Фридрих Незнанский - Большое кольцо

В комнате находилось человек десять азербайджанцев — судя по внешности, конечно. И никто не пошевелился, будто не поняли смысла «приглашения» генерала. Как в стенку горох.

— Ну не желаете, без вас контейнер вскроем, — выждав паузу, — спокойно заметил Грязнов. — Но тогда прямо сейчас и привлечем вас всех без разбора по статье сто шестьдесят четвертой Уголовного кодекса России, за хищение предметов, имеющих особую ценность. Как считаешь? — обернулся он к стоящему сзади Денису. — Эксклюзивный автомобиль, выполненный по персональному заказу и стоимостью сотня тысяч долларов, потянет на особую историческую, научную, художественную и культурную ценность? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Вот и я считаю, что еще как потянет. А это у нас сколько?

— От восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, — четко отрапортовал Денис, для пущей верности приставив по-военному ладонь к своей вязаной шапочке. — Поскольку совершено организованной группой лиц по предварительному сговору, товарищ генерал.

— Я тоже так думаю. Ибрагимов — со мной, остальные остаются тут. Позови охрану!

Ох, как они сразу все загомонили, как сразу все поняли!

Но тут с улицы донесся рев мотора, вбежал командир группы СОБРа, доложил:

— Вячеслав Иванович, а там эти… — он откашлялся, — попытались контейнер воткнуть в самолет. Кричат: «Не имеете права! Правительственный спецгруз! Дипломатический скандал!» А мы их послали и не позволили. Там сейчас базар идет. Так будем вскрывать или как?

— А вот сейчас господин Ибрагимов представит нам сопроводительные документы на этот спецгруз, а там и решим. Может, и консула их сюда вызовем. Чтоб уж сажать, так без обид и международных конфликтов. Ну чего молчишь, Анвар Самвелович? А я ведь тебя еще там предупреждал. Следуй за мной, а то автоматчики возьмут под мышки, обгадишься.

Картинка была, конечно, неслабая. Здесь и других азербайджанцев оказалось немало — помимо тех, что заседали в помещении. И теперь все они — откуда столько взялось? — галдели и размахивали руками, окружив трейлер со стоящим на прицепе контейнером. Но так как орали по-своему, то казалось, будто это голодные вороны слетелись. Собровцы перекрывали дорогу к распахнутому нутру самолета и стояли спереди машины, не давая водителю тронуться с места.

— Вызывайте таможенную службу! — приказал Грязнов и, когда появился пухленький, облаченный в добротный тулуп представитель, задал смешной вопрос (а почему смешной, стало понятно через минуту): — Кто давал разрешение на вывоз за границу данного спецгруза? Где документы? Кто ответственный?

«И тишина…» — как говаривал известный российский артист, умерший в Америке.

Вскоре набежало еще местное начальство, стало доказывать друг другу что-то непонятное — словом, один ничего не знал, другой не имел на то права, а третий воспользовался, но не учел обстоятельств, отчего вина падает на голову четвертого, не имеющего к данному факту ни малейшего отношения. Но когда много начальства сразу, имеются и свои неоспоримые преимущества. Иначе говоря, если кто-то в подобной ситуации берет на себя ответственность за производимые дальнейшие действия, все безоговорочно с этим храбрецом немедленно соглашаются. И даже помогают ему по мере собственных сил. Лишь бы не вспомнили не к месту, да не задели часом чем-нибудь тяжелым…

Был все-таки один момент, когда крепко екнуло сердце у Грязнова.

Фиксируя каждое производимое действие в протоколе, с контейнера сорвали пломбы, открыли и стали вынимать какие-то трубы, фланцы, ржавые детали непонятных станков… Куча железа росла, а автомобиля все не было. Вот тут и стало нехорошо Вячеславу Ивановичу. Неужто промахнулись, да еще с такой помпой?! Вот она, отставка, как может выглядеть!.. Ай, позор! Он уже не мог смотреть в тоже несколько уже растерянные глаза сыщиков, которым все больше становилось не по себе. Кто дежурил? Филя! Так куда ж он смотрел?! Стоп! Маячок ведь работал! Или эти… — не хватало слов, чтобы назвать сотрудников автосервиса наиболее подходящим словом! — сумели-таки найти закладку и разыграть свою партию?!

И тогда, когда Грязнову показалось, что небосвод уже начинает рушиться на его голову, из контейнера, где он трудился, появился Филя и просто сказал:

— Есть, ребята. Тут…

Ой, что сразу поднялось! Одни радовались, словно дети, а другие стали как-то очень незаметно, понемногу таять, исчезать, как вода уходит в песок. И скоро возле трейлера осталось менее десятка человек, кроме бойцов, разумеется.

Оставались формальности. Господина Ибрагимова — для острастки, не более, — забрали к себе бойцы. Его отпустят потом. Он никому особенно и не нужен. Пока. Подписки о невыезде на первый случай будет достаточно. И пусть дальше изображает из себя беженца, вынужденного переселенца — непонятно только, от кого он бежал и по какой причине… А то ведь за действия, как говорится, несовместимые с законами Российской Федерации, можно и регистрации лишить — в судебном порядке, разумеется. И дело опять же не в точности той или иной формулировки, а в том, как ее подать — чтоб впечатляла обнаглевшего вконец нахлебника все той же Федерации.

Задерживать всех его жуликов? Зачем, если после проверки паспортного режима с ними и так все станет ясно. А для этого есть свои миграционные и прочие службы, вот пусть и занимаются.

Оставался последний акт драмы? Комедии? Чего?

Как доставить джип на служебную стоянку Петровки, 38? Своим ходом? Как уже делали эти бандиты? А вдруг они устроят засаду? Нет, не отнимут, но ведь повредить, засранцы, могут! Мол, ни себе, так и не вам…

Решение пришло неожиданно. Денис посоветовал дядьке приказать водителю трейлера ехать в Москву. А остальные будут его сопровождать.

Но водитель, простой мужик, в меру, видно, ленивый, но с обостренным чувством собственного достоинства, которого наняли за хорошие бабки, вдруг заартачился. Чего ему, понимаешь, генерал? Он не обязан. И тут уже Грязнов-старший нашел простой выход:

— Тебя, мужик, как кличут?

— Мефодьичем, — с гонором ответил тот.

— Так вот, Мефодьич, доставишь ценный груз куда мы тебе прикажем, а за дополнительный рейс получишь деньги с заказчика. Тебя кто заказывал?

— А вон тот, которого ваша «собра» забрала.

— Он тебе заплатил уже?

— Не, пока только аванец. А теперь и не знаю с кого…

— Видишь, как все славно получается? Зато я теперь лично прослежу, чтоб он тебе две ездки оплатил. Ты ж ведь не виноват, что обстоятельства меняются — то сюда, то туда, верно?

— А то!

— Вот и молодец, все, оказывается, правильно усек. А главное — высокую свою ответственность понял. Вперед, Мефодьич, заводи паровоз!..

4

Сперва заехали на Петровку, и, пока производили разгрузочные работы, Вячеслав позвал Турецкого подняться с ним в его кабинет — сам он должен был отдать кое-какие распоряжения. Они касались задержанного Ибрагимова, автомобиля и прочих вещей, которыми занимался целый день, а также документов, которые требовали его подписи.

Ничего не поделаешь, в каждом деле хватает своей канцелярщины.

Но на рабочем столе у Славки Турецкий с удивлением обнаружил довольно увесистый томик Сартра. Взял в руки, полистал — рассказы, роман… Вроде что-то читал. Нет, скорее всего, просто слышал фамилию французского писателя либо истории, с ним связанные. А в самом деле, когда было читать-то? Тут все больше уголовные дела… протоколы допросов, осмотров, заключения экспертиз… Жан-Поль Сартр! Ишь ты! Прямо как Жан-Поль Бельмондо! Ну этот-то хорошо известен… Турецкий посмотрел оглавление и все понял — ну конечно… И вспомнил фамилию, красиво выгравированную на бронзовой плашке, возле двери, в доме на Фестивальной улице.

Вячеслав заметил его интерес, не отрываясь от папки с бумагами, которые быстро читал, подписывал и переворачивал, и сказал:

— Решил вот почитать… на старости лет. Отстаем мы, Саня.

— В развитии, что ль?

— Ты не остри, — назидательно заметил Грязнов, снова, уже сердито, погружаясь в бумаги. Потом он вдруг отъехал вместе с креслом, отодвинул верхний ящик стола и, достав оттуда японский брелок-фонарик, кинул его на стол. — Верни супруге.

— Так у нее ж…

— Вот именно, тот самый.

— Так что ж ты молчал?! — воскликнул Турецкий. — Взяли?

— Саня, ты же видишь, факт на лице, как говорится. Ах да, — словно спохватился он и протянул конверт.

На фотографиях, которые Александр Борисович вытряхнул из него, были изображены два милиционера — оба в фас и в профиль, как положено.

— Те самые?

— Они, голуби, — подтвердил Грязнов. — Покажи Ирине, чтоб ее зря не дергать, а после проведем уже официальное опознание.

— А у меня для тебя, между прочим, тоже есть кое-что, — таинственно сказал Турецкий.

— Ну не томи!