Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки

Моника Спонгберг подняла карандаш.

— Агнета, начинать ли предварительное следствие в отношении Блумквиста, решать тебе. Я бы предложила дождаться отчета техников. А пока давайте пойдем дальше. Этот Залаченко… что могут рассказать о нем наши стокгольмские коллеги?

— Дело в том, что до этой ночи мы ничего не слышали ни о Залаченко, ни о Нидермане, — ответила Соня Мудиг.

— Я думал, что вы разыскиваете в Стокгольме банду сатанисток-лесбиянок, — сказал один из гётеборгских полицейских.

Кое-кто из присутствующих заулыбался. Йеркер Хольмберг принялся рассматривать собственные ногти, и отвечать пришлось Соне Мудиг.

— Между нами говоря, у нас в отделе имеется свой «Тумас Польссон», и историю с бандой сатанисток-лесбиянок надо, скорее всего, назвать побочным следом, возникшим именно по его инициативе.

Затем Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг посвятили примерно полчаса рассказу о том, что удалось выяснить в процессе расследования.

Когда они закончили, за столом надолго воцарилось молчание.

— Если насчет Гуннара Бьёрка все подтвердится, то СЭПО это обойдется дорого, — заключил под конец заместитель начальника отдела по борьбе с насильственными преступлениями.

Все закивали. Агнета Йервас подняла руку.

— Если я правильно понимаю, ваши подозрения во многом строятся на предположениях и косвенных уликах. Как прокурора, меня несколько беспокоит ситуация с фактическими доказательствами.

— Мы это осознаем, — сказал Йеркер Хольмберг. — Мы в общих чертах представляем себе, что произошло, но у нас имеется целый ряд вопросов, требующих прояснения.

— Насколько я поняла, вы занимаетесь раскопками в Нюкварне, под Сёдертелье, — сказала Спонгберг. — О скольких убийствах у вас, собственно, идет речь?

Йеркер Хольмберг устало заморгал.

— Мы начали с трех убийств в Стокгольме, по подозрению в которых разыскивалась Лисбет Саландер: жертвами были адвокат Бьюрман, журналист Даг Свенссон и аспирантка Миа Бергман. В лесу возле складского помещения под Нюкварном пока обнаружено три захоронения. В одной из них найдены расчлененные останки известного наркоторговца и вора. В могиле номер два обнаружена пока не идентифицированная женщина. Третью могилу мы пока еще не успели обследовать, и, похоже, она наиболее старая. Кроме того, Микаэль Блумквист обнаружил связь с убийством проститутки из Сёдертелье, произошедшим несколько месяцев назад.

— Значит, вместе с полицейским Гуннаром Андерссоном в Госсеберге речь идет по меньшей мере о восьми жертвах… это же ужасающая статистика. И во всех убийствах мы подозреваем Нидермана? Тогда он должен быть абсолютно сумасшедшим серийным убийцей.

Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг переглянулись, и в конце концов слово взяла Соня.

— Нам пока не хватает фактических доказательств, тем не менее мы с моим начальником — инспектором уголовной полиции Яном Бублански — склоняемся к мысли, что Блумквист совершенно прав в своих утверждениях и что первые три убийства совершил Нидерман. Это означает, что Саландер невиновна. Относительно могил в Нюкварне можно сказать, что связь Нидермана с этим местом подтверждает похищение подруги Саландер Мириам By. Ей, несомненно, было уготовано место в четвертой могиле. Но данное складское помещение принадлежит родственнице главы мотоклуба «Свавельшё МК», и, пока останки не идентифицированы, о выводах говорить преждевременно.

— А вор, которого вы идентифицировали…

— Кеннет Густафссон, сорок четыре года, известен как торговец наркотиками. С законом не ладил начиная с подросткового возраста. Навскидку я бы предположила, что речь идет о каких-то внутренних разборках. Мотоклуб из Свавельшё замешан в самых разных преступлениях и, в частности, связан с распространением метамфетамина. То есть это может быть кладбищем для людей, не поладивших с «Свавельшё МК». Однако…

— Да?

— Та проститутка, убитая в Сёдертелье… двадцатидвухлетняя Ирина Петрова.

— И что с ней?

— Вскрытие показало, что она была жестоко избита, причем повреждения такого характера, какие обычно наносятся чем-то вроде бейсбольной биты. Правда, характер повреждений неоднозначен, и патологоанатом не смог точно сказать, какое именно использовалось орудие. Однако Блумквист сделал довольно меткое наблюдение. Травмы Ирины Петровой вполне могли быть нанесены голыми руками…

— Нидерман?

— Это логичное предположение. Доказательства пока отсутствуют.

— Как мы будем действовать дальше? — спросила Спонгберг.

— Мне необходимо переговорить с Бублански, но следующий естественный шаг — это, вероятно, допрос Залаченко. Мы, со своей стороны, надеемся выяснить, что ему известно об убийствах в Стокгольме, а в вашем случае речь идет о поимке Нидермана.

Один из инспекторов гётеборгского отдела по борьбе с насильственными преступлениями поднял палец.

— Можно спросить — что обнаружили на хуторе Госсеберга?

— Очень немногое. Мы нашли четыре единицы стрелкового оружия. Подготовленный к смазке пистолет «ЗИГ-Зауэр» в разобранном виде — на кухонном столе. Польский «Пи-восемьдесят три ванад» — на полу рядом с кухонным диваном. «Кольт-тысяча девятьсот одиннадцать Гавернмент» — тот, что Блумквист пытался сдать Польссону. И наконец, браунинг двадцать второго калибра, который представляется на этом фоне чуть ли не детской игрушкой. Мы подозреваем, что в Саландер стреляли именно из него, поскольку она все еще жива с пулей в голове.

— Что-нибудь еще?

— Мы конфисковали сумку, содержащую чуть более двухсот тысяч крон. Она находилась в комнате на втором этаже, которой пользовался Нидерман.

— А вы уверены в том, что это его комната?

— Ну, у него размер одежды икс-икс-эль. У Залаченко вещи среднего размера.

— Есть ли какие-нибудь доказательства связи Залаченко с преступной деятельностью? — спросил Йеркер Хольмберг.

Эрландер помотал головой.

— Все, конечно, зависит от того, как истолковывать конфискованное оружие. Но за исключением оружия и того, что у Залаченко стояли очень высокотехнологичные камеры наружного наблюдения, мы не обнаружили ничего, что отличало бы хутор Госсебергу от любого фермерского хозяйства. Обстановка дома чрезвычайно спартанская.

Ближе к двенадцати часам в дверь постучал полицейский в форме, который передал Монике Спонгберг какую-то бумагу. Она подняла палец.

— К нам поступил сигнал об исчезновении человека в Алингсосе. Двадцатисемилетняя медсестра стоматологического кабинета по имени Анита Касперссон выехала из дома в семь тридцать утра. Она отвезла ребенка в садик и должна была прибыть на свое рабочее место еще до восьми, но так и не прибыла. Она работает у частного стоматолога, приемная которого расположена примерно в ста пятидесяти метрах от того места, где обнаружили угнанную полицейскую машину.

Эрландер и Соня Мудиг одновременно взглянули на свои часы.

— Значит, он имеет фору в четыре часа. Что у нее за машина?

— Темно-синий «рено» модели девяносто первого года. Вот номер.

— Немедленно объявляйте машину в общегосударственный розыск. К настоящему моменту Нидерман может находиться в любом месте между Осло, Мальме и Стокгольмом.

После непродолжительного обсуждения они завершили совещание, решив, что допрашивать Залаченко поедут Соня Мудиг и Маркус Эрландер.

Когда Эрика Бергер прошла наискосок из своего кабинета в редакционную мини-кухню, Хенри Кортес нахмурил брови и проводил ее взглядом. Через несколько секунд она снова появилась с кружкой кофе в руке, вернулась к себе и закрыла дверь.

Хенри Кортес не мог точно определить, что его насторожило. «Миллениум» принадлежал к тем предприятиям, сотрудники которых быстро сближались. Хенри на полставки работал в журнале в течение четырех лет и за это время успел пережить несколько феноменальных бурь, особенно в тот период, когда Микаэль Блумквист отбывал трехмесячное заключение за клевету и журнал чуть не обанкротился. На его памяти произошло и убийство сотрудника журнала Дага Свенссона вместе с его подругой Миа Бергман.

Во время всех этих потрясений Эрика Бергер держалась, как скала, которую ничто, казалось, не могло вывести из равновесия. Хенри не удивило, что Эрика позвонила и разбудила его рано утром, а потом засадила их с Лоттой Карим за работу. Дело Саландер сдвинулось с мертвой точки, а Микаэль Блумквист оказался замешан в убийстве полицейского из Гётеборга. Тут все было ясно. Лотта Карим расположилась в здании полиции и пыталась получить какие-нибудь вразумительные сведения, а Хенри посвятил утро звонкам и попыткам разобраться в том, что произошло ночью. Блумквист по телефону не отвечал, но при помощи некоторых источников Хенри удалось составить относительно полную картину ночной драмы.