Шарль Эксбрайя - Инспектор из Глазго (Наша Иможен)

Очень скоро победа стала склоняться на сторону клана Мак-Грю, хотя в лагерь врагов и пришла на помощь Маргарет Булитт, со знанием дела осыпавшая ударами метлой своего мужа, который пытался подняться. Фергус Макинтир, разумеется, не смог бы справиться с Мак-Клостагом, если бы последний не потерял в сражении свою каску. Имоджен воспользовалась этим, чтобы разбить об его голову кувшин с водой, стоявший на столе. На лице Арчибальда сразу расплылась идиотская улыбка; секунду он покачался на ногах и всей своей массой рухнул назад. Макинтир развернулся, чтобы броситься в новое сражение. На пути ему попался с трудом поднявшийся мясник Лидбурн, и, даже не остановившись, рыбоохранник всадил ему такой апперкот в подбородок, что тот сначала подпрыгнул, а уж потом без чувств снова повалился на пол. Маргарет, сгорая от желания удовлетворить свою давнюю, непроходящую ненависть, незаметно подкралась к мисс Маккартри, которая обеспокоенно склонилась над сержантом, желая убедиться, не переусердствовала ли она, и мощным ударом палки заставила ее присоединиться к Мак-Клостагу. Миссис Булитт собралась было испустить победный крик, как вдруг получила удар прямо в грудь бутылкой виски, которую, превосходно защищаясь, бросил Гленроутс, прежде чем упасть на колени и ткнуться носом в пол. У Маргарет вырвалось нечто вроде икания и, потеряв сознание, она свалилась на пол.

В течение этого времени доктор Элскотт, благодаря проверенной технике, задал очень милую взбучку своему сопернику Хьюгу Рестону.

В этот момент вошел Сэм Тайлер — его разыскал Томас, официант из «Хайлендера»; он остановился на пороге, ошеломленный развернувшейся перед ним картиной. Посередине неописуемого беспорядка только Мак-Грю и Макинтир держались на ногах, да доктор и фармацевт продолжали выяснять отношения на полу. Бакалейщик, вытирая тыльной стороной ладони разбитую губу, улыбнулся Тайлеру.

— Отличная свалка, Сэм.

Рыбоохранник добавил:

— Я думаю, что мы преподали им хороший урок.

— Но… но почему?

— Рыбная история!.. Мак-Клостаг был не согласен.

— Вы все с ума сошли, честное слово! Да разнимите же этих двух старых дураков, они же ни за что ни про что распотрошат друг друга!

В то время как Рестона вырывали из рук Элскотта, Тайлер пытался с помощью пощечин и стаканов с водой привести в чувство потерявших сознание. Благодаря крепкому организму сержант первым пришел в себя, и его взгляд, еще затуманенный, блуждал, теряясь в рыжей шевелюре, спутавшейся на груди с его бородой. Внезапно в его сознании укоренилась уверенность: такая шевелюра могла принадлежать только Имоджен! Придя в бешенство, он сел. Это его движение столкнуло мисс Маккартри, она почти пришла в себя и, сама не зная почему — сработал бессознательный рефлекс, — вцепилась в шею Мак-Клостага. Тот заорал. Благодаря этому крику Имоджен совершенно пришла в себя, и вздохнула:

— Я мало что помню, однако хочу надеяться, что вы вели себя пристойно, Арчи!

— Помогите мне, Тайлер!

Сэм подошел, поднял Имоджен, вежливо похлопал по плечу:

— Ничего серьезного, мисс?

— Я не знаю, что со мной произошло… Мне показалось, что что-то упало на мою голову, и вот, видите, я очнулась на руках Арчи.

Мак-Клостаг взбесился:

— Это я звал вас на помощь, Тайлер!

Констебль помог своему начальнику принять вертикальное положение. Сержант удовлетворенно осмотрел поле сражения.

— Если б только я мог узнать имя того, кто напал па сзади… Это, случайно, были не вы, мисс Маккартри?

— Я? Что за мерзкая мысль, Арчи! Тем более теперь, когда вы меня так ужасно скомпрометировали…

Открыв дверь, Мак-Клостаг со всех ног бросился к спасительной крыше своего полицейского участка и закрылся в своем кабинете.

Поскольку все принадлежали к храброму роду шотландцев, никогда не жалеющих о хорошей потасовке, никто не написал жалобы. Фармацевт и его друзья — из-за самолюбия, их противники — потому что одержали победу… Арчибальд Мак-Клостаг — потому что нарушил правила и не хотел, чтобы над ним смеялись. Вот почему жители Калландера, не очень часто посещающие «Хайлендер», долго спрашивали себя, в чем причина столь жалкого вида лиц влиятельных людей города.

Битва при «Хайлендере» стала легендой, жизнь в Калландере пошла своим чередом и, как было решено ранее, состоялось семейное совещание, собравшее Лидбурнов, Рестонов и Гленроутсов. Принимавшая гостей Флора Лидбурн целый день пекла пирожные.

Когда все неплохо подкрепились и поблагодарили хозяйку дома, женщины удалились в комнату Флоры, оставив мужчин, пожелавших выпить и покурить, одних.

Джанет, весь день старательно помогавшая матери (со времени неудавшегося самоубийства она почти не разговаривала, постоянно уединяясь), попрощалась с дядей, крестным, отцом, обняла тетушку, крестную и мать. Особенно ласковой она была с последней, и та, уже забыв, когда дочь проявляла по отношению к матери свою нежность, была этим потрясена. Она не догадывалась, что Джанет пыталась таким образом заранее попросить у матери прощения за тот удар, который готовилась ей нанести, сбежав с Ангусом. Затем наследница Лидбурнов ушла к себе в комнату, чтобы дождаться гам того момента, когда ей надо будет присоединиться к юноше, которого она любила. Он должен был ждать ее за первым поворотом после магазина мясника, если идти вверх по улице.

Около одиннадцати часов миссис Рестон и миссис Гленроутс попрощались со всеми и вместе отправились по домам, поскольку жили по соседству. Миссис Лидбурн, в свою очередь, пошла спать.

Оставшись одни, мужчины открыли принесенную Гленроутсом бутылку коньяка, полные рюмки которого, к великому негодованию Рестона, налили себе Кит и Дермот. Выпив и прищелкнув языком от удовольствия, Дермот Гленроутс спросил:

— Вы полагаете, Кит, что Джанет тогда в самом деле хотела умереть?

— Да, полагаю.

Рестон стал уточнять.

— Вы не считаете, что кто-то настраивает ее?

— Разве только Ангус Камбрэ, а так никто.

— Вы говорили с этим мальчишкой?

— Я пока не осмелился, боялся, что не смогу держать себя в руках.

— Не хотите ли, чтобы эту тяжелую и неприятную работу я взял на себя?

— Я был бы вам признателен, Хьюг.

Гленроутс добавил:

— Естественно, и речи не может быть, чтобы вы согласились на этот союз, не так ли, Кит?

— Этот мальчишка пришел неизвестно откуда, не накопив и шиллинга! Нет, он никогда не станет моим зятем! Это было бы слишком легко — жениться на дочери, чтобы получить денежки ее папы! Пусть другие соглашаются, только не я!

— Что вы собираетесь делать!

— Хьюг… нельзя ли отправить ее на какое-то время к вашей сестре в Соединенные Штаты? Если Приссилла согласится принять ее…

— Наверное, это возможно. Я ей завтра же «напишу.

— Спасибо. Хочу надеяться, что новая жизнь, непривычная обстановка облагоразумят Джанет, заставив ее более здраво смотреть на вещи…

Так неудачно — для Джанет — сложилось, что внезапно мужчины замолчали и в окружающей их тишине услышали, что часы в холле пробили половину двенадцатого, а затем до них донесся шум: кто-то украдкой спускался по лестнице.

Все трое переглянулись, как бы спрашивая друг друга, кто это может быть, и, одновременно поднявшись, направились к двери. Они вышли в тот момент, когда Джанет, с чемоданом в руках, собиралась выскользнуть из дома. Мужчины вернули ее в гостиную, и Кит пригрозил, что накажет ее, если она не выложит всю правду и если эта правда окажется такой, какую он предполагал. Отдавая себе отчет в том, что события могут принять нежелательный оборот, Дермот Гленроутс сам взялся за дело.

— Послушайте, Джанет… Неужели вы и в самом деле собирались сбежать из дома ваших родителей, из вашего дома?

— Я здесь слишком несчастна!

Лидбури поднял справедливую руку, которую перехватил Рестон.

— Из-за Ангуса Камбрэ?

У нее не было сил оказывать сопротивление троим инквизиторам и она созналась, где поджидает ее любимый. Отец Джанет, исполненный решимости, воскликнул:

— Ну, ладно! Поверьте мне, я устрою вашему никудышному Ромео премилый сюрприз!

Неистовствующий мясник уже направился было к двери, но Рестон остановил его.

— Не надо, Кит! Вы слишком вспыльчивы. В подобном деле надо проявлять больше выдержки. Я сейчас пойду и объяснюсь с этим мальчишкой, попробую растолковать ему, насколько аморален его поступок.

Джанет застонала:

— Дядя Хьюг, он любит меня!

— Разумеется, дитя мое, если он любит вас, то должен вас уважать, а не вовлекать в авантюру, позорящую как вас, так и нас.

Лидбурн вышел вслед за Рестоном в холл и в тот момент, когда последний взялся за ручку двери, достал из ящика стола большой револьвер, оставшийся у него со времени службы в Хоум Гард.