валерия Александровна обратилась к Федору с такой вежливостью, что все без труда уловили издевку, – ваша колбаска не испортится в дороге? Жалко будет, столько колбаски...

– Колбаска? – не понял Федор. – Ах, колбаска... – Он был более поощрен вниманием к себе, нежели оскорблен вопросом. – Да ее завтра же всю умолотят подчистую!

– А то я смотрю, у вас прямо оптовые закупки. – Валерия Александровна посмотрела на всех по очереди, как бы приглашая присоединиться к ее улыбке.

– Горючее нужно, – ответил Федор виновато. – А у нас этого добра и к празднику не найдешь.

– С такими аппетитами скоро и у нас ее не увидишь.

Федор с недоумением осмотрел Валерию Александровну от кончиков домашних туфель до тощего узелка волос на затылке, усмехнулся понимающе.

– Не в обиду будь сказано, вы сколько весите? – спросил он. – Центнера полтора? Ну, три пуда туда, три пуда сюда... Угадал?

– А к чему вы это спрашиваете? – Валерия Александровна так налилась краской, как не бывало с ней, наверное, со времени брачной ночи.

– К тому, что колбаса, которую вы так неохотно отпускаете из вашего города, сработана из скотины, выращенной на наших полях. Но когда эту скотину гонят сюда, вы не возражаете, полагая, что так и должно быть. А когда я везу домой это сырое месиво в целлофановых трубках, вы сразу про аппетит... – Федор пересел поближе к окну, давая понять, что разговор о колбасе закончен. Теперь он оказался напротив Олега Алексеевича. – Как вам это нравится? – Он кивнул, показывая что-то за окном.

– Вы о чем? – Олег Алексеевич приподнялся.

– Не видите?

– Видеть вижу, но... Необычного...

– У самых путей! Видите?!

– А что там? – Костя оторвался от детектива и тоже уставился в окно. Преодолев обиду, искоса посмотрела в окно Валерия Александровна. И не увидела ничего, кроме пустых полей, серых заборов, низкого неба. Согнувшись под мелким дождем, брели через лужи прохожие, разбрызгивая жидкую грязь, несся куда-то разболтанный грузовик.

– Ну? – Федор требовал ответа. – Что там?

– Родина! – хохотнул Костя.

– Нет, я не о том, – грустно проговорил Федор. – Там преступление.

– Где?! – Валерия Александровна, всколыхнувшись всем телом, приникла к окну.

– Смотрите, сколько рельсов, балок, щебня, бетона... Это же миллиарды рублей! Годы работы! Опять придется нагонять, наверстывать, перебиваться... Вот из-за того я и приезжал сюда, надеялся привлечь внимание. Не удалось.

– А вы, оказывается, патриот. – Валерия Александровна посмотрела на Федора с одобрением. – Похвально, похвально с вашей стороны. Да, к сожалению, есть еще случаи, когда отдельные наши хозяйственники пренебрегают иногда некоторыми своими обязанностями.

– Какие, к черту, случаи! – взревел Федор, поднявшись во весь рост. – Тут на каждом километре нужно по следователю ставить!

Олег Алексеевич из вежливости посмотрел в окно, и его улыбка на тонких губах становилась все откровеннее, по мере того как мимо проносились завалы бревен, катушки с кабелем, почерневшие от времени деревянные ящики с каким-то оборудованием.

– Вам обязательно нужно написать в газету, – наконец произнес он. – В письме необходимо указать...

– Писал.

– И что же? Ответили?

– Заверили, что полностью разделяют мое возмущение случаями бесхозяйственности.

– Знаком я немного с этой кухней, – сказал Костя. – К редактору не пытался сходить?

– Ходил. Очень вежливым оказался. Похвалил за гражданское мужество, еще за что-то... Кажется, за сознательность.

– Напрасно вы так... Сознательность – это очень хорошее качество, необходимое каждому гражданину. И все мы должны... – Валерия Александровна замялась, встретившись взглядом с Федором.

– Что мы должны? Много ли? Кому?

– Должны, и все! – Валерия Александровна отвернулась, не желая отвечать на вопрос, поставленный столь крамольно.

– Вот! – Федор поднял вверх указательный палец. – И редактор мне сказал то же самое. Мы все, говорит, должны заботиться, беспокоиться, вскрывать, разоблачать, пригвождать и так далее. Я говорю, что беспокойства мне не занимать, а вот по делу-то что? Он чуть не прослезился. Да! Встал, руку мне пожал, так ему беспокойство мое понравилось, до дверей проводил, но показалось мне, что уж очень торопился он дверь за мной закрыть. Похвалил напоследок за государственный подход к делу, все мы, говорит, должны учиться у вас настоящей принципиальности. Ах, думаю, мать твою...

– Опасный ты человек, Федя! – сказал Костя. – С тобой это... ухо востро. А? Тебя же ни один начальник терпеть не сможет.

– Это точно! – расхохотался Федор. – Было дело – схватился я с одним лет пять назад, ох схватился! Насмерть!

– Выгнал? – участливо спросил Олег Алексеевич.

– А то как же! – подтвердил Федор. – Под зад коленом. – Он заговорщицки посмотрел на всех. – Я его выгнал. Я.

– Так не бывает, нет. – Костя покачал головой и, свесив ноги, спрыгнул вниз. – Заливаешь, Федя.

– А зачем? – удивился Федор. – Чтоб покрасоваться перед случайными попутчиками? И ради вас мельтешить? Нет... Скажу по секрету – мне уже два раза пришлось менять директора нашего гастронома. Прокалываются, стервецы! Воруют. Но самое удивительное – считают себя обязанными воровать. Толковал я с одним, долго толковал, все пытался понять человека... Он мне и выложил – должен ведь я, говорит, себя за что-то уважать! Должен позаботиться о том, чтобы и другие меня уважали. А если, говорит, вести себя робко, то вылетишь быстрее, чем за воровство.

– Все правильно, – подтвердил Олег Алексеевич. – Именно так обстоит дело. Но откройте и второй секрет – кем же вы работаете?

– А! Катализаторщик.

– Это что-то вроде сантехника? – неуверенно спросила Валерия Александровна.

– Да, примерно.

– Чем же кончилась поездка? – спросил Костя. – С чем домой едешь?

– Колбасу вот купил, три батона. – Федор усмехнулся. – Три очереди пришлось отстоять. По одному батону давали.

– Значит, впустую?

– Пока – да... Но есть кое-какие соображения.

– Может, мы подмогнем? – предложил Костя.

– Вы? – Федор усмехнулся. – Вы уж ни на что не годны. Отработанный материал. С вами каши не сваришь. У тебя, – Федор оценивающе посмотрел на Костю, – слишком много собственных желаний, и для тебя нет ничего важнее. Олег Алексеевич уверен в невозможности добиваться чего бы то ни было, он полагает, что и надобности такой нет. А, Олег Алексеевич? Да-да, вы слишком много знаете о сложностях, трудностях... Иногда вредно много знать. А наша уважаемая Валерия Александровна... – Федор замялся.