Игорь Прелин - Автограф президента

Для полной ясности следует также добавить, что с нашей стороны вся эта затея выглядела исключительно как моя «частная инициатива», никак не компрометирующая наше правительство: сначала задумал остаться на Западе, потом передумал, в конце концов, это мое личное дело, хочу — остаюсь, хочу — возвращаюсь в Москву, кому какое дело до моих намерений и при чем здесь Советское правительство?

Как видим, расклад получался явно не в пользу американского президента. Наверное, по этой причине, узнав, что конгресс принял законопроект о необходимости помешать Советскому Союзу в достижении его внешнеполитических целей, президент посчитал, что будет разумнее и полезнее для него на этот законопроект наложить свое «вето».

Впрочем, когда я сказал об использовании перед проведением этой акции «Специального мандата», я, конечно, оговорился, за что и приношу свои извинения. Подобное выражение в данном случае просто неприменимо. Использование подразумевает какие-то намеки, угрозы и тому подобное, короче говоря, то, что в «приличном обществе» квалифицируется как шантаж. Ничего подобного не было и быть не могло: во взаимоотношениях между руководителями великих держав, даже в периоды жесткой конфронтации, такие номера, как говорится, не проходят. Если в «приличном обществе» за такие штучки вполне можно получить канделябром, то в международных отношениях это может иметь еще более серьезные последствия.

Если иметь в виду описываемый случай, то просто каждая из сторон знала, что такой документ существует и что другая сторона понимает, к каким последствиям может привести эта «бомба замедленного действия» под президентским креслом, если она взорвется. А раз понимает, то и будет поступать в соответствии с этим пониманием. Вот и весь трюк!

Самое интересное в этой истории в том, что уже после проведения акции президент все равно потерпел поражение на выборах и документ потерял свою взрывную силу. Но это уже не имело никакого значения: дело было сделано!

После смены президента руководство разрешило мне снять ксерокопию с документа. Я поместил ее в рамочку и повесил в своем служебном кабинете, где она и висит до сих пор.

Кто-то может расценить это как мелкое тщеславие, но мне доставляет огромное удовольствие постоянно иметь перед глазами автограф президента Соединенных Штатов. В нашей профессии не так много житейских радостей, и далеко не всегда после успешно проведенного мероприятия полученное поощрение компенсирует наши физические и моральные издержки.

Так было и в этом случае, тем более что и награждать меня было в общем-то не за что. В конце концов, я первый был виноват в том, что попал в сложную ситуацию, поставив свою службу на грань крупного провала, и, надо честно признать, только «спортивное счастье», как любят говорить в подобных случаях журналисты, пишущие о спорте, помогло избежать крупных неприятностей. На этот раз повезло нам!

Этот документ имеет для меня особую ценность еще и потому, что я единственный разведчик, который удостоился такой чести. Не думаю, что когда-нибудь один из президентов Соединенных Штатов еще раз согласится подписать такой документ. Хотя кто знает? Президенты тоже живые люди, они тоже иногда совершают опрометчивые поступки.

А подлинник «Специального мандата» находится в нашем музее среди других, не менее примечательных экспонатов. Каждый из них заслуживает отдельного рассказа, но об этом будут рассказывать другие…