Фридрих Незнанский - Пробить камень

— Вам сказали правильно, но это не значит, что вы попадете к нему в палату, понятно вам?!

Турецкий улыбнулся. Медсестра стояла на страже его интересов.

— Вы не понимаете! Вы не понимаете, он будет рад меня видеть, мы с ним старые знакомые!

— Стойте, я вам говорю!

Черт, да кто же это так рвется? Турецкого разбирало любопытство. Сидя в своем кресле, он подъехал к двери и приоткрыл ее.

Медсестра, тяжело дыша, держала за рукав лысого мужика, который стремился в палату. Он увидел Турецкого.

— Александр Борисович! Как вы себя чувствуете? — обрадовался лысый. — Не забыли меня? Я Кольцов из «Московских ведомостей»! Помните дело американского режиссера? Как мы с вами тогда поработали — у-ух! Скажите, вы уже, конечно, вычислили террориста?

Узнав репортера, Турецкий поскучнел. Кивнул медсестре как секретарше:

— Уберите отсюда этого Белинского.

Вдохновленная сестра с удвоенной энергией принялась за дело.

Турецкий закрыл дверь и принялся в который уже раз гипнотизировать фотографию Грозова. Да что же такое?! Откуда он может знать этого типа?

За дверью опять началась какая-то возня. Слышался мужской голос.

— Не иначе борзописец снова прорвался, — вздохнул Турецкий.

Он невольно прислушался. Нет, теперь голос был другой. Турецкий повторил маневр: подъехал к двери и приоткрыл. На сей раз медсестра сдерживала смущенного молодого человека с пакетом.

— Пропустите его, — сказал Турецкий. — Это мой племянник. Заходи, Илья, гостем будешь…

Смущенный молодой человек боком прошел в палату.

— Ну, садись, в ногах правды нет, — Турецкий усмехнулся, — это я теперь авторитетно заявляю.

Молодой человек по имени Илья послушно сел. Он не был племянником Турецкого. Да и знакомы-то они были всего лишь год.

— Поправляетесь, Александр Борисович?

— Делаю вид. Что у тебя в пакете? Надеюсь, коньяк и сигареты?

— Вроде того. — Илья показал содержимое: фрукты и минеральная вода. — Ребята нагрузили, когда узнали, что к вам еду. Извините, что раньше не навестил, но к вам совсем было не прорваться.

Турецкий серьезно кивнул. Ему было приятно это неожиданное посещение. Молодой человек был студентом режиссерского факультета ВГИКа и, так уж распорядилась судьба, был Турецкому кое-чем обязан. Об этом Александр Борисович, впрочем, совсем сейчас не думал. Он внимательно вглядывался в лицо «племянника».

— Ну, Илья, как живешь?

— Хорошо живу, — преувеличенно бодро сказал Илья. — Курсовую работу снимаю.

— Действительно здорово. И выглядишь хорошо. Влюбился, что ли?

— Не получается пока.

— Все наладится, — пообещал Турецкий. — Знаешь, как Фицджеральд говорил? Только работа излечит нас от всех напастей. Вкалывать надо, и все рано или поздно будет тип-топ.

— Это Хемингуэй. А Фицджеральд был бездельником каких поискать.

Меркулов приехал в госпиталь Бурденко во время, когда в принципе никаких визитов быть не может, — в семь часов утра. Но Турецкий сказал, что это срочно, — он позвонил Меркулову домой в 6.02, дав ровно сто двадцать секунд на то, чтобы шеф и друг успел проснуться.

— Что случилось-то?

— Приедешь — расскажу.

— Тебя там приступом берут? Оружие захватить? — пошутил Меркулов.

— Думаю, скоро понадобится, — вполне серьезно ответил Турецкий.

Меркулов принял душ, позавтракал, в машине еще немного подремал и в семь часов был у него в палате.

Вид у Турецкого был мрачноватый и решительный.

— Я вчера с Реддвеем разговаривал, — сказал он. — Питер мне рассказал интересную вещь. В Европе в аэропортах, на вокзалах и в прочих многолюдных местах внедряется израильская методика определения потенциальных террористов.

— А что делают израильтяне? — машинально спросил Меркулов, мечтавший о еще одной чашке кофе.

— Они не отвлекаются вовсе на бросающиеся в глаза признаки: цвет кожи или этнические особенности костюма, а в первую очередь обращают внимание на нюансы поведения и мимики, на жесты, движения губ, бровей и даже носа. Все это фиксируется тщательнейшим образом специальной компьютерной программой, немедленно анализируется и в случае чего выдается сигнал: взять гада! Или не гада. Но проверить. А у нас что? В лучшем случае подойдет сержант-лимитчик из Люберец и потребует предъявить регистрацию.

— Слишком у нас страна большая, — вздохнул Меркулов. — Слушай, Саш, здесь кофе где-нибудь можно попросить?

— Зато мозги маленькие. Нет бы поучиться у соседей, но как же — у советских собственная гордость.

— Саша, — возмутился Меркулов, — чего ты от меня-то хочешь? Я заместитель генерального прокурора, а не… не…

Пока он подбирал подходящее выражение, Турецкий подъехал к окну, взял папку, вынул из нее фотографию Грозова.

— Я вспомнил его, — сказал Турецкий.

— Что? Ты его знаешь?! — Меркулов моментально взбодрился.

— Я — нет. Но в прошлом году у нас было дело о похищении американского режиссера, помнишь?

— Еще бы. Висяк, — сказал Меркулов со значением. — Или у тебя новая версия и это ангольский спецназовец его похищал?

— Не о том речь. Тогда пропала девчонка из ВГИ-Ка. Кира ее звали, очень хорошенькая и совсем молодая. Ее потом выловили из Яузы со сломанной шеей.

— Я помню, — еще раз с неудовольствием подтвердил Меркулов. — Но этим делом мы уже не занимались. Районная прокуратура расследовала. Кажется, тоже висяк оказался? Не нашли убийцу?

— Верно. Но я тогда интересовался следствием. Ее друзья составили фоторобот мужика, с которым она вроде бы встречалась. Таинственная личность и все такое. Так вот, — Турецкий помахал фотографией Грозова, — это он.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Саша, ну сам посуди! Фоторобот недавний, а снимок Грозова — двадцатилетней давности.

— В том-то все и дело. Если бы они по времени совпадали, я бы сомневался. В том-то и фокус, что большая разница во времени и, конечно, он изменился, заматерел, но черты лица, скулы, брови, нос, подбородок — все прежнее. Я этот фоторобот отлично помню.

— Да, может, он просто похож, и все. Это совпадение или тебе померещилось. Чего в жизни не бывает. У нас во дворе дворник на Брежнева знаешь как похож?

— Говорю тебе, ничего мне не померещилось!

Вот прямо сейчас позвони в Бабушкинскую прокуратуру, выуди у них фоторобот из архива и сам убедись. Ребята, которые его надиктовывали, не пустяковые свидетели.

— Что за ребята?

— Актриса и кинооператор, такие во внешности не напутают. Их фоторобот лучше любой фотографии.

Меркулов вынул мобильный телефон.

— Если ты прав, у нас теперь будет его настоя

щее лицо.

Спохватился, глянул на часы — слишком рано, надо подождать не меньше получаса.

— Значит, — сказал Турецкий, — он еще год назад девчонок натаскивал. Готовился, гад, основательно… Ничего, недолго осталось.

Щеткин с потерянным видом сидел на стуле в помещении для допросов СИЗО. Напротив него был только пустой стол. Щеткин выглядел очень измученным. Дверь в кабинет открылась, и вошел Меркулов. Щеткин немного оживился.

— Константин Дмитриевич! Не ожидал… Но как

же я рад вас видеть! Вы не представляете!

Меркулов сделал знак конвойному. Тот вышел, закрыв за собой дверь.

— Здравствуй, Петр.

Меркулов сел напротив и внимательно оглядел Щеткина.

— Н-да-а… — протянул Меркулов. — Есть такая французская поговорка: «Сухой рыбак и мокрый охотник являют вид печальный».

— И кто же я, рыбак или охотник?

— Сам выбирай. Боюсь только, как бы не наживка.

Щеткин вздрогнул.

— Константин Дмитриевич, прежде чем вы будете меня допрашивать, я…

— Это не допрос, — перебил Меркулов.

— Как это? А что тогда?

— Беседа. Меня отстранили от дела.

— Из-за меня? Из-за чего? А! Из-за Турецкого, да?

Меркулов молчал.

— Константин Дмитриевич, я не виновен.

Меркулов не реагировал.

— Террорист не мог сделать этого без своего человека в органах… А вдруг будет следующий взрыв?

Если вы этого человека не найдете…

Меркулов по-прежнему молчал. Щеткин пробормотал убитым голосом:

— Понятно. Вы считаете, что крыса — я.

— Я так не сказал.

— Но думаете, ведь верно? Все против меня… — Щеткин вытер мигом вспотевший лоб. — А Турецкий что-нибудь говорит? Он как вообще? В порядке?

— Не особо.

— Да, я понимаю. Передайте ему…

— Что?

— Нет, ничего не надо. Просто скажите: пусть поправляется.

— Ладно.

Щеткин ждал, что Меркулов скажет хоть что-нибудь, но Меркулов ждал того же от Щеткина.

— Константин Дмитриевич, меня подставили. Ну, что мне еще добавить? Я ничего не знаю. Это все слишком неправдоподобно, разве вы не понимаете? Эти деньги, фотография. Как по заказу. Слишком много на меня показывает… И этот Цветков, просто упырь какой-то. Проверьте его! Может быть, он и есть крыса…