D.O.A. - Время скорпионов

— Парень, которого вы ищете. Он приятель Пьера, хозяина бара. У него там дом. — Старик в такт своим словам махал рукой и, не глядя, указывал куда-то вдаль. Череда приглушенных близких разрывов заставила его повернуть голову. — Бог ты мой, странно громыхает эта гроза.

— Это не гроза. — Зеруаль без церемоний схватил его за руку. — Поедете с нами. Доведете нас до этого дома. — Он втолкнул его в машину. — Поехали, поехали! Шевелись!

— Я Виктор-двадцать два… Мины! Здесь мины!

Человек упал…

У нас раненый…

Осторожно, мины!

— Всем-всем-всем, я Виктор-зеро. Отступайте к своим «дельтам»! Виктор-двадцать два, каково ваше положение? — Ланжевен бросил мрачный взгляд на Стабрата.

Тот, в нервном напряжении, воздержался от всяких комментариев.

— Я Виктор-двадцать два. Ничего не произошло. Ложная тревога. Учебная прыгающая мина… С краской… Это маячки, всего лишь маячки…

Шеф группы захвата с облегчением вздохнул, но подтвердил свой приказ отступать. Через некоторое время, показавшееся ему бесконечным, бойцы доложили, что без проблем вернулись на исходные позиции.

Потом в радиоэфире появился новый голос. Голос, которого здесь не должно было бы быть. Голос, сразу показавшийся Ланжевену знакомым, хотя он не узнал его…

— Виктор-зеро…

…пока тот не назвал своего позывного сигнала…

— Я Оскар Лима…

Глаз Рыси. Солдат, чье скрытое под толстым слоем боевого грима лицо он успел увидеть лишь мельком. Только очертания. То был вечер гнева. С тех пор прошло уже несколько месяцев. Это было на бетонированной площадке перед ангаром аэродрома в Приштине, после задания, которое могло бы обернуться катастрофой из-за безрассудства этого парня, бывшего одним из них.

Один из них. Свой.

Ланжевен должен был захватить своего. Того, кто был на их частоте связи, знал их позывные, ждал их. Он обратился к генералу:

— Что это значит?

Стабрат раздраженно отмахнулся.

— Что за бардак, черт! Это учения? — воскликнула Ланжевен.

— Виктор-зеро, я снова пришел на большую зачистку раньше вас… Только на этот раз зачистить надо меня… Каково это, идти по темной стороне добра?

Ответа не последовало.

— Вам что, ничего не сказали? С вами есть начальство?

Молчание. Знак согласия.

— Великолепно… Я тоже не один… Со мной двое полицейских и молодая женщина. Журналистка… Надо, чтобы они смогли выйти, это дело касается только вашего начальства и меня…

— Не может быть и речи. — Стабрат не сводил глаз с Ланжевена. — Он лжет.

Руководитель группы захвата медленно кивнул:

— Всем, всем, всем. Я Виктор-зеро. Переходим на частоту зачистки.

И сразу снова вызвал двоих снайперов: видят ли они какое-нибудь движение внутри дома? Много плохих парней?

— По-прежнему никакой видимости… Никакого Майка[291] в поле зрения…

Бортовая рация еще была настроена на начальную частоту, и снова послышался голос Оскара Лимы:

— Я хочу говорить с вашим начальством…

Генерал схватил другой микрофон:

— Я начальство.

— Сейчас мои товарищи выйдут… Когда они будут вне опасности, они установят со мной контакт… Только тогда я отдам вам то, что вы ищете… Остальное уже не касается никого, кроме…

— Вы не в том положении, чтобы торговаться.

— Вспомните, откуда я пришел. Я кое-чем подстраховался. И если до сих пор я ограничивался лишь предупреждениями, не требующими усилий, продолжение может оказаться более жестоким…

— Вы блефуете.

— Как вам будет угодно…

В ярости Стабрат швырнул микрофон на приемопередатчик:

— Чтобы вы мне сейчас же достали это дерьмо!

Ланжевен собирался ответить, когда на площадке появился автомобиль. За ним другие. Один из его людей в сопровождении Луи пошел навстречу вновь прибывшим, с решительным видом высаживающимся из машин. Все были вооружены.

— И что теперь? — Голос Понсо нарушил тишину, установившуюся в гостиной.

Стоя в нескольких шагах от окна, Сервье смотрел сквозь стекло.

— Вы ведь знаете, они не будут торговаться. Они не могут.

— Потерпите. Наступает ночь, это осложнит им задачу. Ланжевен не идиот. Он приучен к точности, осмотрительности. С точки зрения тактики решения принимает он. После того что только что произошло, он хорошенько задумается. И потеряет время…

Трое пленных увидели, как агент вдруг напрягся и взял винтовку на изготовку. Ее ствол, удлиненный внушительным глушителем, начал двигаться, словно преследовал движущуюся цель, направляющуюся в сторону… входной двери!

Вскоре по ту сторону деревянного полотна раздался крик Тригона:

— Я хочу говорить с майором Понсо…

Сервье кивнул.

— Я здесь.

— Все в порядке?

— Да, у нас все нормально. Остальные там?

— Да, там полный бардак, никто не понимает, что происходит…

Понсо не ответил своему подчиненному. Линкс вполголоса говорил ему:

— Вам надо уходить. Сейчас. Я получил, что хотел. Слишком много свидетелей, чтобы им теперь удалось замолчать эту историю.

— Тригон?

— Я здесь.

— Сходи за тачкой и возвращайся. Тогда мы выйдем.

Агент видел, как полицейский бегом пересекает поляну в обратном направлении. Отойдя от своего наблюдательного поста, Сервье бросил Амель ключи от наручников:

— Освободи их… Но пока оставайтесь возле огня.

Журналистка исполнила поручение и сделала несколько шагов к Сервье. Тот жестом остановил ее и не дал подойти.

— Что ты собираешься сделать?

— Ничего.

— Зачем все это?

Жан-Лу равнодушно ответил:

— Почему бы и нет? — Он вяло усмехнулся. — Я мог бы назвать тебе кучу причин. Но к чему? У всех нас не больше причин, чтобы жить, нежели чтобы умереть. Мы ничто. Песчинки на камешке, затерянном где-то в небытии. Одной больше, одной меньше, это ничего не меняет. И всем на самом деле на это насрать.

— Ты меня не убил. Тебе не насрать. Скажи мне это… Пожалуйста.

Сервье покачал головой.

Через две долгие минуты во дворе послышался шум мотора. Линкс махнул офицерам полиции, чтобы они подошли и отодвинули комод. Освободив выход, агент поместил Амель между полицейскими. Она бросила на него такой взгляд, что он чуть было не решился что-то сказать ей, но лишь потребовал, чтобы она пригнула голову.

Шествие замыкал Понсо. Он указал подбородком в сторону неприметно стоящей на полу, возле несущей стены, странной установки, из которой во множестве выходили толстые провода. Такие же он приметил в гостиной.

Сервье просто открыл дверь, постаравшись остаться вне зоны видимости для стрелков. И выставил своих непрошеных гостей на улицу. Не желавшую идти женщину ему даже пришлось толкнуть. Она сопротивлялась и кричала. Полицейские втащили ее в машину, которая тут же тронулась и умчалась.

Зеруаль с остальными членами оперативно-сыскной группы напряженно ждали возвращения коллег.

— Три Майка на борту… Машина движется…

Ланжевен по-прежнему был на проводе.

Стабрат ходил из стороны в сторону.

В конце дороги появился автомобиль. Как только он остановился, из него выпрыгнул Понсо. Амель выскочила за ним следом, но офицер отстранил ее и передал на попечение Тригону, приказав поудобнее устроить молодую женщину и подготовиться к отбытию. Отдав все распоряжения, Понсо подошел к генералу и, прежде чем протянуть ему свою визитную карточку, несколько мгновений молча пристально рассматривал его.

— Поговорим в Париже. И больше не делайте никаких глупостей.

— Виктор-зеро. Я Оскар Лима… Виктор-зеро.

— Мы у цели…

Услышав голос Сервье, Амель остановилась. Он принялся что-то тихонько насвистывать в рацию. Сначала никто как будто не отреагировал, но скоро журналистка заметила, что двое солдат, находящихся возле передатчика, стали бормотать слова какой-то песни.

Громкоговоритель выплевывал резкие, рубленые фразы…

Военные продолжали свою тихую мессу.

Нервный старик, с которым разговаривал Понсо, стоял не шевелясь, с низко опущенной головой.

Потом наступило молчание.

Линкс выключил сканер, теперь он ему уже не пригодится. Прошел под лестницу и открыл люк в подвал. Спустившись, вновь закрыл его. Внизу он освободился от маскировочного одеяния и винтовки. Для того, что сейчас последует, они ему тоже не понадобятся. Собрав оставшееся снаряжение, он подтянул парашютные ремни и направился к выходящей в сторону ущелий стене.