Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля

– Вот.

Мосол закончил чертить и вернул Гурову его визитку. Полковник внимательно вгляделся в нарисованное. Частный сектор в Химках был ему хорошо знаком, и он уже мысленно прикинул, где располагается дом сожительницы Дрона. Разговаривать с Мослом ему уже было не о чем.

– Да, с тебя сто баксов, – сказал Гуров.

– За что это? – изумился Мосол.

– За знакомство с тобой, – оперативник протянул руку. – Давай, давай, не жмись. У бармена заберешь.

Мосол, порывшись в карманах, с неохотой протянул полковнику сто долларов.

– Поехали, Стас, – Гуров взял деньги, хлопнул соратника по плечу и, подав ему пиджак, направился к выходу из туалета. Сбросил фиксирующую щеколду.

Крячко неспешно облачился, не спуская глаз с бледного лица картежника, все еще подпиравшего своей спиной стену туалета.

– Если ты нас обманул, друг, то обещаю, что в скором времени мы с тобой встретимся снова, – бросил на прощание Станислав. – И я уже не буду таким терпеливым и медлительным.

Мосол ничего не ответил.

Оперативники один за другим покинули помещение, миновали игорный зал и очутились в баре, откуда и начали свое сегодняшнее знакомство с «Оптическим прицелом». На стойке рядом с барменом их все еще терпеливо дожидались два граненых стакана с вином. Но Гуров целенаправленно двинулся к выходу из ночного клуба.

– В Химки? – коротко осведомился Крячко, отправляя в рот горсть арахиса.

– Да, – Гуров выглядел задумчивым. – Интуиция подсказывает мне, Стас, что соваться к этому Дрону Кулаку нет никакого смысла. Меня бы больше устроил вариант с проверкой квартиры той девушки, о которой упоминал Мосол…

– Но ее адреса мы не знаем, – резюмировал Крячко. – Не знаем даже, кто она такая вообще.

– Верно. А потому будем довольствоваться тем, что есть, и верить в то, что удача нам улыбнется.

По мнению Крячко, логичнее было бы отложить визит к Дрону до утра. Тем более что визуально оптимизма у соратника поубавилось, а стрелки наручных часов Станислава демонстрировали ему не самую приятную картину. Двадцать минут третьего. Невольно ему подумалось еще и о том, что прошлой ночью отдых ограничился лишь пятью часами сна. Маловато. Но делиться собственными умозаключениями с Гуровым Крячко воздержался. Пустая трата времени, а лишний спор в корне все равно ничего не изменит.

Гуров сел за руль «Пежо» и несколько раз энергично повел плечами. Усталость сказывалась и на нем. Взбодрив себя подобным образом, полковник повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль тронулся.

– Как же можно быть таким идиотом? – негромко произнес Крячко, обращаясь к самому себе. – Отсидеть шесть лет, выйти на свободу и тут же кинуться во все тяжкие…

Гуров недоуменно повернул голову. Его левая бровь изогнулась. Он не сразу сообразил, о чем говорит соратник.

– Я про Ружакова, – пояснил Станислав.

– Ты один?

– Черт возьми, – Дрон инстинктивно отшатнулся в полумрак у себя за спиной, будто увидел самое настоящее привидение.

По большому счету, Ружаков и был похож на привидение. Он был бледен, его большие глаза с длинными ресницами окружены темными кругами, нос заострился, кожа на скулах натянулась, на щеках щетина. Трагическая гибель Веры не могла не наложить свой отпечаток на лицо Кулака.

Там, на квартире у Найденовой, Кулак даже не имел возможности в полной мере осознать происшедшее. Мозг лишь механически зафиксировал смерть девушки от попадания в голову шальной пули. На все остальное у Ружакова не было времени. В нем уже проснулся волк. Матерый и хищный. Волк, которого пытались загнать. И все его действия были соответствующими.

Оставаться дольше на квартире у Веры было нельзя. Перестрелка не осталась незамеченной, и кто-то из разбуженных соседей наверняка уже вызвал ментов. Ружаков не знал, сколько времени оставалось у него в запасе до прибытия опергруппы. То, что в данный момент в отдалении еще не завывали милицейские сирены, ничего не значило.

На вешалке в прихожей Кулак отыскал свою старую потертую куртку, накинул ее на плечи и, равнодушно перешагнув через трупы трех убитых им противников, покинул гостеприимную обитель своей ныне покойной возлюбленной. «Магнум» с единственным оставшимся в обойме патроном Ружаков опустил в боковой карман, но руку с него не убирал. На улице мог притаиться еще кто-нибудь из противников, оставленный Губой в качестве страховки. Но эти опасения оказались напрасными.

Возле кирпичного пятиэтажного дома, расположенного напротив, стоял светлый «Форд Опус». Кулак прекрасно помнил, что, когда он приехал сюда, этой машины не было. Значит, на этой машине и прибыл Губа со своими подельниками. Во всяком случае, такой вариант был наиболее вероятным, и Кулак принял его для себя как божий дар. Он быстро, почти бегом, пересек расстояние, разделявшее его и «Форд». Дернул на себя дверцу водителя. Автомобиль оказался открытым, что только подтвердило версию недавнего зэка.

Кулак уверенно и без колебаний расположился за рулем иномарки. Ключей в замке зажигания не было, но он имел представление о том, как заставить автомобиль работать и без них. С такой проблемой справится и школьник. Кулак положил «магнум» на соседнее сиденье и быстро просунул руку под рулевую колонку. Движения четкие и слаженные. Кулак даже не наклонял голову, действовал проворными пальцами на ощупь. Соединив нужные провода, он запустил двигатель. Обнажил свои острые зубы в торжествующей улыбке. На все про все ему потребовалось пять минут.

Еще через три минуты Ружаков уже покинул опасный для него микрорайон. И только тогда, направляя машину по безлюдным ночным улицам с мокрым асфальтом, он смог более-менее проанализировать случившееся.

Новое вооруженное столкновение с подручными «бульдога» в полной мере подтверждало версию Кулака о том, что никто не намеревается оставить его скромную персону в покое. Если бы не природная реакция Кулака, то он лежал бы сейчас рядом с любовницей, а на этом «Форде», торжествуя победу, отбыл восвояси Губа.

Его хотели ликвидировать. Но почему? За что? Каковы правила игры, в которую он оказался замешан вопреки собственному желанию? В сознании Ружакова всплыл и еще один немаловажный вопрос. Каким образом Губа так быстро вычислил его местонахождение? Неужели противник знает о нем все, в то время как сам Кулак чувствует себя человеком, заблудившимся в густом, непроглядном тумане. Задачка со множеством неизвестных усложнялась.

Куда ему теперь податься? Вариант один. Дрон. Теперь уже было не до осторожности. Рисковать так рисковать. Кулак направил «Форд» в Химки. После своего освобождения Дрон передавал бывшему бригадиру маляву, в которой сообщал о найденной им добросердечной дамочке, владевшей двухкомнатной недвижимостью в виде частного дома, и о том, что сам он обосновался у нее на постоянное местожительство. Никого, и Кулака в первую очередь, это не удивило. Дрон всегда жил таким образом и по таким принципам.

Найти в Химках нужный ему дом по скудным описаниям оказалось не так уж сложно, как изначально предполагал Ружаков. В половине третьего ночи он уже стучался в нужную ему дверь, предварительно оставив «Форд» на расстоянии нескольких метров, в густом кустарнике.

Большие, навыкате глаза Дрона поблескивали в темноте, когда он распахнул дверь перед старым подельником. Кулак заметил оружие в правой руке товарища и усмехнулся.

– Так ты один или нет, Дрон? – повторил он свой вопрос, инстинктивно оглядываясь через плечо и проверяя, не стал ли его ночной визит объектом внимания чьих-то посторонних глаз.

– Конечно, не один, – Дрон сунул пистолет за тугую резинку трико, в которое был одет, и теперь видна была только его рукоятка. – Валька спит. Ты знаешь, который сейчас час, Кулак?

– Знаю, – Ружаков бесцеремонно толкнул Дрона в грудь, зашел в дом и закрыл за собой дверь. – Но ты ведь не спал? Верно?

Слишком бодрым выглядел Дрон и слишком быстро отреагировал на стук в дверь. Никаких признаков заспанности на лице, никакой затуманенности во взгляде.

– Я не спал, – соглашаясь, кивнул он. – Никак не могу перестроиться на нормальный режим. Я же сова, Кулак. У меня в темное время суток как будто второе дыхание открывается. Ты проходи, проходи. Только особо не шуми. Не стоит будить Валентину. Она и так сегодня чего-то не в духе была.

– Ты подкаблучник, Дрон, – невесело констатировал Кулак.

Дрон промолчал, послушно проглотив эту горькую для себя пилюлю.

Мужчины прошли через тесную прихожую, и Дрон приоткрыл дверь с левой стороны. Кулак перешагнул порог. Это была кухня. Обшарпанный, покосившийся буфет в углу, газовая плита, мойка. По центру – большой обеденный стол с двумя приставленными к нему табуретами. У дальней стены продавленный низкий диванчик ярко-красного цвета.

Ружаков расположился на диване, устало откинув голову назад. Сквозь единственное окно пробивался бледный лунный свет. Кулак глубоко дышал и не торопился вступать со старым приятелем в какие-либо беседы.