Игорь Прелин - Год рождения

— Потому что это вредно для здоровья! — многозначительно ответил лейтенант. — И потому, что тебе нельзя волноваться. Вот выйдешь из госпиталя, сам во всем разберешься. А пока лежи и помалкивай.

Вдовин хотел еще что-то спросить, но в этот момент дверь палаты отворилась и на пороге появилась Ирина Федоровна. Вдовин посмотрел на нее и осекся.

— Все, товарищ лейтенант, — решительно сказала Ирина Федоровна, — прошу заканчивать разговор.

Лейтенант откровенно обрадовался ее появлению. Он дотронулся рукой до плеча своего друга и встал:

— Вот видишь, и доктор не велит говорить с тобой о делах. — Он одернул халат и улыбнулся. — Выздоравливай поскорее, а то все разъехались — работать некому…

Больше лейтенант в госпитале не появлялся.

— …Куда же вы тогда так внезапно пропали? Даже на свадьбе нашей не были! — укоризненно сказала мать.

Генерал развел руками и тяжело вздохнул:

— Так уж получилось: срочно пришлось выехать в командировку. Уезжал на месяц, а вернулся через одиннадцать лет! Вот так у нас случается…

На приставном столике возле письменного стола зазвонил один из многочисленных телефонов.

Генерал встал, подошел к столу, поднял трубку, послушал и произнес:

— Перезвоните через час, я занят!

Положив трубку, он вернулся на свое место и, улыбнувшись матери, спросил:

— А вас, значит, Иван увез-таки из Москвы?

— Увез, — с грустью в голосе ответила мать, но потом вдруг улыбнулась, видимо, вспомнив, как это все произошло, и добавила: — Разве против его натиска можно было устоять?!

— Это верно! — подтвердил генерал. — Помню, уж если он чего надумал, остановить его было невозможно!

— Да если честно, я не очень-то и сопротивлялась! — словно оправдывая действия отца, сказала мать. — Влюбилась-то я в него, можно сказать, с первого взгляда.

Я с большим интересом слушал их разговор, стараясь вникнуть во все его детали, многие из которых были понятны только им.

Конечно, со слов матери я знал, как она познакомилась с моим отцом и как стала его женой. Но, рассказывая мне об этом, она, как я догадывался, обходила некоторые подробности, носившие сугубо личный характер и поэтому касавшиеся только ее. И вот теперь у меня появилась возможность узнать несколько больше того, что я знал с детских лет.

Эта история, которую я помнил наизусть, всегда казалась мне какой-то необыкновенной, романтической сказкой, хотя на самом деле в ней, наверное, не было ничего необыкновенного и романтического.

И действительно, сколько раз в этой жизни пациенты влюблялись в своих исцелителей, а врачи в своих пациентов! Это происходило в различной обстановке, различные произносились при этом слова, но сама ситуация стара, как этот мир.

Ее продолжение тоже, наверное, не отличалось оригинальностью, хотя в ней и были некоторые специфические особенности: после выписки из госпиталя после ранения или тяжелой болезни сотрудникам госбезопасности всегда предоставляются путевки в санаторий, и мои будущие родители вместе поехали отдыхать в Сочи.

С этого и началась их недолгая совместная жизнь!..

— Такой уж он был человек, — сказал генерал и посмотрел на меня, словно отыскивая во мне те качества, которыми был наделен отец, что в него не только влюблялись, но и верили ему с первого взгляда!

Он посмотрел на сразу погрустневшую мать, потом на меня, тяжело вздохнул и задумчиво произнес:

— Да, вот ведь как жизнь распорядилась… И встретиться бы нам давно следовало, в другой обстановке и по другому поводу, да ничего не поделаешь!

Я почувствовал, что сейчас он перейдет к деловой части беседы, и постарался заранее взять себя в руки, чтобы ни слоном, ни жестом не выдать того возбуждения, которое возникло в тот момент, когда мне стало известно о вызове в Москву, и которое я сейчас с большим трудом пытался унять. Мне почему-то казалось, что любое проявление вполне естественных в этой ситуации чувств не к лицу офицеру-чекисту, обязанному в любых обстоятельствах сохранять выдержку и самообладание. Как часто в молодости хочется выглядеть сильнее и тверже духом, чем ты есть на самом деле! Впрочем, в зрелом возрасте тоже!

— Я полагаю, вы догадываетесь, по какому поводу мы вызвали вас в Москву? — спросил генерал.

Мать молчала, и я ответил за нас обоих:

— Догадываемся, товарищ генерал!

Как ни старался я держать себя в руках, голос мой предательски дрогнул.

Генерал уловил мое состояние и махнул рукой:

— Оставь это, сынок! Я для тебя сейчас не генерал, а друг твоего отца! Вот так!

Он хлопнул ладонью по столу, затем тяжело встал, подошел к сейфу, достал оттуда папку с документами и вернулся к столу.

Мы с матерью, словно завороженные, следили за каждым его движением.

Генерал положил папку перед собой, провел по ней рукой, словно снимая с нее дьявольское заклятие, и сказал:

— Первые сомнения в правдивости версии о гибели Ивана… — он посмотрел на меня и поправился, — Ивана Михайловича Вдовина появились еще в пятьдесят шестом году, когда в процессе пересмотра дел начали поднимать все архивы НКВД за тридцать седьмой год. Но тогда не удалось детально во всем разобраться, многое так и осталось неясным. Например, как Иван Михайлович оказался в Москве, почему его арестовали…

— Арестовали? — переспросила мать сдавленным голосом.

— Да, арестовали, — подтвердил генерал. — Ваша информация по делу Бондаренко, — он снова посмотрел в мою сторону, — позволила восполнить этот пробел, сопоставить некоторые факты и найти ответы на все вопросы…

Он достал из папки довольно объемистый документ, полистал его, потом положил перед собой и сказал:

— В соответствии с принятым порядком мне следует ознакомить вас с заключением по делу. Только вы уж извините — читать вам этот документ я не буду!

Он вновь, на этот раз очень внимательно, окинул нас взглядом, словно оценивая, сможем ли мы с матерью пройти через такое испытание, и закончил:

— Люди вы свои, закаленные, так что читайте сами!

С этими словами он протянул нам документ с грифом «совершенно секретно», а сам встал из-за стола и отошел к окну, за которым жила своей суетной предновогодней жизнью площадь Дзержинского.

Мать первая, очень осторожно, словно это были последние, хрупкие осколки ее давнего и такого короткого счастья, взяла в руки этот документ, придвинулась ко мне, как мне показалось, не столько для удобства чтения, сколько в поисках поддержки с моей стороны, и мы начали читать.

И, по мере того как мы читали этот документ, перед нашим мысленным взором прошло все, что случилось с Иваном Михайловичем Вдовиным в начале июня тридцать седьмого года…

Всю ночь Вдовин просидел в своем купе, не смыкая глаз, и только под самое утро, когда поезд уже шел по Подмосковью, часа на полтора погрузился в какое-то чуткое забытье. Из этого состояния его вывели толчки вагона, замедлявшего ход, стук колес на стрелках и голоса пассажиров, снимавших с верхних полок чемоданы и узлы.

Он открыл глаза и увидел, что поезд уже приближается к перрону, дверь купе открыта, а его попутчики уже стоят в коридоре, торопясь поскорее выйти из вагона. Тогда он встал, поправил портупею, одернул гимнастерку, застегнул воротничок, снова сел за стол и стал смотреть в окно.

В толпе встречающих ему бросились в глаза двое военных в форме сотрудников НКВД — лейтенант и сержант госбезопасности, которые медленно шли за движущимся вагоном, внимательно посматривая на окна. Когда поезд наконец остановился и пассажиры стали выходить на перрон, они подошли к выходу из вагона, встали в сторонке, подальше от людского потока, и, бросая по сторонам быстрые взгляды, на всякий случай взяли под наблюдение сразу несколько вагонов.

Не вызывало сомнения, что они кого-то встречают, но Вдовин не придал этому значения: о своем приезде в Москву он никому не сообщал, встречать его не просил, мало ли по какому делу могли приехать на вокзал сотрудники госбезопасности.

Когда в коридоре стало свободно, он взял свой маленький чемоданчик, надел фуражку и пошел к выходу. Как только он показался в дверях вагона, сотрудники госбезопасности направились в его сторону, подождали, когда он спустится на перрон, а затем лейтенант, небрежно козырнув, спросил:

— Вы Иван Михайлович Вдовин?

Вдовин утвердительно кивнул головой:

— Так точно. А в чем дело?

— Нам поручили встретить вас, — ответил лейтенант. — За вами прислали машину.

«Надо же, даже машину прислали. Не иначе, Сырокваш постарался, предупредил о моем прибытии», — подумал Вдовин и пожалел, что не вышел из поезда на какой-нибудь подмосковной станции и не поехал другим транспортом. Впрочем, все эти ухищрения в данном случае не имели никакого смысла — он ведь не собирался скрываться, а приехал по важному делу и все равно должен явиться в наркомат. Какая разница: пешком, на трамвае или на служебной машине?