Александра Маринина - Я умер вчера

– Звонил, – всхлипнула Ира.

– На свидание приглашал?

– Нет, ему надо уехать на несколько дней по делам.

– Можешь быть уверена, он больше тебе не позвонит, – вставила Татьяна. – У тебя есть его телефон?

– Нет.

– И фамилию его ты, конечно, тоже не знаешь.

Ира подавленно молчала. Татьяна знала, о чем сейчас думает ее родственница. Задним-то умом мы все крепки. Зачем тебе номер телефона, если человек и без того все дни проводит вместе с тобой? Зачем тебе его фамилия, если он ласково смотрит в глаза, дарит невероятные букеты и водит в дорогие рестораны, предлагает руку и сердце и обещает отдых в Майами? От свалившегося внезапно счастья так плавятся мозги, что и собственное имя забудешь. А Ирка такая влюбчивая… И такая доверчивая. Смотреть на ее горе было невыносимо.

– Слушай, а чего там наша Настасья говорила насчет женихов? – шепотом спросил Стасов, когда Ира вышла из комнаты.

– Она нам Мишу Доценко сватала, – так же тихонько ответила Татьяна. – Говорит, он хороший парень. Холостой, умненький, и внешность удалась. Ты думаешь, Иришку надо отвлечь?

– Ну… Отвлечь – не отвлечь, но попробовать не мешает, – неопределенно откликнулся Стасов. – А вдруг у них срастется?

Разработку коварных планов пришлось прервать, потому что вернулась Ира. Насупившись, она уселась перед телевизором и принялась «скакать по каналам». Эту ее привычку Татьяна совершенно не выносила, но сегодня решила сдержаться и ничего не говорить.

– А как же Лиля? – внезапно спросила Ирочка, не отрываясь от экрана, где как раз начался очередной раунд правосудия по-техасски.

– С ней все в порядке, – ответил Владислав.

– Вы поедете на море?

– Конечно, я же обещал ей.

– А Маргарита Владимировна тоже поедет?

– Нет, Рита с нами не поедет.

– Неужели она действительно могла из-за какого-то костюма так обойтись с ребенком? Я этого не понимаю.

– Ириша, не примеряй на себя. Рита совершенно другой человек. Она светская дама, она постоянно крутится в среде киношников, и для нее костюм за тысячу долларов – это все равно что визитная карточка, на которой написано, что она преуспевает и у нее все в большом порядке. Она сама никогда не смогла бы купить себе такой костюм. И потом, уверяю тебя, она не ожидала, что Лиля отреагирует так бурно. Она рассчитывала, что девочка просто надуется и начнет требовать моего постоянного присутствия. А когда Лиля начала рыдать без остановки, Рита тоже растерялась, но хода назад уже не было. Что сказано – то сказано. И костюм уже в шкафу висит. Да бог с ней, с Маргаритой, ее не переделать.

– Все равно это жестоко. Нельзя так с детьми обращаться, – по-прежнему не оборачиваясь, сказала Ира. – Даже со взрослыми так нельзя.

Она снова заплакала, на этот раз совсем тихо, давясь слезами. Стасову и Татьяне были видны только ее подрагивающие плечи. Они ее не утешали. Что толку? Ей больно, это понятно. Но свою боль каждый человек должен переживать сам. Он должен сам к ней привыкнуть и сам научиться с ней справляться.

Он шел за ней уже второй час. Томилина, видимо, действительно плохо себя чувствует, потому что за час с небольшим прошла совсем немного. То и дело присаживалась на скамейки, отдыхала. Преследовать ее в этом новостроечном районе было трудно, приходилось держаться на расстоянии. Людей немного, улицы еще не застроены киосками и палатками, все просматривается. Но, с другой стороны, если повезет и Томилиной понадобится медицинская помощь именно здесь, то все шансы за то, что он окажется первым и единственным врачом, который окажется поблизости.

Томилина остановилась, оперлась одной рукой о дерево, другой отерла выступившую на лбу испарину. Постояла немного и двинулась дальше. Его восхищало то упорство, с каким эта грузная нездоровая женщина продолжала выходить на прогулки, несмотря на то, что ей это явно было не по силам.

Она дошла до угла и скрылась за поворотом. Это был ее постоянный маршрут, и он знал, что дальше идет прямая, как стрела, улица, поэтому близко подходить нельзя. Надо отпустить ее подальше, чтобы не попадаться лишний раз на глаза.

Он замедлил шаг, и в этот момент с той улицы, куда свернула Томилина, послышался нарастающий рев мотора и визг тормозов. И тут же раздался женский крик. Он рванул вперед и пулей домчался до угла.

Вот он, тот случай, которого они ждали! Томилина стояла на коленях на проезжей части, держась обеими руками за живот. Перед ней – красные «Жигули» с распахнутой дверью. Какая-то девица, затянутая в умопомрачительно узенькие брючки, склонилась над Томилиной и, кажется, пытается помочь ей встать. Немногочисленные прохожие, ахая и качая головами, уже группируются вокруг места аварии.

Он стремительно подлетел к ним. Оттолкнул девицу и схватил Томилину за запястье.

– Я врач, – произнес он как можно увереннее. – Что здесь произошло? Где водитель?

– Это я, – тоненько пискнула девица в брючках. – Я не виновата, здесь нет ограничения скорости. А она стала дорогу переходить передо мной…

– Носятся как угорелые! – послышались возмущенные голоса обступивших их прохожих. – И как не стыдно! На похороны свои, что ли, опоздать боишься?

– Но здесь даже пешеходного перехода нет, – оправдывалась девица-водитель. – Откуда я могла знать, что она на проезжую часть выйдет.

Девица вступила в перепалку с прохожими, которые, убедившись, что ничего интересного не происходит и никто не умер, стали потихоньку расползаться.

– Машина вас задела? – деловито спросил он, нащупывая пульс. Пульс был так себе, частил, и наполнение плохое.

– Да, немного, – дрожащим голосом ответила Томилина. – Я очень испугалась.

– Куда пришелся удар?

– В бедро. Как голова кружится… Я, наверное, идти не смогу.

– Ничего страшного, – успокоил он ее. – Давайте я помогу вам встать, мы дойдем вон до той скамеечки, и я сделаю вам укол. Подстимулируем сердечко, и все будет в порядке.

Он помог ей встать и повел на противоположную сторону, где действительно в тени густой листвы стояла скамейка.

– Вы правда врач? – спросила она, тяжело опираясь на его руку.

– Честное слово. Работаю на «Скорой помощи». В свободное время подрабатываю, хожу к пенсионерам укольчики делать.

Он усадил ее на скамейку и раскрыл сумку.

– Все свое, как говорится, ношу с собой. У моих пенсионеров сердце и сосуды – главная проблема. Так что все нужные вам лекарства у меня есть.

Он незаметно огляделся по сторонам и убедился, что никто не обращает на них ни малейшего внимания. Ну надо же, как все удачно сложилось! Что бы ни произошло в дальнейшем, все можно будет списать на этот инцидент с машиной. Упала, ударилась, испугалась – целый букет факторов, повлиявших на потерю ребенка.

– Рукавчик закатайте, пожалуйста, – попросил он, доставая шприц и ампулу.

Томилина расстегнула манжету на рукаве красивой синей с белым ветровки и обнажила руку. Он бросил взгляд по сторонам. Улица снова пустынна, только девица, сбившая Томилину, так и стоит возле своих красных «Жигулей», бледная вся, перепуганная, кажется, даже больше, чем сама пострадавшая.

– Может, ее в больницу отвезти? – крикнула она.

– Не надо, – громко ответил он. – У нас все в порядке. Поезжайте. Только не гоняйте больше как угорелая.

Девица поколебалась, потом села в машину и медленно тронулась. Он протер ваткой, смоченной в спирте, место укола.

– Ну вот, сейчас все будет в порядке. Вам не лучше?

– Нет, – пробормотала Томилина, вдруг сделавшись синюшно-бледной, – кажется, хуже стало.

– Ничего, ничего, сейчас… Вон как у вас веночка хорошо видна…

Он взял в руку шприц и в первый момент не понял, почему не может ввести иглу в вену. Рука стала непослушной и не могла двинуться ни вперед, ни назад. И только потом он сообразил, что какие-то люди держат его с двух сторон. Откуда-то снова появились те самые красные «Жигули». Выскочившая из машины девица тоже вихрем подлетела к ним и аккуратно вынула шприц из его сжатых пальцев. Задняя дверца «Жигулей» распахнулась, вышли двое мужчин и подошли ближе.

– Начнем, пожалуй, – скучным голосом сказал один из подошедших. – Валентина, отвези Татьяну Григорьевну домой и возвращайся сюда. Коля, съемку сделал?

– Обязательно, – отозвался один из тех, кого он не видел, потому что этот человек стоял у него за спиной и крепко держал за локоть.

– Ну и славненько. Ребятки, быстро фиксируем обстановку на месте, все шприцы и ампулы маркируем – и в управу. Гражданин, может, вы нам сразу скажете, какой препарат пытались ввести?

Он, конечно, молчал. Но в общем-то понимал, что эта мера временная и абсолютно бесполезная. Он попался. Ах ты, черт возьми! Как же так? Неужели они его заманили в ловушку?

Настя не помнила, приходилось ли ей когда-нибудь так кричать. То есть она, конечно, не кричала в полном смысле слова, но говорила на таких повышенных тонах, что сама себе удивлялась.