Фридрих Незнанский - Гении исчезают по пятницам

— То есть вы даже мысли не допускаете, что нападение на Константина может быть связано с текущим репортажем?..

— Знаете… — на минуту задумалась Анна Львовна, — точно я вам сказать ничего не могу. Я последние две недели провела на даче, и, когда мы с Костей перезванивались, меня интересовал в первую очередь вопрос: чем он питается. Он же спрашивал больше о видах на урожай, зная, как трепетно я отношусь к своему саду. О делах мы не говорили, но, если бы у него были какие-то серьезные неприятности, я бы почувствовала — слишком хорошо его знаю. Понимаете, так сложилось, что своих детей у меня нет, и Костя всегда был мне как сын. Но нет… Я все-таки думаю, что это хулиганы. Уличная шпана. Раньше сбивали шапки, срывали сережки и цепочки, теперь им подавай деньги, и лучше долларами, а у Кости денег всегда при себе было опасно много.

— Но ведь деньги же не пропали, — возразил Денис.

— Это еще ничего не значит, — отмахнулась тетушка, подливая Денису еще чаю. — Кто-то мог спугнуть грабителей. Те же милиционеры, они ведь Костю в больницу доставили. А грабитель сейчас пошел опытный, для них лучше еще одного прохожего подстеречь, чем риск угодить в милицию, там их самих ограбят, да еще изобьют и, раз уж попались, заставят признаться во всех нераскрытых преступлениях. А их столько сейчас, нераскрытых! Вот у нас в подъезде Паниных обокрали — полгода уже ищут воров. Нас тоже пытались, слава богу, не пробились через железную дверь. Хоть у нас и брать-то нечего…

— А когда вас пытались ограбить? — заинтересовался Денис.

— Да представляете, в тот же вечер, когда избили Костю. Говорят же, пришла беда — открывай ворота, напасти поодиночке не ходят.

— Вы следы на двери обнаружили?

— Да нет. Соседка отстояла, представляете! Как раз та самая Панина Светлана, она теперь после того случая с большим подозрением к незнакомцам относится. Какие-то двое вслед за ней в подъезд проскочили, а она на этаж выше нас живет. Они до нашей квартиры дошли, звонят. Она поднялась к себе на этаж, дверь открыла, но что-то ее задержало, слышит: они еще раз позвонили и начали ключ в скважину вставлять и вполголоса ругаются, что не подходит. Она тут же мужа позвала, хорошо, что дома оказался, вместе спустились, а эти двое сразу наутек.

— Понятно, — подивился Денис наивности тетушки, два таких события в один день вряд ли могут быть независимыми. Скорее хулиганы прекрасно знали, кого бьют, и, может быть, за ключами как раз и охотились, чтобы потом без помех влезть в квартиру. — А у Константина есть свой кабинет?

— Конечно, хотите посмотреть?

— Хочу, — с готовностью вскочил Денис, уже опившийся чаем.

Анна Львовна проводила его в комнату, напоминающую кабинет весьма относительно. Пара книжных полок, целый стеллаж с видеокассетами, диван, журнальный столик, телевизор, музыкальный центр и велотренажер.

— А компьютером Константин не пользовался? — спросил Денис.

— Иногда приносил с работы ноутбук, когда хотел в Интернете поработать. А записи только на бумаге. И вы не смотрите, что письменного стола нет, — Костя обожает все делать лежа: и пишет, и читает…

— Его коллеги приходили…

— Да, — замахала руками Анна Львовна, — пришли, сказали, что репортаж у Кости был готов совсем, а на работе они не нашли, только здесь тоже ничего такого нет, если бы было что-то, то вот тут бы, на журнальном столике, и лежало.

— А кассета, о которой вы говорили? С передачей… Могу я ее посмотреть?

— Смотрите, если хотите. — Тетушка отыскала среди кассет нужную и подала Денису пульт от видеомагнитофона. — Только объясните мне, пожалуйста, — вы что же, подозреваете, что Костю из-за репортажа?..

— Мы проверяем все версии. И если на него напали случайно, проверим — погуляем по тому району, где это случилось, может, и на кого-то из нас нападут…

Анна Львовна изумленно всплеснула руками:

— Вы будете рисковать жизнью?!

— Постараемся быть осторожными, — успокоил ее Денис. — Но грабители могли и не случайно заинтересоваться Константином, возможно, кто-то узнал, что он носит при себе деньги не только на карманные расходы, может быть, кто-то из его знакомых проговорился кому-то из своих знакомых…

— Да, у Кости такое количество знакомых девушек…

— Он что, вам их представлял?..

— Нет, но я же его знаю. Он знакомится в метро, в такси, в баре, на улице, не пропускает ни одной смазливой мордашки. Я сколько раз ему говорила: Костя, будь осторожнее в выборе знакомых, наживешь неприятности, а он отшучивался, что ищет идеальную спутницу жизни. Она должна быть, естественно, красивой, и с ней должно быть о чем поговорить.

— Нашел?

— Пока еще в поисках, — вздохнула Анна Львовна. — А что же вы, и коллег его подозреваете, может, соседей наших?

— Мы никого пока не подозреваем. Мы проверяем любые возможности.

— Ну ладно, — похоже, не поверила тетушка. — Смотрите кассету. Чайку вам еще принесу.

— Нет-нет-нет! — запротестовал Денис, но, видя, что Анна Львовна огорчилась, добавил: — Может, попозже…

Кассета начиналась последними кадрами какого-то бразильского сериала, потом был длинный блок рекламы, — очевидно, Эренбург установил на видеомагнитофоне время начала передачи по программе, а реально она началась минут на десять позже. Денис промотал ненужное. Наконец в кадре появился большой круглый стол и ведущий Марк Венцель — социолог, профессор, лауреат Всероссийской премии за выдающийся вклад в популяризацию науки — представил гостей передачи. Два академика — Сергей Беспалов и Рафаил Арутюнян, замминистра образования Ефим Полянчиков и член совета по делам науки при президенте РФ Герман Сысоев. Эренбург не зря заинтересовался этой передачей. Маститые ученые собрались поговорить на интересующую журналиста тему — об убийствах ученых.

Венцель длинно и довольно скучно предварял беседу: дескать, и без того ученым в России несладко, а тут еще открылся на них сезон охоты. Денис терпеливо выслушал вступительное слово, не почерпнув из него ни капли информации. Потом стали говорить гости, — естественно, начали с министерского чиновника. Тот тоже ничего путного не сказал. Посетовал только: когда у нас в науке наконец все начало налаживаться, деклассированные элементы проявили интерес к ученым и содержимому их кошельков. Но сетовал пространно — минут пять. Потом высказался президентский советник: дескать, вся научная общественность обеспокоена, а особенно Академия наук. Академики живо эту обеспокоенность подтвердили: Беспалов — от имени РАН, Арутюнян — от имени РАМН. По кругу очередь докатилась снова до Венцеля. Он стал называть погибших поименно, перечисляя заслуги и звания. Остальные кивали, добавляли что-то, сокрушались, что гибнут поистине великие ученые.

Наконец вроде бы наметилось что-то интересное. Академик Беспалов с глубокомысленным видом вопросил:

— Кто следующий?

Министерский чиновник и президентский советник наперебой запричитали:

— Хватит уже! Должно же это когда-нибудь закончиться!

Но тут же сами и усомнились, что закончится просто так, вдруг, как и началось. Вопрос «кто следующий?» повис в воздухе, все дружно и глубоко задумались.

Арутюнян начал строить прямо на столе воображаемый штабель трупов. То есть он, наверное, не это имел в виду, но выглядело это именно так. Он изображал ладонями слои и перечислял снова:

— Осталась ли область науки, не понесшая потерь? Микробиология, психология…

— Технология и химия, — добавил Полянчиков.

— Юриспруденция, — поддержал Сысоев.

Очередь опять дошла до Венцеля.

— И венчает всю эту анархию…

Логично было бы сказать «иерархию», подумал Денис, и назвать математику и физику, там, наверное, тоже были жертвы. Но поправиться и закончить Венцель не успел.

— Никто! — взвизгнул вдруг Беспалов. — Никто не застрахован! И это страшно, друзья!

После этой истерической реплики все как-то засуетились, начали уверять друг друга, что все будет хорошо, на том передача и закончилась.

Денису было довольно сложно все это воспринимать, поскольку называвшиеся фамилии были ему незнакомы, о подробностях убийств не говорили, о результатах следствия — тоже, беседа получилась практически бесконфликтой, а потому нудной, и вообще все пятеро на разные лады повторяли, что нынче быть ученым в России — это значит попасть в группу риска. Передача сильно напоминала комплексную панихиду по погибшим.

Эренбург-то, наверное, погрузился в тематику, поэтому мог увидеть что-то интересное или подтверждающее его собственные мысли, а может, он, наоборот, собирался использовать эту беседу как пример непонимания ситуации даже коллегами и друзьями жертв. Или записал передачу, просто чтобы похвастать тетушке, пальцем показав на академиков, с которыми он пил чай, не выглядя клиническим идиотом.