Николай Леонов - Мы с тобой одной крови

– Давайте знакомиться. – Хозяин улыбнулся Орлову, руку протянул Гурову. – Бардин Николай Ильич.

– Полковник Гуров.

– Лев Иванович, слышал о вас много разного и противоречивого. – Рукопожатие Бардина оказалось коротким, жестким.

“Делает маникюр, занимается спортом, – отметил непроизвольно Гуров. – Наверняка играет в теннис, слегка таскает железо, не курит, почти не пьет”.

Бардин познакомился с Крячко, сказал несколько слов, показывая, что знает полковника, и пригласил всех к столу для совещаний, который был расположен слева от входа, вдоль стены с окнами.

Гуров отметил поразительную чистоту, свежий воздух. Обычно в подобных кабинетах из-за бесконечных совещаний дышалось тяжело, даже если хозяин курить не разрешал.

На полированном столе для совещаний стояли бутылки с водой и соками, хрустальные пепельницы, которыми явно никто не пользовался. Бардин жестом пригласил гостей присаживаться, сам занял место во главе стола, открыл минеральную воду, наполнил стакан, кивнул: мол, угощайтесь.

– Значит, так выглядят лучшие сыщики России. – Он улыбнулся, пытаясь начать непринужденный разговор. – Люди как люди. Лев Иванович франтоват, Станислав похож на участкового в штатском. Меня предупреждали, что внешность ваша – сплошной обман. Как видите, я навел о вас справки, подготовился к встрече.

Бардин говорил общие, необязательные слова, что было странно. Обычно чиновники такого ранга постоянно торопятся, опаздывают и времени на болтовню с подчиненными не тратят. Гуров разглядывал нового зама без особого любопытства. Много их приходило и уходило, они проводили политику министров, и сами по себе ничего в верхах не решали. Внешне Бардин был не плох и не хорош, все в нем, можно сказать, усредненное: возраст, рост, фигура, одежда, волосы русые, глаза карие. Если о человеке с такой внешностью начнешь расспрашивать свидетеля, получишь нулевую информацию. Он курирует уголовный розыск. Что такое “курирует”, никто никогда не знал и не знает. Деньги и штаты определяет министр, непосредственно работой руководит начальник главка, а курирующий зам активно суетится и подгоняет.

– Лев Иванович, вы размышляете, на кой новый заместитель вам, розыскникам-практикам, нужен? – спросил Бардин. – Кстати, вы ведь курите, так и курите, пожалуйста.

Орлов испугался, что Лева сейчас расскажет, о чем он размышляет, и взаимоотношения, не успев начаться, будут испорчены вконец.

– Извините, Николай Ильич, ваш вопрос некорректен, – ответил Гуров.

Орлов насупился, Крячко отвел взгляд, старался не ухмыляться, но Бардин продолжить Гурову не дал, заразительно рассмеялся.

– Ну, извини! Кажется, так говорят у вас в группе? – Он развел руками. – Меня утром ужасно вами пугали: мол, совершенно не управляем, дерзок, способен нахамить и прочая, и прочая, я не мог удержаться и не проверить. Считайте, Лев Иванович, что я ничего не спрашивал. Интересно, зачем я вас пригласил? Вы – асы своего дела, я – новичок на стадионе. Говорят, что со стороны виднее. Убежден, со стороны виднее лишь избитые истины, на которые вы уже перестали обращать внимание. Однако перечислим, чтобы иметь печку, от которой и танцевать. Бытовала пословица: МУР есть МУР. Не только управление на Петровке, а профессиональные сыщики, опытные и неподкупные, с которыми лучше не связываться: рано или поздно сядешь в тюрьму. Сегодня это пустые слова, “преданье старины глубокой”. Так? Лучшие люди из розыска ушли? – Бардин загнул палец. – Верно, да не совсем. Ваше присутствие тому доказательство. Профессиональных, честных людей мало. Как результат – рост преступности в целом, особо опасных преступлений – в особенности, и рост коррупции, и еще большая потеря авторитета уголовного розыска. Порочный круг.

Орлов тяжело вздохнул. Взгляд Крячко стал еще наивнее, хотя и казалось, что дальше некуда. Гуров лишь привычно пожал плечами.

– Нам вопросов денег, квартир, технического оснащения не решить, тут и министр бессилен, а я способен лишь урвать для розыска кусок побольше от пирога, точнее – пирожка, выделенного на милицию в целом. Так что нам делать, господа сыщики?

Господа молчали, полагая, что чиновник поговорит, устанет и отпустит их с миром.

– Напрасно молчите, я вас не отпущу, пока вы мне не скажете, что вы можете предпринять в данных конкретных обстоятельствах. Не правительство, не Дума, а вы лично.

– Я подал перечень мероприятий...

– Извините, Петр Николаевич, – перебил Орлова чиновник. – Я ваш фолиант читал, вы дали указание перепечатать бумажки, сочиненные несколько лет назад, которые были перепечатаны с более ранних бумажек. Аналогичные папки лежат на столах и лестничных площадках, вплоть до чердаков, где обитает президент. Меня интересует, что можете сделать вы, а не что вы просите сделать государственный аппарат.

– Государственное устройство ломали общаком, авторитет милиции изничтожают десятки журналистов, радио и телевидение, а восстанавливать его предложено трем старым ментам. – Крячко хмыкнул, моргнул белесыми ресницами. – Нам легче взамен колеса что-нибудь придумать.

– Заткнись, Станислав, – буркнул Орлов, взглянул на Гурова, который сидел напротив. – Лева, у тебя есть чего?

– Есть, но не скажу, – ответил Гуров, давно мявший незажженную сигарету, сломал, бросил в пепельницу.

– А чего ты, словно красна девица? – не унимался Крячко. – Идея продуктивная, могу поделиться.

– Станислав! – Орлов чуть было не ударил кулаком по столу.

Бардин хотя и был готов к резкостям, даже провокациям, но на простодушный взгляд Крячко попался, согласно кивнул.

– Изложите, Станислав, не стесняйтесь.

– Я в партии длиннющий срок отмотал, у меня ее заветы в крови шастают...

Гуров отвернулся, достал новую сигарету. Орлов помял лицо короткопалой ладонью, взглянул на замминистра упреждающе, укоризненно покачал головой.

– Да что вы меня оберегаете, Петр Николаевич? Я что, матерных слов не слышал? – улыбнулся Бардин.

– Обижаете, Николай Ильич. Я и другие слова знаю, может, в меньшем количестве, но знаю. – Станислава Крячко понесло, что случалось редко, но проходило всегда бурно. – Главное в моей жизни есть долг перед Родиной и народом, долг огромадный, который до гробовой доски отдать невозможно. Это, так сказать, вообще, – он раскинул руки. – А конкретно, мент Крячко обязан людей защищать. Но у меня нет специалистов, техники... Все перечислять? Не стоит, долго слишком. Нету денег, и никто мне их не даст. Однако имеется простенький способ денежки получить. Вернуть профессионалов, которые разбежались, вооружить их, как подобает, не хуже, чем у буржуинов...

Гуров знал, что сейчас Крячко выдаст, прикрыл глаза и вздохнул. Бардин не знал, смотрел на опера-важняка с интересом, и не потому, что ожидал услышать ценный совет, а просто был заинтересован в непротокольном разговоре. Чиновнику нужны были эти сыщики, и он понимал, что человек он для них чужой, как подступиться к ним – неизвестно. Один разговорился, и слава богу, надо проявлять интерес, какую бы ахинею тот ни нес. Возможно, парень сейчас над начальником подшутит, даже высмеет, не беда, посмеемся вместе.

– Ну-ну, Станислав, чую, быть тебе министром, – Бардин умышленно употребил лексику Крячко. – Выкладывай свое секретное оружие.

– Оружие можно обычное. Перестрелять пяток парламентариев, парочку министров, троечку из окружения президента, и враз все получим. Не Гиммлер я, даже не вождь всех народов – они “ради блага народа” миллионы человек уложили, а я дюжиной обойдусь. Можно подборочку сделать, чтобы без детишек были, значит, без сирот обойдемся.

Бардин побледнел, достал носовой платок, промокнул лоб.

– Господин заместитель министра, чего это вы? Так ведь известно: лес рубят – щепки летят! – Круглое добродушное лицо Крячко стало злым, вытянулось. – Более ста сорока ментов положили – не пикнул никто, а одного депутата Думы стрельнули, так чуть не всенародный траур.

– Понял, понял, – быстро сказал Бардин и выставил ладонь, словно опасался, что оперы начнут отстрел начальства прямо сейчас. – Даже отбросив нравственность и известный миру опыт, что на крови храм истины построить невозможно, ваш план, господин полковник, не годится.

Запал у Крячко кончился, да и испугался он задним числом, и не чинов каких, а друзей своих – Орлова и Гурова, уже корил себя за словоблудие. Махнул рукой и как можно беспечнее сказал:

– Ну, не годится, так не годится, я чего-нибудь другое сочиню.

Бардин уже взял себя в руки, но опасный разговор не прервал.

– Твоя ошибка, Станислав, в том, что ты совершенно неверно представляешь себе результаты акции, направление взрывной волны. Последствия будут таковы. – Он начал загибать пальцы. – К власти придет фюрер, который проведет чистку и начнет с тебя и меня. Затем он установит диктатуру, закроет все, что закрывается, и только потом уже из новых людей создаст полицейский аппарат, раздавит преступность и людей остальных.