Нина Васина - Удавка для бессмертных

– Ого! – Далила села.

– В коридоре медицинского центра ко мне подошел представитель власти, вежливо пригласил в местное отделение контрразведки, представь только, на русском языке – ни одной надписи! Я даже толком не поняла, может быть, меня привозили в какой-нибудь научно-исследовательский центр или библиотеку!

– Тебя высылают из Латвии?

– Не так. Но почти. Чтобы остаться здесь вместе с сыном и его женой, как мне было сказано, я должна написать прошение и попросить убежища по факту преследования представителями власти России. Мне даже предложили работу, ты только подумай! При одном условии: выучить язык.

– Да как это понимать? Ты же сказала, что сейчас в отпуске, а получается, что на тебя объявлен розыск! Так выпихивать можно только людей в розыске.

– В розыск объявлена Сусанна Ли. Я прохожу как лицо заинтересованное и чинящее препятствия розыску.

– И что ты обещала?

– В двадцать четыре часа покинуть Латвию вместе с Сусанной Ли.

– А может быть, – простонала Далила, – детишки как-нибудь устроятся сами?

– Я уезжаю не из-за них. Я отвезу анализы Сусанны. Я обещала Хрустову, что уговорю ее сделать анализы. Вот они и сделаны. И это не все. Неизвестно, что предпримет Корневич, узнав из анализов, что Сусанна Ли беременна. Я должна сделать так, чтобы она ему не досталась.

– Ты настолько уверена в собственной правоте? Ты точно знаешь, что происходит? Почему она ни в коем случае не должна ему достаться?

– Потому что беременная женщина должна делать только то, что хочет! – повысила голос Ева, подошла к Далиле и подняла ее голову за подбородок: – Мне странно слышать такие высказывания от тебя.

– Я просто не хочу, чтобы ты уезжала, – повинилась Далила.

– Если тебе здесь осточертело сидеть, поехали вместе!

– Ну да, как же. Приехать в Москву как раз в тот момент, когда Корневич опять будет охотиться за Сусанной Ли, а ты ее – прятать? Мы еще не отдохнули. Детям здесь нравится. Няня – просто находка.

– Тогда давай прощаться, – Ева дергает на себя за руки Далилу и крепко обнимает.

– Ты так и не посмотрела море в полнолуние, – шепчет Далила в темные волосы Евы.

Москва встретила холодным дождем, гололедицей и мимозой у каждого выхода из метро.

– Это уже исуня или еще нет? – спросила Ева, показывая на яркие желтые шарики.

– Исуня, она здесь, – Илия приложил руку к сердцу. – Она в тебе. Когда проявится, сразу почувствуешь. Нам нужно уехать быстрей.

– А мои вещи? – повысила голос Сусанна. Ева и Илия наблюдали в зеркальце, как девушка встает на заднем сиденье и потягивается. – Я без своего золота и стеклянного шара никуда не поеду.

– Что это еще такое? – спрашивает Ева у Илии. Тот пожимает плечами.

– Я не поеду ни в какие горы, пока мне не отдадут мое золото и стеклянный шар.

– Какие горы? – повышает голос Ева.

– Мы поедем ко мне на родину, – Илия отворачивается, смотрит в окно, и Еве не удается поймать его глаза.

– Это новость. А где твоя родина?

– Я тебе уже говорил. Я из горного Таджикистана.

– Тебя же забрали ребенком! Тебя продали Хамиду-Паше в публичный дом! К кому ты поедешь в горы?! – Ева сама удивилась, когда вдруг посмотрела на свои руки, а руки тряслись.

– К матери, – просто ответил Илия. – К женщине, которая меня родила. Другого выхода нет. Нет на земле места, где еще мы можем спрятаться.

– Я поеду с вами! – никак не успокоится Ева.

– Я не бросаю тебя, – мальчик поворачивается к ней и смотрит, не мигая, – я только прячу Сусанну Ли.

– Я больше не могу слышать это имя, – шепчет Ева, провалившись в черноту его глаз, – я устала от невероятного бреда, от ее невинной беременности, от ее капризов и хамства, от ее рвоты, неужели она еще и тебя заберет?

– Иди к Корневичу и потребуй мою сумку, – заявляет Су. – Не вздумай отдавать анализы, пока он не отдаст мою сумку. Из сумки мне нужен только шар. Он стеклянный, внутри стоит замок и идет снег. А золото отбирай как хочешь, но без клише я не уеду.

Ева стискивает зубы, чтобы не сказать лишнего, и резко рвет машину с места.

Вечером она выходит на электронную связь с Корневичем.

В сумраке его квартиры пахнет удушающе-сладко: на небольшом антикварном столике у окна тлеет в глиняной тарелке палочка сандала.

– Вы принесли, что я просила? – спрашивает Ева у дверей в коридоре.

– Проходите. Ничего не надо было нести. Все здесь. Проходите же.

– Можно осмотреться? – спрашивает Ева, сбрасывая куртку с плеч на пол. И Корневич некоторое время удивленно раздумывает: кому? Кто должен был стоять сзади и подхватить?

– Пожалуйста. Только в спальне неубрано.

– Обожаю разглядывать неубранные спальни категорических холостяков.

– Ничего интересного, – Корневич наконец решился, поднял куртку и повесил ее на вешалку, невольно вдохнув запах женщины.

Ева застывает в дверях спальни. На тумбочке у кровати чуть светится ночник, а возле него плавают в стеклянном шаре хлопья искусственного снега вокруг замка из крошечных ракушек.

– У меня есть семга! – кричит Корневич из кухни. – Где хотите чай пить?

– Люблю пить чай в кухне, – подходит к нему Ева.

– Учитывая ваши профессиональные навыки, позволю себе предложить вам все сделать самой. Вот чайник, там заварка.

Ева удивлена, Корневич объясняет необходимость подобной предосторожности при наличии сейчас у служб самых разнообразных химических средств – от микстуры для откровенности до уникальных ядов.

– Я вас не боюсь, – говорит Ева, – а чай заварю по праву женщины на кухне.

– Что я слышу? – ерничает Корневич, с удовольствием наблюдая ее сзади. – Вы пришли ко мне на деловую встречу, осмотрели спальню и завариваете чай, потому что вы – женщина? Кстати, насчет ядов. Моего друга женщина отравила, имея яд в медальоне на шее. Окунула пару раз в стакан с соком или кофе – и все.

– Странная халатность для отстрельщика Хрустова, да? – спрашивает Ева, не поворачиваясь. – Учитывая то, что яд имел необычайно сильный и резкий запах. Я люблю горькие духи, а вы?

Корневич обескураженно смеется.

– Да, я забыл, – говорит он, отслеживая, как Ева облизывает пальцы после нарезания рыбы, – вы же тогда были рядом. Дружите с этой истребительницей? Что она вам обещала в аэропорту? Двадцать миллионов и целый взвод молодых военных? Она любит военных.

– А масло сливочное есть? – спрашивает Ева.

– В холодильнике. Там еще есть коробка конфет, если вы действительно мне доверяете и завариваете чай только потому, что женщина.

– Ладно. Давайте к делу, – Ева села. – Игрушку я видела у вашей кровати, а как насчет клише?

– Пожалуйста, – Корневич достает из кармана тяжелый золотой кубик и кладет его на стол. – Отдайте ей ее клише. Сами понимаете, подарить вам как доказательство настоящее клише я не мог, поэтому пластины переплавлены.

Ева берет в руки куб, придирчиво осматривает, словно ищет в совершенно гладких гранях залетевшие на огонек золота заблудившиеся судьбы. Идет в коридор, опускает кубик в карман куртки, достает из сумки на полу бумаги и коробочку.

– Анализы в виде результатов исследований, но кровь я уговорила ее сдать сегодня. Пробирка в специальной упаковке. Чтобы вы не сомневались, что это ее кровь, можете сравнить с записями анализа двухдневной давности в медицинском центре. Не знаю, что вы ищете, но мой знакомый фактурщик-гематолог сказал, что это совершенно обычная кровь. Никаких отклонений от нормы, ничего странного.

– Она беременна? – шепотом спрашивает Корневич, прочитав заключение.

– Так написано, – пожимает плечами Ева.

– Вы понимаете, что это значит? – спрашивает Корневич, и Ева замечает огонь безумия в его округлившихся глазах.

– Конечно, понимаю. Трудные роды, пеленки, кормления, и все это на шею мне и моему сыну, которого она… или он сам? Не знаю как, но они нашли друг друга!

– Перестаньте молоть ерунду! – приказным тоном выговаривает Корневич. – Вам сказать, кого вы собираетесь пеленать? Вы что, хотите остаток жизни прожить в кошмаре? Вашу внученьку назовут Верой, к шестнадцати годам она забеременеет и родит правнучку Сусанну, и это, заметьте, при том, что сама Сусанна начнет в какой-то момент уменьшаться! Она будет бегать у ваших ног и читать Бодлера на французском! – Корневич встал, поднял руки вверх, призывая в свидетели небо, если только небо слышало его через несколько перегородок верхних этажей.

– Я съем еще один бутерброд с рыбой, можно? – Ева спокойно прошла мимо него и села за стол. Медленно жуя, она смотрела, как Корневич выдохнул и сел напротив. – Я понимаю ваш азарт, но принять тот вариант жизни, который хотите устроить вы, не могу.

– Да поймите же! Наука сейчас настолько шагнула вперед, что это даже нельзя рекламировать! Если по каким-то причинам эти две дамочки обладают необычайными возможностями регенерирования, это можно использовать при воссоздании определенных особей!