Хеннинг Манкелль - Пирамида (в сокращении)

— Тогда мы будем первыми.

Они встретились в приемной и уже выходили, когда вошел Рюдберг. Он страдал от ревматизма, был бледен. Валландер кратко рассказал ему, что случилось.

— Вы езжайте вперед, — сказал Рюдберг, — а я сначала должен зайти в туалет.

Мартинссон и Валландер вышли из участка и направились к машине Мартинссона.

— Он выглядит больным, — заметил Мартинссон.

— Он и есть больной, — ответил Валландер. — У него ревматизм. И потом еще что-то. Кажется, проблемы с мочевым пузырем.

По прибрежной дороге они ехали на запад.

— Теперь давай подробности, — сказал Валландер, глядя на море.

— А нет никаких подробностей, — ответил Мартинссон. — Самолет разбился около половины шестого. Позвонил фермер. Место катастрофы чуть севернее Моссбю, в чистом поле.

— Известно, сколько человек было в самолете?

— Нет.

— Стуруп должен был оповестить об исчезновении самолета. Если этот самолет разбился в Моссбю, пилот наверняка переговаривался по радио с башней контроля воздушных перевозок в Стурупе.

— Я тоже так подумал, — сказал Мартинссон. — И потому, прежде чем звонить тебе, позвонил в Стуруп.

— И что тебе сказали?

— Что ни одного самолета не пропало.

Валландер посмотрел на Мартинссона:

— Что это значит?

— Не знаю, — ответил Мартинссон. — Вообще-то в воздушном пространстве Швеции нельзя летать без предписанного маршрута и постоянной радиосвязи с авиадиспетчерами.

— В Стурупе не получали сигнала об аварийной ситуации? Пилот должен был радировать, когда у него возникли проблемы. Обычно это происходит за пару секунд до того, как самолет врезается в землю.

— Не знаю, — повторил Мартинссон. — Я действительно знаю не больше, чем рассказал.

Валландер покачал головой. Потом подумал о том, что́ им предстоит увидеть. Он и раньше сталкивался с авиакатастрофами, в том числе и малого самолета. Там пилот был один. Самолет упал чуть севернее Истада, и пилот разбился — буквально развалился на куски. Впрочем, тот самолет не загорелся.

Валландер с ужасом думал о том, что́ увидит на месте происшествия. Господь не прислушался к сегодняшней его утренней молитве.

Добравшись до побережья Моссбю, Мартинссон повернул направо. Валландер увидел поднимающийся к небу столб дыма.

Через несколько минут они доехали до места. Самолет упал метрах в ста от фермерского дома, прямо на середину вспаханного поля, которое сейчас представляло собой сплошную жидкую грязь. Пожарные все еще поливали обломки пеной. Мартинссон вынул из багажника пару резиновых сапог, Валландер с несчастным видом посмотрел на свои почти новенькие зимние ботинки, и они пошли по грязи. Начальником наряда пожарных был Петер Эдлер. Валландеру он нравился, они много раз работали вместе, и работать с ним было легко. Кроме двух пожарных машин и «скорой помощи» здесь был еще и патрульный автомобиль.

Валландер кивнул Петерсу, начальнику патруля, и обратился к Эдлеру.

— Что у нас здесь? — спросил он.

— Два трупа, — ответил Эдлер. — Должен предупредить, не в лучшем виде. Вот что получается, когда люди сгорают в бензине.

— Меня можете не предупреждать, — сказал Валландер. — Я знаю, как такое выглядит. — К Валландеру подошел Мартинссон. — Узнай, кто звонил, — сказал ему Валландер. — Возможно, кто-то с этой фермы. Узнай, в какое время. А потом нужно будет серьезно поговорить с авиадиспетчерами в Стурупе.

Мартинссон кивнул и направился к ферме, а Валландер подошел к самолету. Врезавшись в землю, он лежал на левом боку. Оторванное левое крыло развалилось на части, их разбросало по полю. У правого крыла, хоть оно и не оторвалось от фюзеляжа, отломан кончик. Самолет одномоторный, винт погнулся и ушел глубоко в землю. Валландер медленно обошел самолет, черный от копоти и покрытый пеной.

— Можно пену убрать? — спросил он. — Кажется, у самолетов опознавательные знаки обычно располагаются на фюзеляже и под крыльями?

— Нет, пену на некоторое время надо оставить, — сказал Эдлер. — Вдруг в топливном баке еще что-то осталось?

Валландер понял, что придется подчиниться. Эдлер был прав. Он подошел ближе, вгляделся. Невозможно рассмотреть никаких цифр. Он еще раз обошел самолет и тяжелой поступью, утопая в грязи, двинулся в поле, к самому большому обломку крыла. Присел на корточки, но и здесь не увидел ни букв, ни цифр — было слишком темно. Он позвал Петерса, попросил фонарь и стал внимательно изучать крыло. Поскреб его пальцем с внешней стороны — закрашено. Значит ли это, что кто-то хотел скрыть принадлежность этого самолета?

Валландер поднялся на ноги. Опять он делает скоропалительные выводы. Разбираться в этом — дело Нюберга и его команды экспертов. Он отсутствующим взглядом смотрел на Мартинссона, который неторопливо шагал к ферме. К месту происшествия уже подтянулись какие-то машины с любопытными, и Петерс с напарником пытались убедить их ехать дальше. Подъехала вторая полицейская машина с Ханссоном, Рюдбергом и Нюбергом. Валландер подошел, поздоровался, коротко объяснил ситуацию и попросил Ханссона огородить место аварии.

— В самолете находятся два трупа, — повторил Валландер Нюбергу, который отвечал за первичный осмотр места происшествия.

Вероятно, для расследования причин катастрофы будет назначена специальная комиссия. Но это уже вне компетенции Валландера.

— Мне кажется, что оторванное крыло перекрашено, — сказал он. — Словно хотели исключить малейшую возможность идентификации самолета.

Нюберг молча кивнул. Он не тратил слов зря.

Сзади к Валландеру подошел Рюдберг.

— Не дело такую грязищу месить, в моем-то возрасте, — сказал он. — Да еще с этим чертовым ревматизмом.

Валландер быстро взглянул на него:

— Не надо было сюда выезжать, сами бы справились.

— Я пока еще не умер, — раздраженно ответил Рюдберг. — Но кто знает… — Он не закончил фразы, подошел к самолету, наклонился и заглянул внутрь. — Этих — только по зубам, — сказал он. — Не думаю, что можно идентифицировать их как-то иначе.

Для Рюдберга Валландер еще раз вкратце пересказал главные моменты дела. Им хорошо работалось вместе и долгих объяснений не требовалось. Именно Рюдберг научил Валландера, как расследовать преступления. Они много лет проработали вместе, и Валландер считал, что Рюдберг — один из самых знающих детективов в Швеции. Ничто не ускользало от его внимания, он проверял любую гипотезу, какой бы странной она ни казалась. Валландера всегда восхищало умение Рюдберга читать место преступления, и он жадно впитывал в себя эту науку.

Рюдберг был холостяком. В обществе он бывал нечасто, да, казалось, к этому и не стремился. Зная его столько лет, Валландер думал, что других интересов, кроме работы, у него никогда и не было.

Теплыми вечерами в начале лета они любили посидеть у Рюдберга на балконе, попивая виски, почти всегда в приятном молчании, прерываемом время от времени замечаниями о работе.

— Мартинссон пытается внести ясность относительно времени происшествия, — сказал Валландер. — А потом, мне кажется, мы должны выяснить, почему диспетчеры в Стурупе не подняли тревогу.

— Ты хочешь сказать, почему пилот не поднял тревогу, — поправил его Рюдберг.

— Может быть, не успел?

— Послать SOS — это не больше секунды, — сказал Рюдберг. — Но, может быть, ты и прав. Самолет мог лететь по отведенному ему воздушному коридору. Если, конечно, он не летел нелегально.

— Нелегально?

Рюдберг пожал плечами.

— Ты знаешь, какие ходят слухи, — сказал он. — Что якобы по ночам люди слышат шум самолета. Который, выключив огни, на низкой высоте парит над этими приграничными районами. По крайней мере так было во время холодной войны. Видимо, и продолжается. Иногда мы получаем рапорты — подозрение на шпионаж. И потом, всегда остается вопрос, все ли наркотики идут сюда морем. Мы ничего не знаем об этом самолете. Может, мы все это придумали. Но если лететь низко, то радар Министерства обороны тебя не достанет. И контрольная башня в Стурупе тоже.

— Поеду-ка я в Стуруп, поговорю с ними, — сказал Валландер.

— Нет, — ответил Рюдберг. — Поеду я. А тебя оставлю в этой грязи — по праву возраста. — И уехал.

Светало. Один из экспертов под разными углами фотографировал обломок крыла. У фермы Ханссон разговаривал с журналистами — Валландер порадовался, что, значит, ему этого делать не придется. Увязая в грязи, возвращался Мартинссон. Он поспешил навстречу.

— Ты был прав, — сказал Мартинссон. — Там живет старик, совсем один. Роберт Хаверберг. За семьдесят. Держит девять собак.

— И что он сказал?

— Что слышал рев самолета. А потом он стих. А потом раздался снова, но был похож уже скорее на визг. А потом взрыв.