Карин Фоссум - Не оглядывайся!

— Фотография и описание, — сказал Сейер, — будут опубликованы в завтрашних газетах.

Ирене Альбум навалилась на стол и всхлипнула. Остальные молча глядели на ее руки и дрожащую спину. Женщина-полицейский сидела с платком наготове. Карлсен водил пальцем по обивке стула; потом посмотрел на часы.

— Рагнхильд боится собак? — поинтересовался Сейер.

— Почему вы спрашиваете? — всхлипнула она.

— Случалось, что мы искали детей с собаками, и те прятались, когда слышали наших овчарок.

— Она не боится.

Слова эхом отдались у него в голове. Она не боится.

— Вам не удалось найти своего мужа?

— Он в Нарвике, на сборах, — всхлипнула она.

— С ним нет мобильной связи?

— Там нет роуминга.

— А кто ищет вашу дочь?

— Ребята-соседи. Те, кто днем не работает. У одного из них есть с собой телефон.

— Как давно они ищут?

Она взглянула на настенные часы.

— Больше двух часов.

Ее голос больше не дрожал, теперь он звучал приглушенно, ровно, словно она говорила в полусне. Он снова наклонился вперед и заговорил с ней так медленно и отчетливо, как только мог:

— То, чего вы сейчас боитесь больше всего на свете, по всей вероятности, не произошло. Вы меня понимаете? Как правило, дети теряются именно потому, что они дети. У них нет чувства времени, нет ответственности, и они чертовски любопытны, так что следуют любому порыву, который у них возникнет. И, как правило, они появляются так же внезапно, как и пропали. Часто они не могут даже внятно объяснить, где были или что делали. Но, как правило, — он задержал дыхание, — они в полном порядке.

— Да! — сказала она, взглянув на него. — Но она никогда раньше не терялась!

— Она растет, — настойчиво сказал он. — И отваживается на большее.

Боже, помоги мне, думал он при этом, у меня же есть ответы на всё. Он снова поднялся и набрал новый номер. Не позволил себе снова посмотреть на часы — незачем напоминать о том, что время утекает, никому это не нужно. Дозвонился до Криминальной полиции, коротко описал ситуацию и попросил связаться с «Норвежской общественной помощью».[2] Передал адрес по улице Гранитвейен, 5. Нарисовал короткий словесный портрет девочки — в красном, почти белые волосы, розовая кукольная коляска. Спросил, не было ли для него сообщений. Нет, они еще ничего не получили. Снова сел.

— Рагнхильд говорила в последнее время о людях, которых вы не знаете, называла незнакомые имена?

— Нет.

— У нее с собой были деньги? Может быть, она собиралась что-нибудь купить в киоске?

— У нее не было с собой денег.

— Это маленький поселок, — продолжал он. — Случалось ли когда-нибудь, чтобы ее провожал или подвозил кто-нибудь из соседей?

— Да, бывало. Здесь в холмах около ста домов, и она знает почти всех. Машины тоже знает. Время от времени они с Мартой ходили вниз, в церковь, с колясками, а домой возвращались на машине кого-нибудь из соседей.

— Зачем они ходят в церковь?

— Там похоронен маленький мальчик, которого они знали. Они рвут цветы и кладут на его могилу, а потом возвращаются. Я думаю, им кажется, что это очень интересно.

— Вы искали в районе церкви?

— Я позвонила узнать, где Рагнхильд, около десяти. Когда Марта сказала, что она ушла в восемь, я бросилась к машине. Я оставила дверь открытой, на случай, если она вернется, пока я ищу ее по улицам. Я поехала к церкви и вниз до конечной, там вышла из машины и искала везде. Я была на станции техобслуживания и за мэрией, потом ездила к начальной школе и в школьный сад — они любят там лазать на стенки. Потом я искала в детском саду. Ей так хотелось туда пойти, она…

Ее охватил новый приступ рыданий. Все время, пока она плакала, остальные сидели и молча ждали. Ее глаза распухли, и она в отчаянии комкала пальцами подол платья. Через какое-то время слезы снова иссякли, и вернулась сонная медлительность. Щит, защищающий от ужасных картин, которые рисовало ей воображение.

Зазвонил телефон. Внезапно за окном зловеще завыл ветер. Ирене съежилась на диване и потянулась за трубкой, но рука Сейера предостерегающе поднялась. Он поднял трубку.

— Алло? Ирене там?

Это был голос мальчика.

— С кем я говорю?

— Торбьёрн Хауген. Мы ищем Рагнхильд.

— Ты говоришь с полицией. Есть какие-нибудь новости?

— Мы обошли все дома в холмах. Каждый. Многие пустуют, хозяев нет дома, но на улице Фельтспатвейен мы встретили женщину. Она видела, как большой автомобиль ехал задним ходом и потом развернулся у нее во дворе. Что-то вроде грузового фургона, говорит она. А внутри машины сидела маленькая девочка в зеленой куртке со светлыми волосами. И с хвостиком на макушке. Рагнхильд часто завязывала волосы в хвостик на макушке.

— Продолжай.

— Он развернулся посреди склона и снова поехал вниз. И исчез на повороте.

— Ты знаешь, когда это произошло?

— В четверть девятого.

— Ты можешь сейчас прийти на Гранитвейен?

— Мы почти тут, у круговой развязки.

Он положил трубку. Фру Альбум продолжала стоять.

— Кто это был? — всхлипнула она. — Они что-то видели?

— Кто-то видел ее, — сказал он медленно. — Она ехала в машине.

Наконец она услышала. Как будто звук, пробивая себе путь сквозь густой лес, вырвался наружу и раздался в голове Рагнхильд.

— Я хочу есть, — сказала она внезапно. — И домой.

Раймонд поднял голову. Посан копошился на кухонном столе, слизывая кукурузный крахмал, который они рассыпали по поверхности. Они оба забыли, где они и сколько прошло времени. Они покормили всех кроликов, Раймонд показал ей свои картинки, вырванные из еженедельника и тщательно вклеенные в большой альбом. Рагнхильд постоянно заливалась хохотом при виде его смешного лица. Но вдруг она поняла, что уже поздно.

— Я могу сделать тебе бутерброд.

— Я хочу домой. Мы должны ехать за покупками.

— Сначала мы съездим на вершину, а потом я отвезу тебя домой.

— Сейчас! — сказала она твердо. — Я хочу домой сейчас.

Раймонд беспомощно пытался отсрочить расставание.

— Да, да, хорошо. Но сначала мне надо вниз, купить молока для папы. Внизу, у Хоргена. Это ненадолго. Ты можешь подождать здесь, я быстро.

Он поднялся и посмотрел на нее. На белое лицо с маленькими губами сердечком, похожими на блестящие камешки. Глаза — чистые и синие, а брови — темные, удивительно темные под белой челкой. Потом она тяжело вздохнула, отвернулась и открыла дверь на кухню. Рагнхильд вообще-то хотела пойти домой сама, но она не знала дороги, и приходилось ждать. Держа кролика на руках, она пробралась в маленькую комнатку и свернулась клубком в углу дивана. Они мало спали ночью, она и Марта; от зверька исходило уютное тепло, и она тут же задремала.

Вернувшись, он долго сидел и смотрел на нее, удивляясь тому, как тихо она спит. Ни единого движения, ни малейшего вздоха. Ему показалось, что она сделалась больше и теплее, как хлеб в печи. Через какое-то время ему стало неспокойно, он не знал, куда деть руки, так что он положил их в карманы и покачался туда-сюда на стуле. Принялся мять штаны, руки его двигались и двигались, все быстрее. Он опасливо поглядывал в окно и вниз, в коридор, на дверь в спальню отца. Руки продолжали работать. Все время он безотрывно смотрел на ее волосы, гладкие как шелк, почти как шерсть кролика. Потом он тихо застонал и вынул руки из карманов. Поднялся и осторожно пошевелил ее.

— Мы можем ехать. Дай мне Посана.

Рагнхильд не сразу пришла в себя. Она медленно поднялась и посмотрела на Раймонда. Пошла за ним на кухню и натянула на себя ветровку. Выскользнула из дома, увидела, как маленький бурый клубок исчез в клетке. Коляска все еще стояла внутри автомобиля. Раймонд выглядел расстроенным; он помог ей влезть на заднее сиденье. Потом сел впереди и повернул ключ. Ничего не произошло.

— Не заводится, — сказал он сердито. — Не понимаю. Только что все было в порядке. Дерьмобиль!

— Мне надо домой! — тоненьким голосом сказала Рагнхильд.

Он еще раз попробовал повернуть ключ, прибавил газ, зажигание работало, он слышал это, но мотор не желал заводиться.

— Тогда придется идти пешком.

— Это же ужас как далеко! — захныкала она.

— Нет, не очень. Отсюда виден твой дом. Я покачу коляску.

Он накинул себе на плечи куртку, лежавшую на переднем сиденье, выпрыгнул из машины и открыл ей дверь. Рагнхильд взяла куклу, а он потащил за собой коляску. Она подпрыгивала на рытвинах. Далеко впереди Рагнхильд видела холм Колен — он возвышался среди черного леса. На одно грохочущее мгновение им пришлось прижаться к обочине, пока мимо на большой скорости проносился автомобиль. За ним густо поднялась пыль. Раймонд не торопился, поэтому Рагнхильд легко поспевала за ним. Через некоторое время дорога пошла вверх круче, на повороте она кончилась. Отсюда на вершину Коллена вела короткая тропинка, протоптанная овцами. Навозные шарики лежали повсюду, как градины. Рагнхильд забавлялась тем, что наступала на них — они были сухими и чудно хрустели. Через несколько минут за деревьями что-то заблестело.