Рут Ренделл - Чада в лесу

Вексфорд попросил еще две полпинты, посмотрел на нетронутые чипсы и орехи и остался собой доволен.

— За несколько месяцев до этого она познакомилась с Катриной Дейд. Трудно представить, что Катрина — подходящая компания для такой, как она, но Катрина — подхалимка, а такие, как Джоанна, умные, колючие, незрелые, параноидальные, обожают подхалимов, им нравится, когда к ним постоянно подлизываются, когда льстят, говорят, какие они все из себя золотые.

— Похоже на правду, — вставил Бёрден. — Чаще всего та, которой льстят, оказывается свободной и независимой, самодостаточной и удачливой феминисткой, а льстящая бывает неврастеничкой, зависимой, она всегда ищет образец для подражания, какого-нибудь кумира.

— Вижу, курсы психологии, на которые тебя заставил записаться Фриборн, не прошли даром.

— Возможно, а почему бы и нет?

Бармен вернулся с их заказом и двумя пакетиками разного сорта чипсов.

— За счет заведения, джентльмены, — любезно сказал он. — Вижу, вы задернули занавески. Чтобы не видеть всю эту воду, так?

— Воду?

— Река поднимается, зимой было так же. А эти старые занавески не задергивали с тех пор, как повесили их здесь в 1972 году, это заметно, не правда ли?

Вексфорд прикрыл глаза.

— Я очень надеюсь, что с садом все будет в порядке. — Он подождал, пока бармен уйдет к своим туристам. — Кстати, насколько я знаю, у нас все еще лежат мешки с песком. Вернемся к Джоанне. В то время она ничего не знала о существовании Джайлза, ей просто было известно, что у Катрины двое детей. Катрина уволилась из школы, где работала секретарем, и ни та, ни другая уже не работали в «Хэлдон Финч», но они продолжали видеться, и однажды Джоанна оказалась у нее дома.

— Если я правильно понял, все это время Джоанне удавалось удовлетворять свою страсть к мальчикам? Этих «мужчин», приходящих к ней домой, видела Ивонн Муди, они якобы брали частные уроки.

— Верно. Но вскоре в «Антриме» Джоанна встретилась с Джайлзом. Ему было четырнадцать, но он не был слишком мал для нее. Камнем преткновения стала его страсть к религии — сначала к англиканской церкви, а потом к евангелистам. Джоанна предложила Дейдам свои услуги няни: ей казалось, это самый верный путь поближе познакомиться с Джайлзом. Странно, но, как и многие учителя, она не умела ладить с детьми. Софи невзлюбила ее с первого взгляда, Джайлз, охваченный религиозной лихорадкой, просто не обращал на нее внимания, а сама Джоанна не сделала ничего, чтобы заслужить их доверие или расположение. Думаю, она просто глазела на Джайлза, пыталась прикоснуться к нему, к его руке или плечу или провести пальцем по его спине, а он не понимал, что бы все это могло значить. Это было главной проблемой. Другая проблема заключалась в том, что, хотя Дейды и уходили по вечерам часто, на ночь они нигде не оставались. Джоанна просто оказалась в тупике — она предложила Роджеру Дейду заниматься с его сыном, но затея провалилась. Дейд, может, и задира, и тиран, но он способен разглядеть человека с хорошими мозгами. В данном случае таких было двое. Он знал, что его дети необычайно одарены, сам он никогда таким не был, возможно, поэтому он был с ними столь суров, не хотел, чтобы их таланты пропали даром, старался воспитать в них тягу к знаниям. Джоанна Трой была здесь лишней. В ее услугах просто не нуждались. Джайлз получил аттестат о среднем образовании с отличием по французскому, когда ему было всего четырнадцать. Немецкий не входил в его учебный план, а чему еще Джоанна могла его научить? Она могла просто говорить с ним по-французски. Так она думала. И начала подступаться к нему, по собственной инициативе, вовлекать его в беседы на французском, смотреть с ним видео без перевода, заставляла его читать французских классиков. Это была не очень удачная попытка, потому что с тех пор учебные интересы Джайлза изменились, он стал усиленно заниматься русским, историей и политикой. Французским он занимался лишь время от времени. Джайлз оказался очень способен к языкам, об этом говорит хотя бы то, как быстро, буквально в считаные недели, он овладел шведским, к тому же он учил русский, а это очень сложный язык, он сосредоточил на нем все усилия. Свободное время, если оно оставалось, он посвящал Церкви Истинного Евангелия. Через несколько месяцев он готовился вступить в нее, конечно, прежде пройдя посвящение в лесах Пэссингэма и принеся покаяние.

Бёрден с сочувствием проговорил:

— Думаю, ему и каяться-то было не в чем.

— Разве что в отлынивании от посещений церкви, возможно, в неуважении к родителям. Но было кое-что еще, как раз по части Истинных Евангелистов. Весной Дейды уехали из дома надолго. На обед с танцами, который ежегодно проводит учредитель фирмы Роджера и который на этот раз проходил не в Брайтоне, а в Лондоне. Им пришлось там заночевать. Не знаю, может, Джоанна, подслушав их разговор, предложила присмотреть за детьми, а может, Катрина сама попросила ее об этом. Единственное, что имело значение, — отъезд Роджера и Катрины: тогда Джоанна оставалась на ночь с Джайлзом и Софи… Это была суббота, и как раз в тот вечер, а не в воскресенье, как обычно, Истинные Евангелисты проводили одно из своих еженедельных собраний. Джайлз рассказал мне, что Джоанна, приехавшая около пяти часов, уговаривала его не ходить туда. Она специально говорила по-французски, чтобы Софи их не поняла, и эта уловка, как ты сам понимаешь, привела и без того несдержанную Софи в ярость. Девочка тоже очень умна, но она талантлива в математике и точных науках, а не в языках… Джайлз — сейчас-то он более искушен — тогда никак не мог взять в толк, почему Джоанна придвигается к нему так близко и говорит с ним по-французски «как-то льстиво», как он выразился. Он — довольно честный и открытый мальчик и сказал, что своим поведением она напоминает ему флиртующих актрис, которых он видел по телевизору и которые, как он сказал, «заигрывают с мужчинами». А в жизни он такого еще не встречал и потому чувствовал себя неловко. И все-таки он пошел в церковь, а потом вернулся домой… Было всего полдевятого, но, очевидно, и Софи, и Джоанна уже легли спать. Он поднялся в свою спальню с облегчением от того, что в тот день ему больше не придется общаться с Джоанной. Он терпеть не мог родителей, но их общество предпочитал обществу Джоанны Трой. Он разделся и лег в постель, стал повторять русскую грамматику: в понедельник утром у него был урок. Джоанна вошла не постучавшись. На ней был пеньюар, который она, не говоря ни слова, скинула на пол. Он сказал, что просто сидел и беспомощно смотрел на нее. Но тут произошло, как он выразился, «ужасное». Он не знает, цитирую, «как такое могло случиться». Он возбудился, и довольно сильно. Ситуация в буквальном смысле вышла из-под контроля. В тот момент он возненавидел Джоанну, но никогда в жизни он не хотел ничего так, как захотел ее. Полагаю, мы оба знаем, что это значит, и дальнейшие объяснения излишни. Ему было всего пятнадцать, это был его первый сексуальный опыт.

Вексфорд отодвинул край занавески, и они увидели, как уходят туристы, пробираясь к своему автобусу через глубокие лужи под прямым, словно металлическая завеса, дождем, как они прикрывают головы плащами и раскрывают зонтики. Один из них держал над головой газету. «Кингсмаркэмский Курьер».

— Я должен позвонить Доре.

Включился автоответчик. Он обругал все эти новомодные изобретения, а потом подумал, что его собственные родители были бы до крайности изумлены, если бы им сказали, что кто-то может позвонить к себе домой, поговорить с самим собой, наградить себя же каким-нибудь оскорбительным эпитетом, а потом на досуге прослушать сделанную запись.

Бёрден с безмятежным выражением лица выслушал его размышления вслух, а потом попросил:

— Ну, давай, расскажи, чем закончились эти сексуальные делишки Джайлза с Джоанной.

— Ах, да. Думаю, Джайлз сначала испытывал то же, что испытал бы любой другой мальчик его возраста: и удивление, и страх, и удовлетворение от того, что у него… э-э… все получилось, и даже гордость. Он был доволен, когда Джоанна заявилась к нему еще и на следующее утро, а потом приходила по вечерам в те несколько недель, когда Дейды куда-нибудь уходили. Софи была дома, но сидела в своей комнате. Однако уже на следующей неделе она вызвала Джайлза на разговор, и он во всем признался. Он ничем не рисковал, потому что знал: она не выдаст его ни Роджеру, ни Катрине… Она знала об этой связи, если так можно выразиться, и, очевидно, поэтому так пугающе много знала о сексе, и это заставило меня в какой-то момент заподозрить, будто ее кто-то растлевает, скорее всего, ее собственный отец. Подозрение оказалось неверным. Она просто была посвящена в дела Джайлза и знала, что позже он стал к этому относиться по-другому.

— А он стал к этому относиться по-другому?

— О да. Видишь ли, сначала он никак не связывал происходящее между ним и Джоанной со вступлением в церковь. Во всяком случае, мне он так сказал. Одно к другому не имело никакого отношения. А потом в одно прекрасное воскресное утро он пошел в церковь, где прослушал проповедь брата Иашува, посвященную сексуальной чистоте. Было начало июня. Если бы мы были Истинными Евангелистами и изъяснялись библейскими метафорами, то сказали бы, что пелена спала с его глаз. Более того, ему было сказано, что он должен во всеуслышание покаяться в своих грехах во время Исповедального Собрания в июле. Он вдруг осознал: то, что, как он думал, придавало его жизни чудесную завершенность и в самом низменном смысле дарило великое удовольствие, а в возвышенном — поднимало над остальными, оказалось всего лишь пакостным грехом. Он понял, что ему необходимо со всем этим покончить и заставить Джоанну понять это… Ему было всего пятнадцать. Поэтому он начал с того, что просто отказался идти на свидание к ней домой. Раньше он там никогда не был, это было ее первое приглашение, и он сказал, что оно слишком для него рискованно. Его мать может обо всем узнать. И ему повезло: в те вечера его родители никуда не собирались, а потому в услугах Джоанны надобности не возникало. Наступил день Собрания, и он отправился в лес Пэссингэм-Холла. Мест в машинах не хватало, ведь многие отправлялись туда прямо с работы, а не из дома, поэтому он в сопровождении одного из взрослых отправился в Пэссингэм на поезде, а потом на такси, вот как он узнал о существовании станции Пэссингэм-Парк. На обратном пути машин было предостаточно, и многие готовы были его подвезти. Но назад он ехал в машине вместе с еще четырьмя истинными евангелистами. Его там, наверное, как следует придавили.