Арне Даль - Мистериозо

Несколько секунд он размышлял о справедливости. А затем поехал в Мэрста.

Рогер Пальмберг открыл ему дверь при помощи пульта дистанционного управления. Он сидел на своем крутящемся стуле, и казалось, будто части его тела каким-то таинственным образом связаны вместе неким механиком-самоучкой. Где-то в глубине его глаз притаилась улыбка.

— Теперь все прояснилось? — спросило электронное говорящее устройство.

— Теперь прояснилось, — ответил Пауль Йельм и рассказал всю историю от начала до конца. Это заняло два часа. Пальмберг все время слушал очень внимательно, вставляя иногда вполне логичные вопросы — если замечал в рассказе нестыковку. Таких мест оказалось немало.

— Круто, — произнес электронный голос, когда история подошла к концу. — Я бы решил, что ты все выдумал.

— Я заглянул в свое сердце, — сказал Йельм и рассмеялся.

Затем они еще некоторое время слушали композиции Телониуса Монка, и Пальмберг обратил его внимание на целый ряд новых нюансов в «Мистериозо».

Затем Пауль Йельм вернулся в полицейское отделение, сдал служебную машину и поехал на метро домой в Норсборг. В киоске на центральной пересадочной станции били в глаза яркие заголовки газет: «Убийца грандов пойман! Полицейский, освободивший заложников в иммигрантской конторе, снова проявляет геройство в ночной драме с заложниками».

Йельм громко расхохотался, стоя посреди толпы людей, снующих по перрону в час пик.

«Смена ролей», — подумал он и шагнул в вагон поезда.

Он сел рядом с пассажирами, которые показались ему похожими на его коллег, чтобы послушать, говорят ли они об убийствах.

Но они в основном болтали о работе в своей маленькой фирме, о том, у кого какие отношения с шефом, о полученной и не полученной зарплате, о сослуживцах, которые уволились по тем или иным причинам. Только однажды они упомянули о том, что убийства грандов раскрыты. Они были разочарованы этим. Они надеялись, что за всем этим стоит международный заговор, а это оказался какой-то смоландский банковский служащий, который окончательно сошел с ума. Они были уверены, что полиция поймала не того, кого нужно. Истинный заговор так и остался нераскрытым.

«Что ж, может, и так», — подумал Пауль Йельм и закрыл глаза.

Был поздний вечер. Йельм сидел у окна своего дома в Норсборге. Дождь все еще лил. Казалось, лето напрочь исчезло из шведского климата. Еще не наступил июнь, а на дворе уже была осень. Несмотря на это, дети должны были поехать на дачу в Даларё на выходные. К Силле. А самому Йельму ехать было некуда. Одиночество крепко впилось в него.

Ему так непривычно было слоняться по дому без дела. И вдвойне непривычнее было не слышать вечно хлопочущую по хозяйству Силлу. Он проторчал в замкнутом мире два месяца, и ему было сложно вернуться к обычной жизни. Он не был уверен, что ему это удастся на сто процентов.

Он скучал по Черстин. И он скучал по Силле. Йельм пил крепкое пиво и старался представить себе длинный-предлинный отпуск, который ему предстоял. Иногда казалось, что этот отпуск на самом деле был просто большой дырой. От круглосуточной активности к круглосуточной пассивности. Тяжелый переход.

Хотя, может, отпуск и не должен быть таким уж пассивным, как это обычно бывало. Может, он еще найдет, чем заняться. К тому же на него то и дело накатывало ощущение, что его все бросили. Что ж, и для этого чувства тоже должно найтись место.

Он допил пиво и отправился в туалет. Стоя в кромешной темноте, он долго-долго отливал. Пока он стоял там, вместе с мочой освобождаясь от мыслей, вокруг него начали проступать очертания ванной комнаты. Вглядываясь в темноту, он увидел в зеркале слабую полоску света вокруг своей головы. «Как будто шлем, — подумал он. — Защитный шлем».

Он подождал, пока в зеркале не проступили черты лица. Он со страхом ожидал то, что должен был увидеть. Но увидел он вовсе не эриний, не Йорана Андерсона, а свое совершенно обычное лицо: прямой нос, узкие губы, темно-русые коротко стриженные волосы. И несколько седых волосков. А еще — красное пятно на щеке. Шлем исчез.

Он легонько провел пальцами по пятну на щеке. Ведь прежде он думал, стоя перед зеркалом, что у него нет никаких особых примет. А теперь есть, по крайней мере одна. И впервые он не почувствовал ненависти к этому пятну. «Особая примета», — думал он.

На мгновение ему действительно показалось, что пятно похоже на сердце.

Во всяком случае, он видит именно себя, а не Йорана Андерсона. И он даже почувствовал удовольствие от того, что увидел.

Он закрыл глаза, и все стало тьмой.

Копившаяся в течение двух месяцев усталость рвалась наружу. Впервые за два месяца он позволил себе признаться в этом.

Он думал о Йоране Андерсоне, о тонкой границе между ними, о том, как легко переступить через нее и уже никогда не вернуться назад. Его мысль таилась в глубине большой, всеохватной темноты. Но сам он был не там. Не совсем там.

Раздался звонок в дверь, короткий, отрывистый. Он сразу же понял, кто это.

Когда он открыл дверь, она стояла под дождем. Взгляд был такой же, как тогда на кухне. И тогда на причале. Взгляд брошенной женщины. Бесконечно одинокой. Но в то же время гораздо более сильной, чем он.

Он впустил ее, не сказав ни слова. Она тоже молчала. Она дрожала. Он провел ее к дивану и налил ей бокал виски. Когда она подносила бокал ко рту, рука ее дрожала.

Он рассматривал ее волевое маленькое лицо, освещаемое слабым светом. Он чувствовал, что этот свет горит еле-еле и готов вот-вот погаснуть. Маленький, очень маленький огонек жизни. Он постелил ей на диване, а сам поднялся наверх, в спальню. Не надо торопиться. В конце концов, завтра тоже будет день.

Он положил свой плеер на ночной столик, вставил кассету, забрался в постель и на секунду задумался о миллионах пылевых клещей, с которыми он делит жизнь. «Каждый человек — это целый мир», — подумал он, вставил в уши наушники и нажал на кнопку плеера.

Когда фортепиано начало свои спокойные гулянья вверх и вниз, вперед и назад, она вошла в комнату. Она легла рядом с ним, и он обнял ее. Они смотрели друг на друга. Их миры были так страшно далеки друг от друга. Он чувствовал, как она дышит, и слышал, как саксофон присоединился к фортепиано.

Мистерия рассеялась, туман остался.

Мистериозо.

Совместная прогулка окончилась. Саксофон остался в одиночестве.

«Как много заключено в этой музыке», — думал он, погружаясь в глубокий сон. Он чувствовал, что жизнь проходит мимо. Наверное, настало время познать ее ближе.

Свет был погашен.

Он достиг нулевой точки.

Это называется выход.

Наполняй (англ.).

Поторапливайся (англ.).

Выход, закрытие, checkout — в игре дартс означают финальный бросок, который выигрывает игру.

Крупнейший датский производитель мультимедийной техники.

Игра слов: brun — коричневый, Bruun — фамилия комиссара.

Modus operandi — Образ действия (латынь) — используется в юриспруденции для описания способа совершения преступления.

СЭПО, SAÄPO — Служба государственной безопасности Швеции, самостоятельное подразделение Главного полицейского управления.

Начальные реплики эпизодов сериала «Hill Street Blues».

Мимир — в скандинавской мифологии таинственный хозяин источника мудрости, находящегося у корней мирового дерева Иггдрасиль.

Банда кровавых убийц, действовавшая в 70-е годы прошлого века в Западной Германии.

Бернхард и Бьянка — герои мультфильма «Спасатели».

Скидбладнир — в скандинавской мифологии корабль асов.

RAF, Фракция Красной Армии — немецкая леворадикальная террористическая организация.

Исключен (англ.).

Игра слов: Hjelm — фамилия и hjälm — шлем.

Как дома (исп.).

Я родился здесь (исп.).

Человек, подносящий клюшки и мячи для гольфа.

Пожалуйста (франц.).

Не трогай телефон! Никогда! Только я сама беру трубку! (франц.).