Николай Леонов - Пир во время чумы

— Значит, правду вы мне не скажете.

— Опасная и крайне дефицитная сегодня штуковина. Разрешите? — Гуров достал сигареты.

— Конечно, конечно... — Генерал подвинул ему пепельницу.

— Хотел бы ознакомиться с розыскным делом по убийству авторитета по кличке Сазан, фамилию запамятовал. Я вас плохо знаю, но искренне рад, что именно вы, Олег Евгеньевич, возглавили управление.

— Объяснение простое. — Генерал горько улыбнулся. — Я единственный, кто оказался не замазанным в погроме, который вы здесь устроили три года назад.

— Можно сказать иначе. — Гуров прикурил и затянулся. — Вы единственный, кто, рискуя погонами, возможно, и жизнью, не вступил в коррумпированный клан Фомина.

— Не делайте из меня героя, мне еще мама объяснила, что воровать нехорошо.

Он подошел к массивной “стенке”, открыл одну из створок, достал бутылку минеральной воды.

— Раньше здесь стояли коньяки. А ныне... Холодильник у меня сломался, не чинят, не меняют. Отцы города заходят, лишь когда бревно на голову свалится. С криминалом хозяева живут дружно, да и перемешались, не поймешь, кто есть кто. Мои сыщики занимаются бытовухой и прочей мелочевкой, серьезные разборки решаются без милиции. Мне обещана теплая дача, служу до пенсии и ухожу.

— А людей пусть убивают? — в лоб спросил Гуров.

— Вы о Галине Старовой? Не мой уровень. Вы в столицах разбирайтесь, мы люди маленькие. — Генерал взял из пачки Гурова сигарету, неумело размял, закурил. — Скучно и стыдно, но сил нет, да и талантом бог обидел.

— Печально. Познакомьте меня со своим замом по оперчасти, вас я беспокоить не буду. А сейчас мы с полковником поедем в гостинице устраиваться.

— Желаю успеха. Надеюсь, цены вам известны. Может, мы поселим вас в своем общежитии? — спросил генерал.

— А может, в охотничьем домике? — поинтересовался Гуров. — Ведь вельмож вы принимаете. Я знаю, у вас знатная охота.

Генерал смутился, затем неуверенно ответил:

— Домики в ведении ХОЗУ, я не вмешиваюсь. Станислав хмыкнул, не удержался и сказал:

— Простите, господин генерал, в оперработу вы не вмешиваетесь, не в курсе хозяйственных дел, так жить действительно скучно.

Генерал посмотрел на Стаса больными глазами, невнятно ответил:

— Вы, господа, поезжайте пока в гостиницу, я в течение дня вопрос провентилирую, думаю, мы сможем вам помочь.

На том они и распрощались.

Оглядывая двухкомнатный затхлый полулюкс, Стас сказал:

— Может, и порядочный, но картонный генерал. Его и держат лишь за то, чтобы ни во что не вмешивался. И капитан при нем не адъютант, а соглядатай, и жить в данном Номере можно, лишь не открывая рта. — Он достал блокнот, ручку и написал: “Необходимо выяснить расстановку сил в городе, вычислить человека, который правит бал”.

Гуров закурил, поджег записку, долго смотрел на обуглившуюся бумагу, потом бросил ее в раковину, смыл водой и ответил:

— Вы, полковник, не ищите легкой жизни, переоденьтесь, приведите себя в порядок и отправляйтесь в управление, знакомьтесь с оперсоставом, бумагами. А я погуляю по городу, вспомню старое, постараюсь встретиться с друзьями, которые некогда работали в цирке. Ведь разгром местной коррупции я начинал именно с цирка.

— Цирк — хорошо, только никакой фокусник нам не поможет, — ответил Станислав.

— А я и не жду от них помощи — они точно не в курсе дела, — просто хочу увидеть хороших людей, выпить с ними рюмку чая.

— Ясное дело. — Стас хохотнул. — Младший — работать, старший — по девкам.

— Все новое — лишь давно забытое старое.

Гуров проводил друга, подошел к стойке администратора, обаятельно улыбнулся:

— Здравствуйте, красавица.

Непривлекательная костлявая девица лет тридцати раздраженно ответила:

— Я не красавица и прекрасно знаю об этом. Говорите, что нужно, и не мешайте работать.

Гуров облокотился на стойку, продолжая улыбаться:

— Дорогая, нам обоим повезло, красота — понятие исключительно субъективное, если вам говорили иное, эти люди лгуны и невежды.

Администраторша смутилась и покраснела, она смотрела удивленно и недоверчиво.

— Что-то все субъекты вьются вокруг Катерины, со мной и здороваются редко. — Она поправила прическу, несмело улыбнулась.

— Я в молодости тоже не нравился девушкам и переживал. А как седина пробилась, говорят, мол, ничего, терпеть можно.

Девица разглядывала статного голубоглазого красавца, похожего на актера кино. Седина действительно картинно серебрилась на висках незнакомца, но привлекали в нем даже не черты лица, а какая-то магнетическая уверенность и сила, которая исходила от него.

Администраторша тряхнула головой, словно пыталась проснуться или отогнать наваждение, и грубовато спросила:

— Что вам, гражданин, собственно, нужно? — Собственно, ничего. — Гуров широко улыбнулся. — Поболтать с интересной девчонкой. — Он посмотрел на часы и сделал вид, что спохватился: — Разрешите от вас позвонить?

— Аппарат, между прочим, служебный, у вас в номере имеется свой, — ответила девушка и подвинула свой телефон в окошечко.

— Благодарю. — Гуров неторопливо размотал шнур, набрал номер Бунича, который запомнил, казалось, навсегда.

— Слушаю, — ответил мужской голос. Гуров подумал, что секретарь у магната не сменился.

— Здравствуйте, попросите, пожалуйста, Льва Ильича, — мягко произнес Гуров.

Девушка за стойкой немного отошла в сторону, но прислушивалась к разговору, и то, что голубоглазый незнакомец звонил мужчине, явно понравилось ей.

— Как вас представить? — допытывался секретарь.

— Лев Иванович, — ответил Гуров. — Надеюсь, этого окажется достаточно.

— Вполне, — сказал Бунич, слушавший разговор по отводной трубке. — Какими судьбами? Здравствуйте...

— А черт его знает, тезка. Летел мимо, решил заглянуть, узнать, как здоровье. — Гуров тихо рассмеялся.

— В нашем возрасте здоровье, как климат, переменчивое, — ответил Бунич. — Надолго?

— Как примешь. Я в “Центральной”, будь другом, пришли за мной машину. Лучше, если приедут и Левый, и Правый.

— Понял. Ты их узнаешь? — поинтересовался Бунич. — Машина будет минут через пятнадцать, мальчики поднимутся в вестибюль, О’кей?

— О’кей! — Гуров положил трубку и по-мальчишески подмигнул администраторше. — А вы так и не сказали, как вас зовут.

Девушка покраснела и не ответила. Гуров взглянул на часы, прошел в глубину холла, сел в затертое кресло и взял со столика старые газеты.

“Я возвращаюсь в прошлое, — рассуждал он, — а хорошо ли это и нужно ли? Три года в наше время — очень большой срок. Для многих это целая жизнь”. Он привычно переложил “вальтер” из внутреннего кармана пиджака во внешний, где лежали сигареты и зажигалка.

Тогда, три года назад, он приехал сюда по просьбе Петра на помощь другу его юности, дрессировщику медведей, и оказался в гуще цирковой жизни. Главное, сыщик невольно встал на пути транспортировки наркотика в Москву. Милиция в городе была насквозь коррумпирована, прежний генерал приказал любыми средствами уничтожить москвича, но у Гурова неожиданно оказалось много замечательных друзей-союзников, схватка закончилась кроваво, а для Гурова благополучно. В те дни сыщик познакомился с местным миллионером, человеком умным, самостоятельным, который Гурову помог, но в принципе придерживался нейтральной позиции.

Уезжая из города победителем, Гуров успел уберечь миллионера Бунича от участия в героиновой сделке и сегодня рассчитывал на благодарность магната. Кроме того, директор цирка и его ближайшие друзья были уроженцы здешних мест, знали город, как свой карман, и могли сегодня оказать неоценимую услугу сыщикам. Вопрос, живы ли они, не припомнили ли местные авторитеты дружбу директора цирка, его заместителя и знаменитого клоуна с ментом из Москвы...

Не писал он. Лев Гуров, не звонил, сукин сын, столько лет, свалился как снег на голову и ждет от людей помощи. Сыщик отложил газету, в которую даже не заглянул, поднялся из корявого кресла, поклонился суровой администраторше и удивился, увидев, как она приподняла худую руку в знак прощания. Казалось бы, ерунда, но настроение у Гурова улучшилось, и он направился к выходу.

Сыщик толкнул тяжелую облезлую дверь, порога еще не переступал, выстрела не услышал, но пуля впилась в дверной косяк, и он метнулся в тамбур. Увидев, что дверь на улицу открыта, выскочил на крыльцо и встал за колонну. На ступеньках лежал человек, пистолет валялся рядом. Гуров из своего укрытия не выходил. Убийца поднялся на колени, потянулся к оружию, из-за колонн бесшумно появился один из охранников Бунича, отшвырнул ногой оружие, которое загремело по лестнице, взял бандита за левую руку — правая была прострелена, — поставил его на ноги, сделал это легко, словно парень был из бумаги.

— Ты видел, что мы подъехали? Торопился умереть? До больницы дойдешь?