Николай Леонов - Мелочи сыска

– Это все очень рискованно, – покачал головой Булгин. – Советую тебе подойти к проблеме немного с другой стороны. Попробуй проверить по спискам пассажиров в аэропортах – жена какого такого деятеля улетает завтра за границу.

– Я думал об этом, – сказал Гуров. – Все равно что искать иголку в стоге сена. Помимо всего прочего, нам неизвестно – жена ли это на самом деле. Возможно, эта парочка живет в гражданском браке…

– Если человек с таким восторгом празднует отъезд своей спутницы жизни, то скорее всего это самая что ни на есть законная жена, – с усмешкой сказал Булгин. – Можешь мне поверить. Ну а насчет того, кто у нас сейчас модные песни пишет, тебе лучше знать – ты у нас как-никак с искусством связан. Можно сказать, крепкими узами.

– С искусством, может быть, – проворчал Гуров. – Только с каких это пор модные песни проходят по линии искусства?

– Ну не придирайся! – засмеялся Булгин. – Все равно близко. В конце концов, даже среди оперативников неужели не найдется хоть один любитель современной эстрады? Пусть представит тебе что-то вроде отчета.

– От этих отчетов даже у меня глаза на лоб лезут, – встрял Крячко. – А если еще и отчеты по эстраде составлять…

– Ну, тебе-то это как раз не грозит, – заметил Гуров. – Тебе если можно что-то письменное доверить, так только сочинение на очень вольную тему – например, о пиве… А насчет современной эстрады ты меня на мысль натолкнул, Валентин Сергеевич; есть у нас один майор – он недавно одно дело в Подмосковье раскручивал с убийством. Там некая фирма организовывала в провинции концерты подставных знаменитостей. Дошло до того, что чуть фальшивого Паваротти куда-то там не привезли – кажется, в Ставрополь… Но дело в другом. Что-то там эта братия между собой не поделила, и кончилась эта концертная деятельность банальной разборкой. Вот Балахнин этим делом занимался. Он всю эту музыкальную тусовку, по идее, знать наизусть теперь должен. Я жену песенника ему поручу.

– А все-таки вашего Новикова надо бы официально допросить! – с плохо скрываемой досадой сказал вдруг Булгин. – Береженого бог бережет. Кто знает, чем вся эта авантюра закончится. Один раз в год и палка стреляет, а тут настоящие стволы, понимаешь… Вот расколют твоего Новикова боевые соратники, и что тогда будем делать? Километрами объяснительные строчить будем!

– Так если его сейчас не трогать, то и не расколют, – ответил Гуров. – Ты, Валентин Сергеевич, не беспокойся на этот счет. Все под мою ответственность. Под мою и генерала Орлова. Он тоже считает, что в данной ситуации Новикова лучше оставить в покое. Я тебе не говорил, но операция получила добро наверху – наш замминистра в курсе.

– Да мне-то от этого не легче! – Булгин хлопнул ладонью по увесистой папке с бумагами, лежащей на краю стола. – Мне дело закрывать нужно. А тут ты единственного подозреваемого из-под носа уводишь!

– Побойся бога, Валентин Сергеевич! – Гуров сделал большие глаза. – Что ты такое говоришь? Да мы, наоборот, завтра тебе их целый автобус приведем, подозреваемых.

– Это еще на воде вилами… – начал Булгин, но вдруг махнул рукой. – Ладно, закончили дебаты! Кому другому, а тебе доверюсь, хотя неприятный ты, Гуров, между нами говоря, человек! В прокуратуре тебя не любят – ты хоть знаешь об этом?

– А я не зарплата, чтобы меня все любили, – смеясь, ответил Гуров. – Однако мой авторитет неуклонно повышается – чему ты, Валентин Сергеевич, яркий пример.

– Ты просто запугал меня громкими именами – генерал, замминистра… – в том же тоне сказал Булгин. – Я же чиновник, на меня эти вещи очень действуют.

– Слава богу, хоть что-то на вас еще действует, – констатировал Гуров. – Так вот тебе в утешение мой доклад и магнитофонная запись. Здесь все, что этот маменькин сынок сумел из себя выжать. К сожалению, в банде он новичок и по-настоящему знал только погибшего Лобанова. Нам еще повезло, что они берут его на это дело – иначе ищи опять ветра в поле!

– Рано или поздно все равно бы нашли, – заявил Булгин. – Конечно, если у вас завтра получится, то лучшего подарка и ожидать трудно.

– У нас получится! – заверил Крячко. – Особенно если в том районе приличное пиво окажется.

– При чем тут пиво? – удивился Булгин.

– Тогда мое присутствие в том кабаке будет выглядеть абсолютно естественным, – объяснил Крячко.

Переступив порог кафе, Гуров испытал странное чувство досады и удовлетворения одновременно. Накануне, после встречи с Булгиным, он уже побывал здесь. Заведение оказалось небольшим – мест пятьдесят, не более, – не слишком уютным и сравнительно тихим. Две влюбленные парочки, изнывающий с похмелья пьяница в мятом костюме, голодный командированный и троица мускулистых молодых людей, в полном молчании поглощающих пиво, – вот и все посетители. Гуров пробыл в кафе минут сорок, и за это время людей в нем только убавилось.

Сегодня все было иначе. В кафе стоял дым коромыслом. Все столики были заняты посетителями. В горячем воздухе стоял резкий аромат свежеприготовленной пищи. Уютнее заведение не стало, зато тишины заметно поубавилось. Звенели тарелки, скрипели стулья, со всех сторон доносился невнятный говор. Гуров поискал глазами свободное место и ничего не нашел.

Он прошел к буфетной стойке и попросил бутылку пива, исподволь разглядывая лица в зале. В такой сутолоке вряд ли кому-то придет в голову обращать на тебя внимание, зато и вычислить, кто здесь «гуманист», а кто просто зашел пообедать, будет гораздо сложнее. Придется ориентироваться на единственное знакомое лицо – лишь бы Новиков не выдал себя чем-нибудь.

– Вам какого пива, мужчина? – озабоченно поинтересовалась буфетчица.

Гуров вспомнил последний комментарий Крячко и, усмехнувшись уголком рта, сказал:

– Приличного!

Женщина посмотрела на него, как на безумца, но спорить не стала и почти без колебаний откупорила ему бутылку «Клинского» и подала стакан. Гурова так и подмывало спросить, по каким критериям определяется здесь степень пивного приличия, но он решил, что время для шуток не совсем подходящее. Вместо этого он посмотрел на часы, на входную дверь и понял, что компания наверняка уже здесь. В кафе вошел Константин Новиков.

Гуров отвернулся и не торопясь наполнил стакан пивом. Лицо Новикова ему не понравилось – оно выглядело слишком бледным и напряженным. Люди с таким выражением лица запрограммированы на ошибки.

Гуров запрокинул голову и принялся медленно тянуть пиво, краем глаза наблюдая за передвижениями Новикова. А тот, озабоченный предстоящим свиданием, похоже, даже и не заметил Гурова. Он растерянно покрутил головой и, кажется, нашел, что искал. Во всяком случае, уже без колебаний он направился к дальнему столику, за которым его ждали.

Теперь Гуров смог наконец рассмотреть всю компанию – всю банду «гуманистов», людей, решивших, что лучшего применения для интеллекта и образованности, чем преступный промысел, не найти. Наверное, ребята чересчур преувеличивали в себе эти качества: попались они самым банальным образом, как попадаются все – на мелочах.

Но пока они об этом еще не знали, и Гуров поразился той приподнятой обстановке, которая царила за столиком, облюбованным «гуманистами». Они встретили сообщника смехом и шуточками. Вялая вымученная улыбка Новикова их не смутила.

– А вот и наш Константин! – провозгласил загорелый черноволосый красавец в обтягивающей крепкую грудь водолазке, в котором Гуров сразу признал Майка. – Что-то ты неважно выглядишь, Константин! Не заболел, часом?

– Больничного не проси, не дадим! – скаля жемчужные зубы, прибавил здоровяк в рубашке с короткими рукавами, из-под которых топорщились внушительные бицепсы.

Этого наверняка звали Викой. Третий, получалось, мог быть только Семеном, счастливым супругом доморощенной Бонни. Однако самой Бонни за столом не было.

– Наш Костя, кажется, влюбился, – хехекнул Семен, выдвигая из-под стола стул для Новикова. Он был светловолосым, худощавым, с чуть кривым острым носом и ехидной улыбкой. – Это не я сказал – это грузчики в порту…

Они даже не пытались говорить тише, и их самоуверенные голоса разносились по всему залу, несмотря на шум, царящий вокруг. Глядя на них, можно было подумать, что ребята собрались на концерт или на футбольный матч. Ни следа беспокойства или страха ни в одном из них Гуров не заметил.

«Что это – цинизм или обыкновенная глупость? – подумал он. – В такой ситуации вряд ли даже прожженные медвежатники могли себя комфортнее чувствовать. Вот уж воистину – горе от ума! Кто и когда убедил их, что так жить тоже можно? Если бы было возможно знать заранее, в какой момент человек готов переступить грань! Может быть, тогда удалось бы удержать от падения хоть некоторых… Увы, нет такой возможности! Зло неискоренимо, а мафия, как всегда, бессмертна. Однако Крячко что-то непозволительно задерживается… Это может здорово нам повредить. Куда он провалился?»