Васил Иванов - Час пик. Кто убил Влада Листьева?

А потому, как совершенно справедливо рассудил Т елохранитель, все это в сумме никак не способствовало улучшению имиджа того, кто по идее должен был лечь в постель с Россией — матушкой…

Размышления прервал трезвон одного из много— численых телефонов:

…дзи… дзи — и–и — инь!..

— Алло?

Машина ждет.

Это снизу — он действительно заказывал машину; надо срочно ехать в одно замечательное место, названное так в честь соратника и соподвижника Петра Великого.

Всякий раз, отправляясь туда, Телохранитель вспоминал телфекламу одноименного банка и усмехался: да, будущее России, нечего сказать…

Может быть, именно таким оно и должно быть, будущее — то?

Уселся на заднее сидение, положив на колени папочку, посмотрел в окно: и когда этот дождь кончится?

— В Лефортово…

В этой ситуации был еще один достаточно щекотливый момент, о котором прекрасно знал и Аналитик, и он, Телохранитель, но, разумеется, не могли позволить высказывать свои опасения вслух: сравнительно недавно в Думе инициативой депутатов во главе с коммунистом Илюхиным был рожден проект нового закона — закона о создании Федеральной службы безопасности.

Закон этот существовал на бумаге, был неплохо отработан, но еще не был подписан Президентом.

Принятие нового закона означало бы многое, и прежде всего — для служб, некогда входивших в компетенцию Лубянки, а теперь вышедших из — под её контроля: во — первых, не только очередную смену вывески на Лубянке и в Ясенево, но и создание, по мнению Главного Телохранителя, неподконтрольного никому монстра — подобия старого ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ; во — вторых, с другой стороны, в случае принятия такого закона и сама служба Телохранителей, равно как и Аналитическая служба становились бы ненужными; их функции вновь бы переходили к Федеральной службе безопасности.

Стало быть, при всей ревности и конкурентности интересы и Аналитика, и Телохранителя совпадали: надо было доказать свою необходимость, надо было дать понять телу, что два опытных домашних доктора куда лучше, чем одна большая, но бестолковая клиника.

Домашние доктора — кто лучше знает больного, его тело? И пилюли пропишет, и подсластит, если надо, и посторонних домочадцев от постельки отгонит, чтобы не надоедали, не мешали больному…

Хотя — пусть клиника существует на Лубянке, а они, профессор и хирург, Аналитик и Телохранитель, будут существовать отдельно, автономно от нее. А иногда собираться для совместных консилиумов — например, перед очередными родами.

Но для этого нужно было доказать свою необходимость, свою полезность, свою незаменимость — куда же вы без нас — то денетесь?!

Телохранитель представлял, как это можно сделать, разве что теоретически, но до недавнего времени не знал, как осуществить задуманное…

И вот сегодня утром, изучив недавние сводки источников, он решился.

Усевшись поудобней, он повторил еще раз:

— В Лефортово.

Нет ничего хуже, чем утрата доверия товарищей и особенно — руководства. Тогда никакие прошлые заслуги, никакое бренчание орденами и медалями, никакие клятвы, никакие погоны — пусть даже с тремя звездами на двух просветах, — не помогут, никакой гуманизм.

Гуманизм — истинная ценность, но весьма абстрактная, а как когда — то учили Телохранителя — «какая весовая разница между абстрактным и социалистическим гуманизмом? Девять граммов разницы, запомните это раз и навсегда, товарищи чекисты …»

Слово «социалистический» ныне не в моде, но если заменить «государственным», получается примерно то же самое.

Да, есть множество способов утратить доверие: продать секреты родной страны ЦРУ или «Моссад», вступить в «Выбор России», поведать всему миру о том, что тело — только тело, и что ничего человеческого в нем не осталось; посмотрите — ка, уважаемые, его ведь только под ручки везде водят!

Можно стать морально — бытовым разложенцем (теперь, правда, сложней: никто из руководства и товарищей точно не скажет, что это такое).

А можно — и того проще и незамысловатей: потерять табельное оружие.

Узник, на свидание с которым отправлялся Телохранитель, находился в Лефортово вот уже с неделю, и именно за это: утеря пистолета «Scorpion», любимого оружия спецслужб Восточной Европы, утеря с полным боекомплектом.

Конечно, за подобные — то вещи полагается не в Лефортово, где, наряду с Матросской Тишиной, обычно сидят или очень крупные уголовники, бандиты и террористы, или очень крупные оппозиционеры (после очередной неудачной попытки очередного переворота), но Телохранитель предусмотрительно настоял — ему так удобней.

Да и Полковнику, кстати говоря, тоже…

Полковник спецслужбы, он, конечно же, не сам его утерял: отправил в Останкино идиота — прапорщика, сопровождавшего крупную долларовую наличность, тот в какой — то начальственной приемной повесил на стул пиджак, во внутреннем кармане которого и находился злосчастный пистолет, всего только на несколько минут повесил, говорил, что в туалет, а с пистолетом неудобно садиться, полу оттягивает.

И нет, чтобы по инструкции, положить оружие в подмышечную кобуру — надо было в карман сунуть.

Короче говоря, когда идиот — прапорщик вернулся, пиджака уже не было.

Украли пиджак на Останкино и, что самое печальное — вместе с пистолетом украли. Говорят, якобы видели какого — то то ли техника, то ли оператора из спортивной редакции, который в комнату мимоходом заходил, а кого именно — кто их разберёт?

На Останкино этих самых техников да операторов — считать — непересчитать.

Так и все тут, в России получается — по глупости. И Чечня, если разобраться, по глупости началась, можно было бы договориться спокойно, и все эти события вокруг мэрии, и…

Но теперь не до отвлеченных суждений: на очереди Полковник в своем Лефортово.

Конечно же, во всем был виноват идиот — прапорщик но, чтобы лишний раз насолить непосредственному начальству Полковника (с которым и Телохранитель, и его руководства в последнее время были в весьма натянутых отношениях), надо было найти виноватого, крайнего (идиота — прапорщика для этого оказалось явно недостаточно), и козлом сделали именно его, Полковника — как ответственного за подчиненного идиота.

Как ни странно, но начальство, вместо того, чтобы заступиться за подчиненного, хотя бы из чувства корпоративной солидарности, пустило все на самотек: видимо, Полковник и у себя кому — то слишком мешал…

Короче, сидел он в своем Лефортово, и солнце ему не светило.

С Полковником Телохранитель был на «ты», да и тот, в свою очередь говорил ему «вы» только на людях — субординация!

Вместе начинали, вместе продолжали, вместе…

Да что там говорить, если знают друг друга уже больше пятнадцати лет! Правда, Полковник так на прежнем месте службы и остался, а он — он Телохранителем стал, что на порядок выше. Тело охраняет.

Но дружбе это, как говорится, не помеха…

Беседовали они не в специальной комнате для свиданий, не в кабинете начальника (тут ведь тоже подслушать могут, враг не спит, «Родина слышит, Родина знает!..»), а во дворике.

Трогательная картина: двое коллег, два уважающих друг друга человека, Телохранитель — генерал и Полковник, нежно улыбаются давно не виделись, и теперь — на консилиуме, решают, что делать…

Точней — Телохранитель решает. Но беседуют ровно и спокойно — даже не скажешь, что один из них узник… И Полковник, видимо, не волнуется — а чего ему — то волноваться?

Он человек опытный и бывалый, не то, что оппозиционны, которые имели честь сидеть в этой же тюрьме после октября 1993 года, его на фунт изюму не проведешь; по слухам, к каждой камере с оппозиционером высоким распоряжением подводили специальную радио— точку, и она с утра до вечера орала истошными «народными голосами», «гневными выступлениями трудящихся» — покарать, покарать, расстрелять мерзавцев!

Его, Полковника то есть, на такую дешевку не проведешь — сам в свое время успешно практиковал подобные штучки.

Выпустят же, рано или поздно выпустят, не будут же из — за такой ерунды держать, если, конечно, его, Полковника, тут только из — за того пистолета держат… Вопрос только, что за это будет предлагать Телохранитель?

После обязательных в подобных случаях вопросов о кормежке и самочувствии гость Лефортово перешел к самому главному.

— Ситуация малоприятная, — начал Телохранитель, — народ страждет крови…

— Где?

— В России, конечно…

Полковник выжидательно молчал — мол, а к чему это?

И чьей крови?

Вытащив из бокового кармана пиджака смятую, сложенную вчетверо газету, Телохранитель протянул её узнику Лефортово.