Коллектив авторов - Последнее плавание адмирала

Дверь ему открыл неряшливого вида дворецкий, из тех, кто поднялся до этой должности благодаря тому, что его жена – прекрасный повар, сам при этом не обладая никакими способностями. Он беспокойно захлопал глазами, увидев инспектора. Ридж справился о мисс Фицджеральд и получил ответ, что та еще не выходила. Судя по всему, она всегда завтракала у себя в комнате. Затем Ридж спросил об адмирале Пинестоне.

– Он у себя, – произнес дворецкий с враждебным видом, будто не жаловал ранних посетителей.

– Нет, не у себя! – резко возразил Ридж. – С ним случилось несчастье. – Дворецкий вытаращил глаза. – Как вас зовут?

– Эмери.

– Эмери, я инспектор Ридж из Уинмута, и мне необходимо немедленно видеть мисс Фицджеральд. С адмиралом Пинестоном случилось несчастье – он мертв. Прошу вас, разыщите горничную мисс Фицджеральд, если она у нее есть, и передайте ей, что я хочу побеседовать с мисс Фицджеральд, как только та сможет спуститься вниз. После этого возвращайтесь сюда. Мне нужно с вами переговорить.

Издав нечленораздельный звук, дворецкий шаркающей походкой скрылся в доме, и прошло около десяти минут, прежде чем он вернулся и сообщил, что мисс Фицджеральд спустится через четверть часа. Инспектор увел его в квадратную, красиво убранную гостиную и принялся допрашивать о передвижениях его хозяина прошлым вечером. Но из этого разговора он извлек мало пользы. Инспектору показалось, будто дворецкий или феноменально глуп, или же впал в ступор, потрясенный смертью хозяина. Кроме бормотания «Боже, Боже!», слуга, похоже, вряд ли до конца осознал смысл известий, и инспектор удивился, что отставной флотский офицер может держать такого тупого с виду слугу. Правда, дом был чистым и ухоженным, даже если в нем вставали не спозаранок.

Как выяснил инспектор Ридж, в последний раз слуги видели адмирала Пинестона примерно в четверть восьмого вечера, когда они с племянницей спустились к лодочному сараю, чтобы самим переправиться на противоположный берег к дому викария. Сам адмирал никогда не позволял тревожить себя утром, пока он не позвонит. Это объясняло факт, что никто не знал о его отсутствии. Направляясь к лодочному сараю, адмирал сказал Эмери, что дожидаться его не нужно, но дворецкому следует запереть парадные двери и отправляться спать, оставив снятым засов на двустворчатых окнах гостиной, выходивших на лужайку и на реку.

– Я должен был запереть замок, – произнес Эмери, – но у адмирала Пинестона всегда имелся свой ключ.

– Когда сегодня утром вы спустились вниз, окно было закрыто на засов?

– Нет, – ответил Эмери, добавив, что это ничего не значило. Адмирал почти никогда не опускал засов. Окно было на замке, и грабители вряд ли решились бы зайти со стороны реки.

И после этого он адмирала не видел? Нет. А мисс Фицджеральд? Можно сказать, что да. В том смысле, что когда они с женой ложились спать часов в десять, то видели мисс Фицджеральд идущей по дорожке от лодочного сарая. По крайней мере, они видели ее платье, а саму ее толком в темноте разглядеть не сумели. Адмирала рядом с ней не было, им показалось, что он чуть поотстал, запирая лодочный сарай. Нет, они не видели, как мисс Фицджеральд входила в дом. Возможно, она зашла или остановилась на лужайке. Они с женой не следили – собирались спать.

Вот и все, что сообщил Эмери. Что касалось вопросов о настроении его покойного хозяина предыдущим вечером, он понятия не имел и таращился на инспектора с тупым выражением лица. Тот «похоже, был, как всегда». Адмирал иногда бывал «резок» со слугами (инспектор отметил, что лишь святой удержался бы от резкостей в адрес Эмери по крайней мере с десяток раз на дню), но, кроме этого, дворецкий не мог ничего добавить. Хозяева порой «песочили» своих слуг, словно пропуская муку через сито, но те воспринимали это нормально и не задумывались о причинах. По крайней мере, такие же слабовольные и нелюбопытные, каким казался Эмери. Нет, они с женой служили у адмирала лишь месяц, на должность откликнулись по объявлению, а до этого полтора года работали у благородной семейной пары в Хоуве.

В этот момент, к облегчению Риджа, появилась с виду более умная служанка и сообщила, что мисс Фицджеральд ожидает его в столовой.

«Да она же уродина!» – подумал инспектор, увидев племянницу покойного адмирала. И еще же: «Нет, не такая уж, особенно при удачном освещении. Не удивлюсь, что ей требуется много макияжа. И вот те на! Ну и угрюмое же у нее лицо!»

Мисс Эльма Фицджеральд была очень бледна. Но бледность объяснялась не переживаниями по поводу произошедшего с ее дядей, а скорее являлась свойственной людям с очень толстой, матовой кожей. Она была крупной и коренастой особой, с длинными конечностями и широкими плечами, и, очевидно, смотрелась бы лучше в длинном просторном платье, чем в юбке из твида и джемпере, которые она беспечно надела. Черты лица у нее были крупные, резко очерченные и грубоватые, с широкой нижней челюстью, тяжелым подбородком и почти сходящимися на ее бледном лбу темными бровями. Волосы темные и жесткие, уложенные в плоские косы вокруг ушей, а под глазами, едва открытыми, так что инспектор не смог с первого взгляда определить их цвет, залегли морщины и темные круги. Ему она представлялась непривлекательной, однако в этой женщине присутствовала какая-то изюминка, и при более мягком свете с использованием искусственных средств для осветления кожи и сокрытия морщин она могла бы выглядеть даже привлекательной.

– Да? – обратилась она к нему тоном резким и в то же время немного тягучим. – Что вам угодно?

– Сожалею, что мне приходится сообщать вам, мисс Фицджеральд, – начал инспектор Ридж, – о том, что с адмиралом Пинестоном произошло несчастье.

– Он умер? – произнесла она, и инспектор чуть подпрыгнул от неожиданности.

– Боюсь, да. Но вы… вы ожидали?

– Нет, но ведь полиция именно так сообщает печальные известия? Что случилось?

– С прискорбием сообщаю вам, – ответил инспектор, – что адмирала убили.

– Убили? – Ее глаза на мгновение широко открылись. Темно-серые, почти черные. Они бы прекрасно смотрелись, отметил Ридж, будь ресницы чуть длиннее. – Но… Почему?

Поскольку именно это инспектор и сам бы хотел знать, он немного помолчал.

– Его тело, – наконец проговорил он, – с ножевым ранением в сердце обнаружили сегодня в половине пятого утра в дрейфовавшей вверх по течению лодке.

Мисс Фицджеральд слегка наклонила голову в знак того, что слушает, и, казалось, ждала продолжения.

«Черт бы ее побрал, – подумал инспектор. – У нее хоть какие-то чувства есть? Можно подумать, что я ей сказал о том, что по лужайке гуляет кошка!»

– Боюсь, это станет для вас сильным потрясением, – заметил он.

– Вам нет нужды принимать во внимание мои чувства, инспектор, – промолвила Эльма Фицджеральд, бросив на него взгляд, откровенно говоривший: «И с вашей стороны в высшей степени дерзко касаться их!» – Полагаю, у вас есть предположения, почему… это произошло? Или кто это сделал?

– Пока не могу сказать чего-либо определенного, – ответил инспектор. – Не могли бы вы…

– Нет, – решительно произнесла мисс Фицджеральд. – Не имею ни малейшего понятия, зачем кому-нибудь понадобилось бы убивать моего дядю. Я думаю…

На этом фраза оборвалась. Что бы она ни думала, инспектор, сколько бы ни ждал, не смог бы разгадать ее мыслей.

– Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? – наконец продолжила она. А в ее интонации слышалось: «Давайте побыстрее, а потом отправляйтесь по своим делам».

– Только вот это, – сказал инспектор. – Когда вы в последний раз видели адмирала Пинестона?

– Вчера вечером. Мы возвращались с ужина у викария.

– В котором часу? – Инспектор верил в то, что информацию нужно подтверждать из максимального количества источников.

– Чуть позднее десяти вечера. Часы пробили десять перед нашим уходом.

– Вы переплыли через реку, а затем подошли к дому вместе с адмиралом?

– Нет, он запирал лодочный сарай и сказал, что намеревается выкурить сигару перед отходом ко сну. Я пожелала ему спокойной ночи и направилась прямо к дому.

– В доме кто-нибудь находился, когда вы вошли туда?

– Нет, Эмери с женой легли спать. Приближаясь к дому, я видела, как зажигался и гас свет. Очевидно, они запирали двери.

– А после что вы делали?

– Поднялась к себе и легла спать.

– Вы не слышали, как адмирал Пинестон вошел в дом?

– Нет, но я особо не прислушивалась. Он часто долго не ложится, гуляя у дома, – ответила мисс Фицджеральд.

– Смею предположить, – продолжил инспектор, – что вчера вечером адмирал Пинестон выглядел огорченным и расстроенным?

– Нет. Отчего бы?

– У вас не возникло с ним никаких… разногласий?

– Вы имеете в виду мое замужество? Это… чистой… воды… сплетни. – В ее тоне прозвучало отвращение. – Дядя никоим образом не препятствовал моему браку. Полагаю, он немного беспокоился о том, как наилучшим образом обустроить его финансовую сторону. Однако это был единственный вопрос, который в свое время разрешился бы сам собой. Вот и все.