Аркадий Адамов - Круги по воде

— Ну, они, получив деньги, конечно, говорят, что работали, создавали, так сказать, новое. Что же им остаётся? Я прямо не знаю, как Евгений Петрович мог так поступить. Просто, вы знаете, не верится.

Ревенко сокрушённо развёл руками.

— Да-а… Непохоже это на него, — покачал головой Виталий, дымя своей трубкой.

— Вы его разве знали? — удивился Ревенко.

— Когда-то. Ещё по школе.

— Эх! В детстве все было по-другому, и мы все были другими.

Ревенко с огорчением махнул рукой.

— В чем ещё обвинили Лучинина? — спросил Игорь.

— Да уж всех собак на него повесили, — раздражённо ответил Ревенко. — Ну, например, обвинили в незаконных командировках. Дело в том, что Евгений Петрович заключил с комбинатом ещё и договор от имени завода. О взаимной технической помощи. Мы им обещали командировать для руководства монтажом в новом цехе своего механика, а к началу пуска цеха — технолога. Кроме того, мы взялись подготовить четырнадцать их рабочих: такие, значит, курсы для них организовать у нас на заводе. А они нам взялись отгрузить кирпич, двести тысяч штук, и столько же тарной дощечки, которой у нас в тресте днём с огнём не сыщешь. Конечно, по существующим отпускным ценам. Вот из этого кирпича нам и удалось, наконец, начать строительство здания нового цеха. Красавец! Вы, наверное, его заметили, — Ревенко махнул рукой в сторону окна.

— Что же тут незаконного? — спросил Откаленко.

— А то, что министерство ещё не утвердило этот договор, а мы начали его выполнять. Нас очень торопил комбинат, да и мы спешили скорее начать строительство цеха, чтобы осенью кончить. И как раз подрядная организация хорошая подвернулась. Договор же, — Ревенко сделал выразительный жест рукой, — он ещё до сих пор по инстанциям ходит.

— Кто ездил от вас на комбинат? — спросил Виталий.

— На монтаж ездил механик, инженер Черкасов. А потом технолог Филатова.

Виталий усмехнулся.

— Это не они у вас сейчас в приёмной были?

— Совершенно верно, — Ревенко удивлённо посмотрел на него. — Вы и с ними знакомы?

— Нет. Просто так подумал, — улыбнулся Виталий. — Очень похожи на механика и технолога.

Но ему было совсем не смешно. Он слушал и не мог поверить тому, что слышит. И холодел от одной мысли, что Женька Лучинин мог совершить такое. Продать заводские чертежи! Впутать в это дело и других людей! И все из-за денег. Черт возьми, это же преступление. Самое настоящее преступление!

— И это доказано, с чертежами? — глухо спросил он.

— К сожалению, да. — Ревенко безнадёжно махнул рукой, и полное лицо его сморщилось, как от боли. — К сожалению, да, — упавшим голосом повторил он.

— И ему грозил суд?

— Вот именно.

— Вы полагаете, что из-за этого он и… погиб?

— А что же можно ещё предположить? — вздохнув, ответил Ревенко. — Правда, у него ещё, кажется, и семейные нелады были, — он досадливо махнул руками. — Все, как говорится, одно к одному.

— У него здесь, на заводе, были враги? — неожиданно спросил Виталий.

— Враги? — удивлённо переспросил Ревенко. — Что вы! Знаете, как любили у нас Евгения Петровича? Если бы каждого директора так… — и хмуро добавил: — А недовольные были. Они всегда бывают. Кому-то не дал квартиру, кого-то собирался уволить, кого-то отругал. Надо сказать, Евгений Петрович был… несдержанным человеком, если по правде говорить. Сколько я таких конфликтов сглаживал, если б вы знали!

— Кого же он, к примеру, хотел уволить?

— Уволить? — переспросил Ревенко. — Да вот хотя бы Носова. Есть у нас такой.

— За что же?

— За прогул.

— А квартиру кому не дал? — в свою очередь, спросил Игорь.

Ревенко повернулся к нему.

— Квартиру? Так сразу не вспомнишь. Если надо, я вам потом скажу.

— Да нет. Это не обязательно.

Виталий видел, что Ревенко взволнован и даже немного растерян. И конечно, понимал причину этой взволнованности и растерянности.

Во время разговора в кабинет то и дело заглядывали люди. Ревенко укоризненно качал головой и поднимал руки, давая понять, что он занят и входить нельзя. Но дела, видимо, требовали его внимания. И это тоже было понятно.

Да, Лучинин был здесь вожаком, это чувствовалось по всему, что говорил о нем Ревенко и, главное, как говорил. Ревенко, видимо, любил Лучинина по-настоящему. И уважал тоже. И все это так не вязалось с преступлением, которое совершил Лучинин и которое уже доказано. Доказано — вот что ужасно!

И впервые у Виталия закралось сомнение. Такой человек, как Женька, если он ничего не в состоянии был опровергнуть из этих обвинений, пожалуй, мог и решиться на страшный, последний шаг. Ведь Женька был горячим, невыдержанным, гордым человеком. И оказаться опозоренным, пойти под суд…

Тем не менее больше задерживать Ревенко было нельзя. Это они поняли оба, и Игорь, взглянув на Виталия, сказал:

— Последний вопрос, Владимир Яковлевич…

— Почему же последний? — энергично возразил Ревенко, и на полном лице его отразилась досада. — Я ведь в вашем распоряжении. И полагаю, что вам ещё далеко не все ясно. А должно быть все ясно. Абсолютно все! Иначе как же можно?

— Ну, если хотите, то пока последний, — улыбнулся Игорь. — Скажите, почему была назначена такая экстренная ревизия?

Ревенко сердито развёл руками.

— Не знаю. Мне, вы понимаете, неловко было требовать объяснений.

— А Лучинин, он требовал?

— Евгений Петрович, как назло, был в это время болен.

— Вот как? — удивился Виталий и тут же решительно добавил: — Всё. Мы вас больше не смеем задерживать.

Но тут дверь кабинета в очередной раз приоткрылась, и на пороге возник русоволосый парень в старой, стираной гимнастёрке, аккуратно заправленной под широкий армейский ремень, на котором огнём горела большая, со звездой медная пряжка.

Парень безбоязненно, со скрытой усмешкой огляделся по сторонам и, привычно расправив под ремнём невидимые складки гимнастёрки, чётко произнёс:

— Разрешите, Владимир Яковлевич, обратиться к гостям.

— Ну вот. А я как раз о тебе подумал, — сказал Ревенко. — Давай, Сергей, спрашивай. А потом отвезёшь товарищей в гостиницу.

— Слушаюсь. — Парень явно щеголял своей армейской выправкой. — Товарищи будут из Москвы?

— Из Москвы, — подтвердил Виталий, с интересом разглядывая парня.

— Вопрос два, — продолжал тот. — Товарищи будут из министерства?

— Из министерства. Только не из вашего.

— Все. Отстрелялся, — сказал парень и, усмехаясь одними глазами, добавил все так же чётко: — Спрашивал Булавкин Сергей.

— Ну, слава богу, — улыбнулся Ревенко. — Пошли, товарищи.

Они вышли в приёмную, где Ревенко немедленно окружили люди.

— Владимир Яковлевич, вы уезжаете?..

— Владимир Яковлевич, подпишите…

— Владимир Яковлевич, с Чеховского так панели и не привезли и даже не звонили…

— Владимир Яковлевич, как нам завтра выходить? Вон Носов говорит…

— Владимир Яковлевич, подпишите…

Ревенко поднял руку, и его полное, розовое лицо стало сразу сосредоточенным и властным.

— Минутку, товарищи, минутку, — строго сказал он. — Так же нельзя. Сейчас все решим. Извините, — обернулся он к Виталию и Игорю.

— Мы подождём, — ответил Виталий,

К ним приблизился Сергей Булавкин.

— А мне можно вам кое-что рассказать? — спросил он и со значением добавил: — Никто вам такого не расскажет. Точно говорю.

Виталий внимательно посмотрел на парня.

— Выходит, до конца все-таки не отстрелялись? Что ж, заходите прямо в гостиницу. Потолкуем.

— Когда прикажете?

— Сегодня, — твёрдо произнёс Игорь.

— Слушаюсь, — Булавкин, отвернув рукав, посмотрел на часы. — В двадцать один ноль-ноль, разрешите?

— Ждём, — ответил Виталий и, в свою очередь, спросил: — А где здесь товарищ Носов?

— Вон он.

Булавкин кивнул на низкого, широкоплечего человека в замасленной кепке и рабочей куртке, под которой синяя майка прямо-таки лопалась на могучей волосатой груди.

Но тут Ревенко обернулся к друзьям и торопливо сказал:

— Пойдёмте, товарищи. А то конца не будет.

По знакомой скрипучей лестнице они спустились во двор, где перед домом стоял запылённый «газик».

Ревенко как-то совсем запросто, словно общая беда скрепила их дружбу, простился с Виталием и Игорем, крепко пожав им руки.

— Очень рад вашему приезду, — твёрдо сказал он. — Очень. Тут все надо проверить, все до конца. И я вам помогу, — он повернулся к Булавкину: — Отвезёшь товарищей в гостиницу, Сергей.

— Слушаюсь, Владимир Яковлевич, — с готовностью откликнулся тот. — Как из пушки все будет.

— И смотри, сразу назад, — усмехнулся Ревенко. — Чтобы тебя случайно опять на Пески не занесло.

Булавкин смущённо отвёл глаза.

— Никак нет, Владимир Яковлевич. Не занесёт.

Машина тронулась.

Выехав за ворота, Булавкин лихо развернулся.

— Осторожнее, Сергей, — заметил Виталий.