Никита Филатов - Записки о капитане Виноградове (сборник)

– У человека вкус есть, не то что мы – водку с пивом, да еще шампанского, – ловко свернув металлическую крышечку, главный советник Папы и вдохновитель всех его славных побед Эдик Минаев поднес бутылку к узкому чувственному носу. – Арома-ат… Сказка!

– Короче! Разливай! – С Эдиком Виноградов общался мало, в основном еще в период их совместной работы по делу о хищениях на «Арарате». Тогда, в середине восьмидесятых, территориальное и транспортное ОБХСС работали на одну следственную группу, молодые опера сразу нашли общий язык, но затем судьба их развела, ограничив знакомство редкими телефонными звонками. – За что уже пили?

– Да считай что за все.

Капитан осторожно уселся на шаткое подобие стула между пропустившим его Михаилом Анатольевичем и крупным спортивного вида мужчиной с короткой стрижкой и колоссальных размеров усами. Эти холеные стреловидные усы придавали ему вид средний между Буденным и фельдмаршалом Гинденбургом периода торжества германского империализма. Лицо казалось знакомым, но на всякий случай Виноградов представился:

– Володя.

Сосед пожал протянутую руку, кивнул, показав, что принял информацию к сведению, сказал: «Очень рад!» и вновь занялся насаживанием на вилку маринованного грибка.

– Все готовы? – Вернувшийся хозяин неверным движением чуть было не своротил кастрюлю. – У кого не налито?

Исходя из количества грязной посуды, опустевших банок и хрустальных емкостей, не унесенных по холостяцкому разгильдяйству со стола, основная масса гостей уже именинника покинула. Посидели неплохо, что подтверждалось и батареей разнокалиберных винно-водочных бутылок, заполнивших пространство у подоконника.

Остались, включая Валентинова, шестеро. Дамы, судя по всему, не планировались.

– Говори, капитан.

– Ну что же… После службы голова не варит, придумывать что-то оригинальное сил нет, поэтому… Петрович! Традиционно: чтоб у тебя все было и чтоб тебе за это ничего не было!

– О! Спасибо…

– Хорошо. Вон рыба еще есть, закуси.

– Петрович, я забыл спросить: по машине что-нибудь слышно?

– A-а… – Валентинов со вздохом посмотрел на Следкова. – Не напоминай! По нулям.

Два месяца назад у Петровича прямо от редакции угнали новенькую «семерку», РУОП и сыщики Главка поставили на уши полгорода, «авторитеты» и «законники» перебудоражили вторую половину: создалось впечатление, что пропал броневик с президентским ядерным чемоданчиком. Автомобиль, впрочем, так и не нашли, в связи с чем Валентинов впал на некоторое время в глубокую депрессию и выдал на гора внезапную статью о том, что демократию погубит неорганизованная преступность. Говорят, после этой статьи Старышев, неофициальный лидер регионального преступного мира, предложил журналисту на выбор любую машину из своей «конюшни», но принципиальный Петрович отказался.

– Зато ты наша гордость! – поднял стопку Михаил Анатольевич.

Именинник засмеялся и нетвердо продекламировал:

– Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо!

– Ага. И забрали тебя, пьяницу, по двести восемнадцатой, за ношение холодного оружия?

Виноградов вдруг сообразил, где он видел молчаливого соседа справа.

Подполковник Лобов участвовал в штурме захваченного бандой Овечкиных самолета, получил пулю в руку и Красную Звезду на грудь. Второй орден он заслужил за подавление кровавого бунта в Сухумском следственном изоляторе… Теплым летним вечером девяносто второго вышел в собственный двор. Шестилетний сын копался в песочнице, прихваченная из дому книжка про шпионов не увлекала, хотелось домой – к жене и телевизору. На пьяного соседа, выпустившего на прогулку ротвейлера, внимания поначалу не обратил – так, средней вонючести коммерсант, но когда собака… Сейчас уже не узнать, какие инстинкты вдруг пробудились в клыкастой твари; свободная от поводка, она кинулась наперерез к песочнице, вцепилась ребенку в руку. Две пули из табельного «Макарова» достались псу. Третья – подбежавшему хозяину. Два трупа и мальчик, долгие месяцы пролежавший в больнице.

Лобова судили. Дали срок. При конвоировании в Кресты он бежал. Естественно, числился в розыске: органы делали вид, что ищут его по всей стране, а он делал вид, что живет в подполье. Виноградов догадывался: те, кто помог Лобову уйти из-под стражи, обеспечивали профессионалу и фронт работ. Фамилию подполковника в некоторых кругах связывали с сербскими событиями, недавней «плутониевой» акцией в Прибалтике, с нашумевшими вооруженными разборками за сферы влияния банков.

Это был человек-легенда, потенциальный покойник и совершенно не нужный Виноградову сосед.

– Смотри, Саныч, что мне бандиты подарили! – хозяин наклонился, с трудом извлек откуда-то из шкафа заключенный в раму прямоугольник и водрузил его над телевизором: – Во!

Сначала капитан не сообразил: на картине белело нечто округлое, символизирующее необъятное женское лоно, рассеченное узкой стреловидной аркой с черным кружевом, разорванные прутья решетки. На переднем плане – торжествующе оскаленный, зубастый и безглазый головастик с нахальным тоненьким хвостиком. Капли крови.

– Называется «Проект памятника прорвавшемуся сперматозоиду». Художник Александров. Холст, масло.

Петрович был горд и наслаждался произведенным эффектом.

– М-да… Ну-ну! И это здесь будет висеть?

– Жалкие и ничтожные люди! Менты! Что вы понимаете в высоком искусстве?

– Что там свистит на кухне? Чайник?

– Ох, черт! – Именинник сплюнул и выбежал в коридор. – Забыл.

– Михаил Анатольевич… Я, пожалуй, на минутку. Пойду скоро. – Минаев включил дисковый проигрыватель, поэтому Виноградову пришлось наклониться почти к самому уху генерала.

– Я тоже уже собираюсь. Чем порадуешь?

– Замкнул плюс на минус, – пожал плечами капитан, – пусть сами с собой функционируют. В целом – как и планировалось.

– А относительно тебя?

– Должны, вроде, отвязаться. Хотелось бы верить.

– Ладно. Сиди тихо, ни во что не влезай. Про меня забудь – придет время, найдем. Понадобишься.

– Вам лично? Или…

– Володя, давай раз и навсегда – чтоб без обид! Если была бы возможность взять тебя в игру, поверь… А так – слишком опасно. И для тебя, и для нас.

– А я не рвусь, – искренне пожал плечами Виноградов. – Ей-Богу! Обидно только, что в это никто не верит.

– Уехать бы тебе на время в командировочку.

Появился Петрович с шипящим чайником:

– Мать вашу! Горячо же. Саня, чашки доставай! Из шкафа.

– Помочь? – перебираясь через Михаила Анатольевича, спросил Виноградов.

– Пойдем. Торт свой сам порежешь. Да, кто поближе? Усатый, достань коньяк! Прямо за тобой, настоящий армянский. Кол-лек-ционный. Не то что Володькино пойло!

– Спасибо, что пришел, Саныч. Узнал? Усатого? – В тесной кухне было не развернуться, если стряпней занимались двое, один непременно мешал другому. Поэтому именинник выжидал, когда Виноградов покончит с дележкой кондитерской продукции.

– Считай, что нет. Мне так легче будет, да и тебе тоже.

– Что же, верно. Хотя по фигу: я в конторе не служу, если пару раз в месяц кому-то у меня в берлоге захотелось встретиться, поговорить…

– Тормознись! Это меня не касается, понял?

– Понял, молчу! Только чужие, Саныч, здесь не ходят.

В прихожей заверещал элекгросоловей.

– Звонок!

– Ждешь кого?

– Нет, вроде.

Виноградов пропустил вперед себя хозяина и вслед за ним вышел из кухни.

– Что? – на пороге комнаты обозначился силуэт Лобова.

– Сейчас посмотрим.

Петрович прильнул к глазку:

– Мужик в майке. С ведром… Кто там?

– Это я, Сергей. Из шестнадцатой, – донеслось снаружи. – Пары сигарет не будет?

– Знаешь его?

– Да, собственно, не знаю.

– Не открывай!

– Да ла-дно… – Хозяин уже щелкнул замком. – Неудоб…

В следующий момент его вынесло вместе с дверью, отбросив и распластав вдоль стены: что-то огромное, черное, пронзающее воздух впереди себя вороненым стволом автомата возникло в проеме.

– Лежать! Не двигаться!

Прежде чем отпрянуть с линии огня, Виноградов увидел «стечкин» в руке Лобова, два выстрела в незащищенные ноги. Черный великан рухнул на пол, но на его месте тотчас же возникла другая фигура, поменьше, полоснула наискось очередью.

– Руки! Милиция!

Вновь загремели выстрелы со стороны лестничной площадки – сначала схватился за горло и сполз вниз репортер, а на него – получивший, очевидно, пулю в спину боец группы захвата.

Пятясь все дальше назад, в кухню, Виноградов отчаянно щупал пустую подмышку: пистолет с учетом намечавшейся пьянки был дисциплинированно оставлен в сейфе. Как положено…

В комнате со звоном осыпалось стекло, на долю секунды опередив хлопок газовой гранаты.