Виктор Пронин - Каждый день самоубийство

– А знаешь, Толя, – медленно проговорил он, – я все-таки схожу к твоей подружке... Как ты на это смотришь?

– Оружие с собой?

– Авось! – рассмеялся Демин, чувствуя легкость от принятого решения. – Если через полчаса не вернусь, взламывайте дверь.

К подъезду он шел не торопясь, наслаждаясь падавшим на лицо снегом. После неподвижной духоты машины воздух казался особенно свежим. Так же медленно, со спокойной раздумчивостью Демин поднялся по ступенькам к лифту, вошел в него, прикрыл дверь. А на девятом этаже, ощущая готовность к разговору и легкое нетерпение побыстрее увидеть Татулину, он подошел к шестьдесят седьмой квартире и позвонил. И почти сразу сверкающая точка «глазка», врезанного в дверь, померкла – кто-то внимательно, ему даже показалось, затаив дыхание, рассматривал его. Демин оставался невозмутимым, хотя ему очень хотелось подмигнуть этому стеклянному глазу. Наконец мягко щелкнули тяжелые зажимы замков, дверь приоткрылась, и он увидел крупное, расплывшееся лицо, маленькие настороженные глазки, нечесаные волосы, падающие на уши. Татулина, видно, еще не остыла после разговора с Пересоловым, и лицо ее было в красных пятнах.

– Простите, пожалуйста, – начал Демин. – Здесь живет Григорий Сергеевич Татулин?

– А вы кто такой будете?

– Моя фамилия Демин. Я работаю следователем.

– И что же вам нужно от Татулина?

– Я бы хотел видеть Григория Сергеевича... Мне надо поговорить с ним.

– В Бутырке Григорий Сергеевич! – вдруг тонко выкрикнула женщина. – Надеюсь, следователи знают, что это такое?! Они должны знать, что Бутырка – это не Сочи!

– Он в Бутырке?! – ужаснулся Демин и понял, что это получилось у него неплохо, потому что Татулина, поколебавшись, все же открыла дверь и пропустила его в квартиру.

Демин снял заснеженный берет, отряхнул его и повесил на вешалку. Затем, как бы в растерянности, прошел в переднюю и, продолжая отступать, пятиться, оказался в большой комнате. Он сразу понял, что здесь совсем недавно произошли большие перемены. Светлые квадраты на стенах ясно говорили о том, что мебели в комнате было гораздо больше. Светлые квадраты поменьше, в полутора метрах от пола, свидетельствовали: здесь висели картины, и уж если сочли за лучшее их убрать, это были вовсе не репродукции, очевидно, висели подлинники. А на одной стене он заметил целую россыпь небольших прямоугольников. Иконками, видно, тоже баловался Григорий Сергеевич.

– Вот мои документы. – Демин показал удостоверение. – Но я к вам совсем по другому делу... Понимаете, у одной девушки большие неприятности, а она знала Григория Сергеевича... Вот и хотелось бы поговорить с ним...

– Ах, вот оно что! – Татулина медленно поднялась со стула, тяжело распрямилась. Видно было, что слова Демина всколыхнули в ней что-то болезненно-уязвимое. – Так, говорите, у вашей девушки неприятности? И вы сразу к Григорию Сергеевичу? Так? Помогите, мол, Григорий Сергеевич, у моей девушки неприятности, да?

Вначале Демин растерялся, не поняв возмущения Татулиной. Но когда она закончила фразу, он облегченно вздохнул – все стало на свои места.

– Я вовсе не хотел сказать, что речь идет о моей девушке... Дело в том, что я до недавнего времени не знал даже о ее существовании...

Но Татулина его не слышала.

– Вот так всегда! – проговорила она, подняв голову к потолку и закрыв глаза, словно бы взывая к каким-то высшим силам, к высшей справедливости. – Вот так всегда! – четко повторила она, и Демин увидел, что на него в упор смотрят два маленьких, горящих ненавистью глаза. – Вот так всегда! – в третий раз проговорила Татулина. – Когда у кого-то неприятности, все бегут к Григорию Сергеевичу! А когда неприятности у Григория Сергеевича, все бегут от него, как от заразы! Вот вы! У какой-то девушки неприятности, а вы уже здесь... И правильно. Все так делали. И никогда не уходили из этого дома не утешившись, никто не уходил без помощи!

– А что случилось? – спросил Демин. – За что его арестовали?

– За то, что добрый! За то, что всегда стремился помочь каждому, кто нуждался в его помощи! За то, что не было для него плохих людей, он всех считал хорошими и всем помогал. Нет, он не был богатым человеком, и, судя по всему, ему никогда не быть богатым, но если у него заводилась лишняя копейка, всегда находился прощелыга, который приходил за этой копейкой и уносил ее с собой. А теперь, когда Гриша в Бутырке... – последнее слово Татулина произнесла с неподдельной дрожью в голосе, чувствовалось, что само слово «Бутырка» олицетворяет для нее предел несчастья, которое только может случиться с человеком, – теперь, когда он в Бутырке, эти прощелыги сидят дома, среди хрусталя и ковров, и смотрят цветные передачи о фигурном катании... И смеются над ним, потешаются над его доверчивостью... Если только они его вспомнят, конечно.... – Татулина всхлипнула и посмотрела на Демина сквозь выступившие слезы. Она их не смахивала, не вытирала, она хотела, чтобы он видел ее горе.

– Ну что вы, вряд ли можно смеяться над такими вещами, – неуверенно проговорил Демин. – Все-таки друзья... За что же все-таки арестовали вашего сына?

– А! – Татулина досадливо махнула рукой. – За валюту замели!

Демин не мог не заметить, что Татулина не чурается жаргонных словечек и знает, очевидно, не только это «замели».

– Валюта? – переспросил он, сразу вспомнив синий прямоугольничек итальянской лиры, который выпал из книжки Селивановой.

– А! Попросила его одна, прости господи, дала продать несколько долларов, потому что ей, видите ли, кушать нечего! Представляете себе даму, которая продает доллары, потому что ей кушать нечего? – Татулина презрительно хмыкнула. – И он согласился. А теперь, когда она уже имеет что кушать, имеет на чем спать и с кем спать, хотя в этом у нее никогда недостатка не было, он сидит в Бутырке и размачивает сухари в железной кружке.

– А эту женщину тоже задержали?

– Не смешите меня! – поморщилась Татулина. – Ведь он из порядочности даже назвать ее не решается. Она доверилась ему, и Гриша не хочет обмануть ее доверие. Скажите, разве он не святой человек?

– А кто эта женщина? – наивно спросил Демин. Он даже не надеялся на успех, прекрасно понимая, что все сказанное «прокручено» не один раз, не одному слушателю, и толстуха не так проста, как хочет показаться. Действительно, поняв, что сболтнула лишнее, Татулина сразу замкнулась, подобралась, искоса, недобро глянула на Демина и промолчала. Сделала вид, что вообще не слышала его вопроса. – Ведь так нельзя, – продолжал Демин. – Насколько я понимаю, ваш сын может получить пять лет, во всяком случае, это не исключено...

– Пять?! – ужаснулась Татулина.

– Да... Если его действительно задержали с валютой... И конфискация имущества не исключена.

Демин с удовольствием отметил, как метнулся по опустевшей квартире взгляд Татулиной. Она словно бы еще раз проверила, не забыла ли чего, не оставила ли впопыхах.

– А эта женщина... – начал было Демин, но Татулина перебила его:

– Да не знаю я ее, господи ты боже мой! Если бы знала, за шиворот приволокла бы эту дрянь и без расписки сдала бы первому милиционеру! Тьфу! – Она плюнула на пол, не в силах сдержать презрение к неизвестной даме.

Знает, подумал Демин. Прекрасно знает. И не выдаст. Будет молчать. Видно, уже побегала по юристам, консультантам... Понимает, что второй участник только усугубит вину Гриши – групповщиной запахнет. И Гриша, разумеется, тоже молчит, иначе мамаша вела бы себя по-другому... Ха, да ведь она и диван куда-то свезла! На чем же бедолага спит? Никак на раскладушке? Ну-ну...

Демин надел берет.

– Прошу простить за беспокойство... Я не знал, что ваш сын задержан. Я, очевидно, его увижу... Может быть, передать что?

Татулина резко повернулась к Демину и в упор, испытующе посмотрела на него. Потом вся как-то обмякла, ее тяжелые руки повисли, плечи, еще минуту назад напряженно приподнятые, опустились. Теперь она смотрела на Демина почти с полной беспомощностью.

– Скажите Грише... Скажите ему, чтоб он не беспокоился. У меня все в порядке. Пусть ведет себя так, как подсказывает ему совесть, – медленно проговорила Татулина.

Неплохо, подумал Демин. Вполне грамотно. Он мог поклясться, что в ее голосе явственно прозвучала ирония.

– Ваш сын женат?

– Был. Очень неудачная женщина попалась ему... Чистоплюйка. Пришлось развестись.

– Где он работает?

– Знаете, последнее время он подыскивал себе место... Кажется, что-то нашел. Но история с долларами...

– Эта квартира кооперативная?

– Да. У нас были сбережения...

– Хорошая квартира, – сказал на прощание Демин.

Татулина проводила его в прихожую, пожелала всего доброго и, не скрывая облегчения, плотно закрыла дверь. Поправляя берет, Демин оглянулся. «Глазок» в двери был тусклым. Значит, толстуха все еще внимательно разглядывала его. И опять Демин с трудом удержался, чтобы не подмигнуть ей.