Фредерик Форсайт - Афганец

Море успокоилось и качка уменьшилась, когда «Графиня Ричмондская» достигла экваториальной штилевой полосы. Юсуф Ибрагим впервые за несколько дней выбрался из каюты — с бледным осунувшимся лицом и по-прежнему горящими ненавистью глазами. Ненависть звучала и в голосе, которым он отдавал приказы. Из машинного отделения подняли хранившуюся в надёжном месте двадцатифутовую надувную лодку и, накачав, повесили на двух стрелах шлюпбалки над кормой.

Шесть человек, сопя, пыхтя и обливаясь потом, притащили, подвесили и закрепили два стосильных мотора. Потом с помощью лебёдки лодку осторожно спустили на воду. Подали и установили топливные баки. Немного покапризничав, моторы ожили. Вставший за руль штурман-индонезиец отвёл моторку на безопасное расстояние и обошёл «Графиню» по кругу.

И наконец шесть оставшихся членов команды спустились на лодку по верёвочной лестнице, оставив на борту одного полубезумного калеку. Судя по всему, настало время генеральной репетиции.

Цель манёвра заключалась в том, чтобы дать оператору Сулейману возможность снять судно цифровой камерой с расстояния триста футов, а потом через ноутбук и спутниковый телефон передать отснятое на веб-сайт для записи и последующей демонстрации по телевидению.

Что происходит, Майк Мартин понял без объяснений. Интернет и киберпространство давно стали пропагандистским оружием террористов. Среди миллионов живущих в семидесяти странах мира мусульман неизменно находились те, кто, читая в газетах о самоубийцах-шахидах или видя на экранах телевизоров ужас и смерть, проникались желанием совершить нечто подобное.

В замке Форбс Мартину показывали присланные из Ирака видеозаписи, на которых отправляющиеся на смерть бомбисты улыбались перед камерой. В таких случаях оператор обычно оставался в живых. Здесь же гибель ждала всех: и оставшегося у штурвала Ибрагима, и снимающего сцену теракта Сулеймана, и всех остальных, находящихся с ним в лодке.

Понимая, что их ждёт, Мартин, однако, не знал главного: где и когда. И ещё он не знал, какой именно смертоносный груз таится в стальных контейнерах. Может быть, взять инициативу в свои руки и нанести удар первым? Подняться на борт раньше всех, убить Ибрагима и захватить корабль? Нет, шансы на успех невелики. Моторка догонит судно за несколько секунд, а против шестерых ему долго не продержаться.

После репетиции лодку оставили висеть на шлюпбалке, инженер прибавил ходу, и «Графиня Ричмондская» устремилась на северо-запад, к побережью Сенегала.

Оправившись от морской болезни, Юсуф Ибрагим проводил больше времени на мостике и в кают-компании, где все собирались к обеду. И без того напряжённая атмосфера с появлением иорданца накалилась до предела.

Все восемь находящихся на борту человек приняли решение умереть шахидами, мучениками, но это вовсе не значило, что долгое ожидание и вынужденное безделье не действовали на нервы. И только постоянные молитвы и усердное чтение Корана позволяли людям оставаться внешне спокойными, сохранять твёрдость веры и не поддаваться сомнениям.

Никто, кроме инженера и Юсуфа Ибрагима, не знал, что находится в шести морских контейнерах, занимающих большую часть бака «Графини Ричмондской», от мостика до форпика. И только иорданец, похоже, был в курсе того, куда идёт судно и какую цель выбрали для него стратеги «Аль-Каиды». Остальным приходилось принимать на веру обещания вечной славы и гарантированного места в садах Аллаха.

Пары часов в обществе Ибрагима хватило Мартину, чтобы понять — иорданец следит за ним. Его пустой, полубезумный взгляд следовал за Афганцем почти неотступно. И, наверное, надо было обладать нечеловеческой выдержкой, чтобы сохранять при этом совершенное хладнокровие.

Пристальное внимание порождало беспокойство, и в голову сами собой лезли неприятные вопросы. Может быть, Ибрагим всё-таки видел Измат Хана в Афганистане? Что делать, если он станет задавать вопросы, на которые у Мартина просто нет ответов? Или причина в том, что он допустил какую-то ошибку в молитве? Не собирается ли в таком случае иорданец проверить его, попросив процитировать какой-то незнакомый отрывок?

Тревога то нарастала, то ослабевала. И она имела под собой все основания — хотя сидевший напротив Мартина за обеденным столом психопат-убийца никогда не видел настоящего Афганца, он много слышал о легендарном командире Талибана. Причина ненависти крылась не в подозрениях, не в неточностях, которых Мартин не допускал, а в обычной зависти. Ибрагим завидовал пуштуну, потому что тот имел репутацию воина, солдата и бойца. Из ненависти родилось желание убить, а для оправдания такого желания как нельзя лучше подходила версия, согласно которой Измат Хан оказывался предателем.

И всё же вопреки разъедавшей его изнутри ненависти и зависти Ибрагим держал свои чувства под контролем. Причина была стара как мир: он боялся горца и, хотя носил под одеждой пистолет и поклялся умереть, не мог подавить в себе животного страха перед человеком из Тора Бора. Вот почему, кипя от злости, иорданец лишь мрачнел, наблюдал, выжидал и строил планы мести.

Во второй раз развёрнутые Западом широкомасштабные поиски корабля-призрака, если таковой вообще существовал, завершились неудачей и полным разочарованием. От Стива Хилла непрерывно требовали информации, информации и информации — чего угодно, лишь бы смягчить досаду и неудовлетворённость, распространившиеся вплоть до самых высоких кабинетов на Даунинг-стрит.

Главная проблема заключалась в том, что куратор ближневосточного отдела по-прежнему не мог ответить на четыре вопроса первостепенной важности, которые ставили перед ним британский премьер и американский президент. Существует ли этот корабль вообще? И если существует, то что он собой представляет, где находится и какой город избран мишенью? Ежедневные совещания превратились для Стива Хилла в настоящий ад.

Шеф СИС хранил ледяное молчание. После пешаварского инцидента все высшие чины сошлись на том, что террористы готовят нечто впечатляющее. Но в мире спецслужб не очень-то склонны жаловать или прощать того, кто вызвал неудовольствие самого большого хозяина.

После случайной находки на таможне наспех написанного на посадочном талоне сообщения никаких других вестей от Лома не поступало. Агент не подавал «признаков жизни». Жив он или уже мёртв? Никто не знал, и не всем было до этого какое-то дело. Прошло четыре недели, и общее мнение все больше склонялось к тому, что лучше говорить о нём в прошедшем времени.

Некоторые, пожимая плечами, говорили, что Лом сделал своё дело, что его разоблачили и убили и что от плана, основывавшегося на нескольких строчках туманной информации, следует как можно скорее отказаться. Только Хилл призывал к осторожности, сдержанности и продолжению поисков источника не установленной пока угрозы.

Учитывая все это, никто не удивился, когда на очередную встречу в Ипсвиче с Сэмом Сеймуром и двумя экспертами из «Ллойда» Хилл прибыл в довольно мрачном расположении духа.

— В Лондоне, Сэм, вы произнесли весьма зловещую фразу, когда упомянули о взрыве, сравнимом по мощности с тридцатью атомными бомбами времён Хиросимы. Объясните мне, как, чёрт возьми, маленький танкер способен превзойти творение всего проекта «Манхэттен»?

Сэм Сеймур тоже пребывал в далёком от лучшего настроении. В тридцать два года перспективная карьера кадрового офицера Интеллидженс сервис грозила совершить поворот и увести его куда-нибудь в архивный отдел. С другой стороны, работа, которую взвалили на его плечи, с каждым днём представлялась все более невыполнимой.

— Видите ли, Стив, при взрыве атомной бомбы мы имеем дело с четырьмя последовательными поражающими факторами. Сначала вспышка, настолько яркая, что свет может выжечь роговицу, если наблюдатель не защитил глаза тёмными очками. Затем тепловая волна, вызывающая самовоспламенение всего встречающегося на её пути. Ударная волна сносит здания, находящиеся в милях от эпицентра взрыва. И гамма-излучение, вызывающее радиоактивное заражение и такие неприятные последствия, как раковые новообразования и пороки развития.

При взрыве сжиженного нефтяного газа действует только один фактор — температурный. Но температура такова, что сталь течёт подобно меду, а бетон превращается в пыль. Вы слышали о топливно-воздушной бомбе? Напалм в сравнении с ней — игрушка, а между тем источник один — нефть.

СНГ тяжелее воздуха. Транспортируют его не при низкой температуре, как СПГ, а под большим давлением, используя двухкорпусные танкеры. При прорыве корпуса газ вытекает и смешивается с воздухом, а поскольку он тяжелее воздуха, то не поднимается, а образует нечто вроде вихрящейся воронки над местом утечки. Получается огромная топливно-воздушная бомба, для подрыва которой достаточно спички. При взрыве возникает пламя, температура быстро повышается до 5000 градусов по Цельсию. Потом пламя начинает распространяться, создавая ветер. Распространяется оно вовне, от источника. Представьте себе стену огня, с рёвом катящую вперёд и поглощающую все на своём пути. Постепенно газ выгорает, и пламя гаснет как свеча.