Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

Одиннадцать ударов Большого Бена, донесшиеся вполне отчетливо до кафе «Лилия», в углу которого за чашкой черного кофе притулился Вадим Колесников, Станислав Волков услышал, уже войдя в уютное, не больше чем на двенадцать столиков, кафе — полупустое в поздний час. Не обращая внимания на своего коллегу в углу, Стас направился к подсвеченному голубым неоном бару, поудобнее устроился на табурете и заказал бармену бурбон и пачку сигарет «Голд флейк». Повозившись с своим питьем минут пятнадцать и выкурив с наслаждением две сигареты, Волков спросил у пожилого бармена в расшитом золотыми нитями жилете, нет ли у него вечернего выпуска «Санди тайме». Бармен молча кивнул, наклонился и извлек из-под стойки газету. Волков попытался было приладить газету на узкой стойке, но, убедившись, что это не совсем удобно, полуобернулся к залу, как бы отыскивая уютное место, где бы он мог спокойно пробежать глазами самое скандальное лондонское издание. Потом заказал бармену еще один бурбон, прихватил со стойки толстый стакан и направился к столику Колесникова.

— Вы позволите? — негромко спросил Стас.

— Пожалуйста…

Развернув газету на разделе спорта, Стас закурил сигарету и, внимательно проглядывая набранные мелким шрифтом столбцы текста, вполголоса бросил:

— Как долетел?

— Нормально, — отпивая из чашки, негромко ответил Колесников.

— Привез?

— Привез. Лежит за салфетками.

— Связь завтра. По расписанию.

— Понял.

— Господи, этот «Тоттенхэм» меня просто убивает! — чуть громче произнес Волков, складывая газету и небрежно бросая ее на скромную по размерам поверхность стола из недорогого вишневого пластика. — Боюсь, они так и не научатся играть!..

Колесников понимающе улыбнулся. Так люди, не имеющие никакого отношения к спорту, реагируют на завзятых болельщиков.

Волков залпом допил виски, взял со стола газету, в развороте которой уже находился плотный пакет, перевязанный обычной почтовой бечевкой, сунул «Санди тайме» под мышку и, кивнув на прощание Колесникову, вышел из кафе.

Операция «Бомж» началась…

Апрель 1978 года

…Подойдя к таксофону, Мишин опустил в блестящую прорезь крону и набрал на цифровом табло девятизначный номер. На третьем гудке в трубке мелодично откликнулся женский голос: «Цюрихский Народный банк к вашим услугам!»

— Доброе утро, фройляйн! — Мишин говорил на немецком. — Я попросил бы вас соединить меня с отделом валютных операций.

— Секунду! — Приятная музыка в паузе действительно длилась несколько секунд, после чего ее грубо прервал раскатистый баритон с ощутимым баварским выговором: — Отдел валютных операций, слушаю вас.

— Моя фамилия Либерман. Макс Либерман, — вкрадчиво представился Мишин. — На мой счет в вашем банке должна была поступить некая сумма…

— О какой сумме идет речь, майн герр? — баритон по-прежнему рокотал, но уже с большим обаянием. У любого работника банка с годами вырабатывается чутье пограничника на клиентов с приличными деньгами.

— Порядка двухсот пятидесяти тысяч долларов. Возможно, чуть меньше.

— Секунду… — Баритон растворился в легких потрескиваниях на линии, но почти сразу же ожил. — Да, герр Либерман, вчера на ваш счет поступило ровно двести пятьдесят тысяч долларов. Отправитель — кредитный банк «Чиесна де Спада», Милан.

— Отлично! — Мишин сделал короткую паузу, чтобы баритон как следует осмыслил масштаб суммы и проникся должным уважением к их владельцу. — Я попросил бы вас перевести сто тысяч на мой счет в коммерческий банк «Кнудт Кристианссен и сыновья» в Копенгагене. Номер счета 717236.

— Будьте любезны, ваш секретный код, герр Либерман?

— 22-416 «сигма» GSP.

— Будет исполнено, герр Либерман.

— Когда именно будут переведены деньги?

— Буквально через несколько минут.

— Благодарю вас.

— Еще какие-нибудь распоряжения будут?

— Пока все. До свидания!

— Всего доброго, герр Либерман!..

Повесив трубку, Мишин вытряхнул из пачки «Житан» сигарету без фильтра, закурил и незаметно огляделся. Со стороны это напоминало естественный жест обычного пассажира, у которого после продолжительного полета затекла шея. Ничего вокруг не вызывало подозрений. Впрочем, Мишин слишком хорошо владел своим ремеслом, чтобы не обольщаться на сей счет: в конце концов, все зависит от цели и масштабов наблюдения за конкретным объектом. «Обнаружить профессиональную слежку, как правило, невозможно, — вспомнил Витяня одну из незабываемых лекций в «вышке», — Ее можно только ПОЧУВСТВОВАТЬ». Тот факт, что проповедник данной премудрости сумел после длительного пребывания за «бугром» сохранить все конечности и довольно неглупую голову, очевиднее любых наглядных пособий демонстрировал его глубокую компетентность в данном вопросе. И тем не менее тогда, десять лет назад, эти наставления казались Витяне сущей дребеденью, метафизикой. Только потом, когда Мишин окончательно сросся со своим вторым планом, он оценил ПРАКТИЧЕСКУЮ сторону этой рекомендации. Вот почему, небрежно оглядывая спешащих, удобно расположившихся за столиками кафе, небрежно расплачивающихся у билетных стоек пассажиров, он не искал подозрительных типов с надвинутыми на глаза кепками и шляпами и красящих губы девиц, бросающих редкие проницательные взгляды исподлобья на одинокого элегантного мужчину у телефонного автомата. Мишин ПРИНЮХИВАЛСЯ, он словно пытался учуять опасность, ноздрями вобрать в себя особый, специфический запах преследования. Однако в то раннее первоапрельское утро все вокруг излучало спокойствие, стабильность и сытую будничность. В этом ароматизированном, ЧУЖОМ воздухе свободы Мишин вдруг особенно остро, до нытья в скулах, ощутил, как не хватает ему «дыма Отечества», родной атмосферы, где любой человек, кто бы он ни был, легко ПРОСЧИТЫВАЛСЯ, где он был у себя. Впрочем, это состояние куда точнее выразил один из его коллег, грузин по национальности, с которым Мишин по причудливому стечению обстоятельств столкнулся на другом конце света. «Понимаешь, — сказал тогда опытный «крот», давно уже забывший, когда в последний раз видел свой родной Зугдиди. — Все здесь хорошо, но пресно, не остро, Витя. Короче, без шашлыка!»

Несколько минут Мишин молча курил, не отходя от таксофона и небрежно стряхивая пепел на пол. Затем опустил в прорезь очередную крону и набрал следующий номер, уже шестизначный.

— «Банк Кнудт Кристианссен и сыновья», слушаю!..

Еще один голос в его слуховой коллекции. Пустой

звук в пустом, бестолковом мире.

— Фройляйн, говорит Макс Либерман.

— Доброе утро, господин Либерман! — По форме голос был предельно вежливым, по содержанию — пустым, как граненый стакан в столе запойного. Обладательнице нежного сопрано по ту сторону телефонного кабеля было совершенно безразлично, что в природе, оказывается, существует некий Макс Либерман.

— На мой счет из цюрихского Народного банка должны были только что перевести некоторую сумму денег. Вы бы не могли проверить, поступление уже было?

— Минутку, господин Либерман, не кладите трубку!..

«Все-таки канцелярская работа превращает со временем людей в форменных идиотов, — как-то вяло подумал Витяня, закуривая вторую подряд сигарету. — Почему я, собственно, должен класть трубку, не получив ответ?..»

— Господин Либерман? — несколько обеспокоенно зажурчало сопрано.

— Да, да, я слушаю вас, фройляйн!

— На ваш счет переведено сто тысяч долларов США.

— Я бы мог получить у вас кредитную карточку?

— Конечно!

— Когда?

— Думаю, не раньше чем через час.

— Отлично. Пришлите ее, пожалуйста, в отель «Савой» на мое имя…

Ровно через час Мишин входил в роскошный, меблированный в стиле барокко вестибюль отеля «Савой», расположенный в самом центре Копенгагена. Подойдя к темно-вишневой, мореного дуба, стойке портье, до благородного блеска отполированной не одной тысячей прикосновений холеных рук и локтей, прикрытых тончайшей английской шерстью, Мишин поинтересовался, может ли он заказать комнату.