Александра Маринина - Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Ты живешь одна? – спросил он у Ольги.

– С мамой. А что?

– Мама сейчас дома?

– Она в больнице. Почему ты спрашиваешь?

– Поехали к тебе, нам нужен компьютер. Показывай дорогу, – скомандовал Никита.

Она ничего не спросила, только говорила, куда повернуть и как проехать. Дома у Поповых они сразу сели к компьютеру, Никита вставил украденную флэшку, и они принялись сочинять варианты предсмертного письма. Самое трудное было восстановить по памяти то письмо, которое написала Ольга в квартире Леоничева. Никита клял себя за то, что не догадался прямо там же, на месте, скопировать это письмо на флэшку. Но упущенного не воротишь, пришлось вспоминать. Слава богу, то письмо было достаточно коротким, и Ольге все-таки удалось восстановить его полностью.

– Зачем мы это делаем?

– Мы подбросим флэшку Светлане, милиция ее найдет, обнаружит не только окончательный вариант, но и другие, предыдущие варианты предсмертного письма и поймет, что Света заранее готовилась убить мужа. Поняла? На тебя вообще никто никогда не подумает.

– На меня и так никто не подумает, – отозвалась уже пришедшая в себя Ольга. – Зачем все это?

– Я хочу, чтобы Светка села, – коротко и просто объяснил Колодный. – Она слишком много боли причинила мне и моей девушке, слишком много крови из нас попила. Пускай расплатится.

– А как милиция узнает, что надо искать флэшку?

– Мы ей поможем. Только тебе придется, в свою очередь, тоже мне помочь.

Но Ольга внезапно заупрямилась.

– Почему я должна тебе помогать? Мне ничего не угрожает, меня никто не видел, никто не знает, что я была у Леоничева.

Никита очень серьезно посмотрел на нее и медленно произнес:

– Я знаю. Я обо всем знаю. И ты теперь от меня зависишь. Тебе придется мне помочь. И прямо сегодня же, пока Светка еще ни о чем не узнала. Ты пойдешь к ней на работу, под любым предлогом зайдешь в ее кабинет и оставишь флэшку на столе. Засунь куда-нибудь поглубже, спрячь среди бумаг. Или в какую-нибудь коробку сунь, чтобы она Светке на глаза не попалась. А звонок в милицию я через пару дней организую сам.

– И как я войду к ней в кабинет? Что я скажу?

– Послушай, ну придумай же что-нибудь! – сердито воскликнул Никита. – Почему я сам обо всем должен думать? Скажи, что собираешься отделывать квартиру и хотела бы посмотреть портфолио фирмы и лично познакомиться с хозяйкой, чтобы принять решение. Что ты, маленькая? Тебя всему учить нужно?

Глаза Ольги загорелись недобрым огнем, и он понял, что переборщил. Никита сразу же отыграл назад, заговорил мягко, ласково, просительно. В конце концов они обо всем договорились.

– Обменяемся телефонами, – сказал он. – Держи мой мобильник, позвони с него на свою трубку. И ничего не бойся. Действуй по моему плану, и все будет хорошо. Нас с тобой никто не тронет.

Он подвез Ольгу до улицы, где располагалась дизайнерская фирма Светланы Леоничевой, и остался ждать ее в машине. Светлана была занята и не смогла принять Ольгу сразу, девушка очень волновалась и вышла из приемной на крыльцо, чтобы покурить и позвонить Никите. Она видела его машину, видела самого Никиту внутри, в салоне, но на всякий случай решила не подходить к нему. Так они и разговаривали, глядя друг на друга с расстояния пятнадцати метров. Говорил в основном Колодный: успокаивал, уговаривал, утешал до тех пор, пока на крыльце не появилась секретарша, пригласившая Ольгу в кабинет хозяйки фирмы.

Когда Ольга вернулась, Никита уже окончательно успокоился. Кажется, все идет гладко и без сбоев. Он отвез девушку домой и минут через десять перезвонил ей. Просто чтобы убедиться, что она не начала нервничать и паниковать еще больше и не собирается наделать глупостей. По телефону голос Ольги звучал устало, был измученным, но ровным.

Осталась малость: анонимный телефонный звонок о том, что Светлана Леоничева убила своего мужа и доказательства ее преступления находятся на флэшке с разноцветными стразами, лежащей у нее на рабочем столе.

Позвонил он через два дня, как и собирался. Почему именно через два – он не смог бы объяснить. Но до этого он вручил пентакль Веронике, сказав, что Дмитрий Леоничев сам отдал его, и наступил один из самых светлых и радостных дней в его жизни. Потому что была счастлива его любимая. И она в тот день согласилась стать его женой и родить ему детей.

Он еще несколько раз разговаривал с Ольгой по телефону, а потом, примерно через неделю после убийства, всему городу стало известно, что Светлана Леоничева арестована по подозрению в убийстве мужа. Ольга успокоилась, Никита тоже. Больше они друг другу не звонили, не хотелось напоминать себе о том, что они сделали.

Через несколько месяцев Вероника рассказала ему, что к ней приходил адвокат Светланы. Вера задавала очень неудобные вопросы, и Никите пришлось признаться, что пентакль он украл. Но, разумеется, Леоничев в этот момент был жив и здоров, просто он вышел из комнаты.

– Ты меня презираешь? – тоскливо спросил он Веру. – Я – вор. И я тебя обманул, сказал, что Дима сам отдал подвеску.

– Ты – мой любимый, – грустно ответила она. – Ты пошел на это ради меня. Ты не хотел меня расстраивать. Я это ценю. Конечно, ты поступил плохо, но я, наверное, сама во всем виновата, я слишком настаивала…

Прошло шестнадцать месяцев, и вдруг в театре «Новая Москва» появился Артем Лесогоров со своей пьесой «Правосудие». И Никита Колодный был назначен на одну из двух главных мужских ролей.

Его охватил ужас. Откуда у Артема информация, положенная в основу сюжета? Что именно он знает? Насколько подробно? Никита сделал все, чтобы сблизиться с Артемом и выяснить, что ему известно, он открыто набивался ему в друзья, поил журналиста водкой, соблазнял возможностями тусоваться в бомонде, водил в «Киноманию», знакомил с разными известными людьми, а сам постоянно, и на репетициях, и вне их, пытался повлиять на Лесогорова и уговорить внести изменения, которые сделали бы сюжет пьесы менее узнаваемым. Да, пока, до поры до времени, ему удается не рассказывать Вере о «Правосудии», но ведь настанет день прогона, а потом день премьеры, и она все равно увидит спектакль и все поймет. Конечно, история абстрактного Юрия – это вовсе не история Никиты Колодного, но вот разворот с флэшкой и последующим обвинением жены Зиновьева – это в самую точку. Вера была на суде, она слышала про флэшку и предсмертное письмо и знает, что Светку Леоничеву посадили из-за этой самой флэшки. Вера нежна и доверчива, но она отнюдь не дура. Отнюдь. И она бросит Никиту, который совершил такую подлость. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы пьеса была поставлена в том виде, в каком ее принес в театр молодой драматург-журналист Артем Лесогоров. Лучше всего, конечно, чтобы пьесу вообще отказались ставить.

И Никита начал мешать. Он мешал исступленно, самозабвенно, постоянно нарываясь на сердитые окрики режиссера, он делал все, чтобы затормозить работу над спектаклем, надеясь на то, что Богомолову надоест биться над сырой и бесперспективной пьесой и он отступится. Или Лесогорову станут невыносимы постоянные замечания и советы, и он заберет пьесу, поняв, что как драматург не состоялся и с мечтой о постановке придется расстаться. Но Артем был податлив и терпелив, а главное – не обидчив, он понимал, что пьес писать не умеет, и с готовностью шел почти на любые изменения, но тут неожиданным препятствием стал, как ни странно, Лев Алексеевич Богомолов, который категорически отказывался признавать, что история с матерью Зиновьева надуманная и мотивация героя неубедительна. Напротив, Богомолову эта история ужасно нравилась, и он делал на ней основной акцент. Никита много раз обсуждал пьесу с очередным режиссером Семеном Борисовичем Дудником, который соглашался и говорил:

– Конечно, старик, если бы ставил я, то сделал бы именно так, как ты советуешь, ты совершенно прав. И история с матерью дурацкая и совершенно неправдоподобная, и история с флэшкой не лучше. Нет, это все никуда не годится. Если бы ставил я, я бы оставил саму идею трех вариантов одной и той же истории, но все остальное решительно переделал бы. В конце концов, я бы сам переписал пьесу, пусть даже моей фамилии как соавтора на афише не будет. Только кто мне даст ставить!

Такое развитие событий Никиту более чем устраивало: если будет ставить Дудник, то и сюжет пьесы станет совершенно неузнаваемым, и главная роль будет. Дело за малым – устроить так, чтобы Дуднику дали поставить «Правосудие», а для этого требовалось ни много ни мало – устранить Богомолова, временно, но надолго.

Подкараулить ведущего светский образ жизни худрука, который частенько возвращался домой далеко за полночь, труда не составило, тем более что Лев Алексеевич никогда не подъезжал на машине прямо к дому и возле подъезда всегда оказывался один. Никита не хотел его убивать, ему нужно было только сделать так, чтобы Богомолов какое-то время, желательно длительное, не мог работать.