Татьяна Степанова - Black & Red

Но там был и еще один. У него есть мотоцикл – это раз. Неоднократно бывал в Лондоне – это два. Служил в Федеральной службе охраны – это уже три. Сопровождал в эскорте высших лиц государства, а потом его выгнали. Он был, варился в той среде, возможно, уже тогда был завербован…

Неожиданно Катя вспомнила разговор с мужем – с Драгоценным. С того вечера в баре, когда они смотрели футбол, словно века прошли. А ведь всего-то две недели… Драгоценный плел какую-то несуразицу – не только про «Зенит» с «Манчестером», но и про английскую «МИ-6», про какой-то там «ответный ход». Вот бы кто сейчас был во ВСЕМ ЭТОМ как рыба в воде, вот чьих советов и выводов стоило бы послушать. Вадичка…

Однако вместо Драгоценного…

– Привет. Так что случилось, расскажи толком?

Катя смотрела на Ермакова. Его откровения под гипнозом сейчас прослушиваются на пленке сотрудниками Ануфриева. Стоило соглашаться на этот чертов гипноз, чтобы все это прослушивалось сначала одной разведкой, потом другой. И чтобы сокровенная тайна, незаживающая рана искалеченного детства стала «информацией к размышлению» в разных там шифровках и рапортах. Шпиономания – будь она проклята…

– Но сначала куда-нибудь зайдем и выпьем – чаю или еще чего-нибудь. Тут рядом есть отличное тихое место. – Ермаков взял ее за обе руки.

На секунду Катя почувствовала себя лишенной свободы – только на секунду.

«Рядом» оказалось у Арбатских ворот. Но добирались туда в разгар «большого вечернего исхода» из центра в плотной пробке.

– Вспомни, что было на сеансе, – попросила Катя.

Ермаков нахмурился:

– Особо ничего, все как и раньше. Даже удивительно…

– Что удивительно?

– Ну, этот, Гай… Он вел себя со мной как обычно. То есть почти как обычно. А насчет жены ведь знал уже все, ему сказали в милиции, что мы, что это я… А такое нелегко простить, согласись.

– А Жуковский?

– Он тоже говорил о своей жене. Был взволнован, взбешен даже. Гаю объявил, что раз его жена пошла на убийство ради него, то, значит, он ей небезразличен. А о своей жене сказал, что она стерва. И что желает его смерти – если он умрет или с собой покончит, она этому только обрадуется.

Катя напряглась.

– Он так бесился, потому что ревновал ее. И знаешь к кому? К своему брату, а он у него круче некуда. Сказал типа того, что, если меня не станет, они – его брат и жена только вздохнут с облегчением.

– Деметриос тоже о ревности говорил. Больше того – о ненависти.

– Кто же мог убить Жуковского?

– Это не просто убийство, это целая цепь событий. Началось все в Красногорске, мы думали сначала, там ограбление. Я тебе говорила – женщину убили в квартире, четырнадцатый этаж. Знаешь, он влетел туда к ней среди ночи, как настоящий Бармаглот…

– Кто?

– Убийца спустился с крыши, проник через окно, убил… А потом было еще кое-что. Дом, который едва не взорвали на Кудринской, – это все из той же цепочки.

– А почему Бармаглот?

– Стишок такой в «Алисе». Не обращай внимания, я так нарочно иногда – вот так с Бармаглотом ЭТО кажется не таким страшным.

– На сеансе Жуковский говорил о жене, – повторил задумчиво Ермаков. – А я еще тогда решил – ты, друг, здорово ошибаешься.

– Как это?

– Ну, он же ее к брату ревновал, а ревновать-то следовало к другому.

– К другому? К кому?

– К Гаю, – хмыкнул Ермаков. – Ну да. Не знаю, что у Оксаны было с Алексеем Жуковским, но встречалась-то она на самом деле с Гаем.

– С Гаем?!

– Я их видел. Я ее помню, она за Жуковским однажды пришла после сеанса. Сказала, что из театра возвращается, а он взбесился. Гай тогда там с ней при мне и познакомился. А потом я их видел уже вместе вдвоем, в его машине. Они вели себя как любовники.

Катя почувствовала, что ей не хватает воздуха. ВСЕ ВДРУГ СЛОЖИЛОСЬ – все части вместе. Все встало на свои места.

– Она с ним… с этим… Господи боже…

– Эй! – Ермаков смотрел на нее с изумлением.

– Она погибла, – прошептала Катя. – Теперь все понятно… мотоцикл, служба охраны… Жуковского убил, а она – любовница, у него под контролем… И через нее у него теперь прямой выход на… Мы должны ее предупредить! Мы должны ему помешать, только бы не опоздать! – Катя схватила телефон.

Она еще толком не знала, что конкретно скажет почти незнакомой ей женщине, которую и видела-то лишь однажды – на свадьбе друзей. Она задыхалась. Эта встреча с Должиковым на лестнице, когда она скачала телефоны фигурантов, – перст судьбы, слава богу, она догадалась это сделать!

Гудки, гудки, гудки…

– Алло, – голос Оксаны Жуковской на том конце не был похож на голос женщины, которая всего несколько часов назад стала вдовой.

– Оксана, здравствуйте, с вами говорит капитан милиции Петровская, меня зовут Екатерина, мы с вами виделись на свадьбе вашего родственника Марка, помните?

– Добрый вечер, – слегка озадаченный тон, вежливый.

– Мы занимаемся расследованием гибели вашего мужа. У меня к вам очень важный разговор. Мы не могли бы встретиться прямо сейчас?

– А что вам надо?

– Это касается обстоятельств убийства вашего мужа.

– Убийства?

– Оксана, я не могу об этом говорить по телефону. Скажите свой адрес, я приеду. Поймите, это очень важно! Вы тоже в опасности.

– Нет, нет, домой ко мне приезжать не нужно. Ни в коем случае, у меня пожилая мать, дочка. Я не хочу их травмировать. И так уж… Мы можем встретиться с вами где-нибудь.

Ермаков показал глазами. Они уже остановились.

– Кафе в начале Старого Арбата, называется «Потсдам», я жду вас там.

– Я приеду быстро.

Ермаков и Катя спустились по узкой лестнице в сумрачный зальчик, отделанный темным дубом. У входа гостей встречало чучело медведя. Был вечер рабочего дня, и зал был почти пуст.

Чучело медведя… Вид злобный…

Катя была как в лихорадке. Ее распирало сознание того, что она ОБО ВСЕМ ДОГАДАЛАСЬ. Хотела было звонить Гущину, но решила подождать. Нет, сначала разговор с Жуковской. А потом… все остальное потом. Как говорил Гущин, надо действовать по обстановке.

– Нам нужно поговорить, – сказал Ермаков.

– Что?

Она не слышала его. Он был тут, рядом, а она не видела его. Страх, азарт, дрожь в коленках, решимость действовать, тревога, ожидание – целый вихрь, а она была в центре этого вихря. Та сцена в кабинете Гущина, когда Гай… Она же всегда знала, что это ОН. Она чувствовала это, но у нее не было доказательств. А теперь доказательство есть.

– Мы должны поговорить.

Чучело зверя… оскал мертвых клыков…

Шаги на лестнице. Их столик был у самого входа. Катя увидела женщину в красном летнем пальто и красной шляпке. Без сомнения, это Жуковская. Кто-то спускался следом. Жуковская явилась в кафе «Потсдам» не одна.

Вместе с ней в зал вошел Гай.

Оксана Жуковская тревожно оглядела зал: Катю она не узнала в первую минуту. А вот Гай узнал.

– И ты здесь? – спросил он – не у Кати, у Ермакова.

– И я.

Все дальнейшее произошло в один миг. С грохотом опрокинулся перевернутый Ермаковым стол. Гай ничего не успел.

Словно распрямилась стальная пружина: тело, взмывшее в прыжке, разворот – Гай получил сокрушительный удар от Ермакова ногой в челюсть. Удар был такой силы, что отбросил его через весь зал к барной стойке.

Оксана закричала, что-то крикнул ошарашенный бармен. Катя… бывают моменты, когда не знаешь, как реагировать: она увидела в руках Ермакова пистолет.

– Стой на месте, – он старался говорить спокойно, хотя задыхался.

Бывают моменты, когда, забывая разом все, НЕ ЗНАЕШЬ, НЕ ПОМНИШЬ.

– Стой на месте! – Он ринулся к Оксане Жуковской, схватил ее за волосы, притянул к себе. – Пойдешь со мной, ты мне пригодишься.

Оксана начала испуганно вырываться, и он ударил ее рукояткой пистолета по голове – коротко и страшно. Она обмякла в его руках.

– Что ты делаешь?! – крикнула Катя.

Она все еще не верила, не хотела верить. Ни во что.

– Я сейчас уйду с ней. Она мне поможет. ЭТО мог сделать ее муж, этот психопат, сам, своими руками, – он старался, очень старался говорить спокойно. – Я все ждал, когда он наконец дозреет на наших совместных сеансах. И он дозрел, он хотел этого всю жизнь, он даже получил свой «браунинг», но… Чертов придурок, он так и не смог. Не смог поднять руку на брата. И мне пришлось поменять план. Ничего личного. Я просто делаю то, что должен делать. Стой на месте, иначе я… и тебя убью.

Катя подалась вперед. Он быстро перевел дуло в сторону замершего у стены молоденького официанта.

– Я убью его. Не веришь?

Катя замерла.

– Ничего личного. Просто у меня задание. Знаешь, работа такая.

– Подонок!

Гай зашевелился на полу, начал подниматься.

Ермаков легко вскинул тело Жуковской на плечо. Вот он уже у лестницы. Подниматься по ступенькам, пятясь, держа зал под прицелом – невозможно, нереально.

Он повернулся спиной, не выпуская свою добычу. Но прежде подбросил что-то к самому потолку.