Нил Джиллет - Картина

Берил и я очень легко находим общее с кем угодно — будь это пара, только что переехавшая на Тьюлип Авеню, или любитель Моцарта, с которым мы завязали разговор во время антракта на концерте. И если люди нам нравятся, мы приглашаем их на обед.

Нам очень приятно сидеть во главе стола, на котором стоят хорошие вина и изысканные блюда, и беседовать с гостями. Но лучшие мгновения мы оставляем на послеобеденное время, когда переходим в библиотеку, где подают кофе и крепкие напитки, чтобы услышать, как кто-нибудь из новых знакомых воскликнет: «Какая красота… Это ведь Каналетто?»

Мы несколько минут маринуем гостей, пока они переживают по поводу своего не сформулированного замечания, что невежливо говорить хозяевам, что картина — копия, так как вряд ли крохотная вилла в предместье Мельбурна относится к тем местам, где можно встретить подлинное произведение венецианского мастера, а потом я кладу конец их замешательству, объясняя:

— Мы украли ее несколько лет назад в Борчестер Кастле во время путешествия в Англию.

Поверьте, они все разевают рты. И пока пребывают в состоянии ступора, Берил нежно прижимается ко мне, мы несколько мгновений молчим, а потом она уточняет с легкой улыбкой:

— Я помогла Биллу украсть, но организовал все он.

— Настоящая работа коллектива, — добавляю я, целуя ее в щеку, чем признаю ее заслуги. — Но мне пришлось несколько часов быть в шкуре покойного государственного деятеля.

— А мне актером немого кино, тоже покойным, — добавляет Берил.

Этот разговор происходит в библиотеке, которую мы устроили после возвращения в Австралию. В Борчестер Кастле картина висела в библиотеке, и мы не хотели, чтобы она себя чувствовала неуютно, хотя окружение у нее не столь аристократичное. И хотя у нас на полках стоят старые книжонки карманного формата вместо древних фолиантов в кожаных обложках, пол покрыт дорожкой, а не старыми персидскими коврами, изъеденными молью, из этой комнаты открывается прекрасный вид, и, выходя из-за стола, мы ведем гостей именно сюда под предлогом полюбоваться, как на горизонте мигают огоньки небоскребов Мельбурна. Мы не привлекаем их внимания к картине, поскольку уверены, что один из гостей обязательно заметит ее на стене позади стола.

После нашего сообщения, что мы украли полотно стоимостью в миллион долларов, реакция у всех практически одинаковая, даже если люди, с которыми мы начинаем дружить, способны отличить Каналетто от Гуарди или Магритта от Дали.

И тогда я спрашиваю:

— Хотите услышать эту историю?

Они кивают, и я начинаю рассказ, пока Берил угощает кофе и наполняет стаканы, которые гости разом опустошили, услышав наше признание.

— В 1989 году, — сообщаю я новым друзьям, — после совместного ухода на пенсию из Школы Искусств, мы с Берил отправились в первое путешествие по Европе.

Каналетто — наш любимый художник, хотя нам трудно объяснить, почему его произведения с удивительно тщательным исполнением деталей доставляют нам такое удовольствие. Поскольку мы не имели возможности увидеть подлинник, то решили посетить такие места, как Хейрвуд Хауз в Йоркшире, где есть коллекция произведений Каналетто. Кроме того, мы намеревались провести несколько месяцев в Борчестере вместе с нашей единственной дочерью Эрикой.

Она изучала средневековое искусство в Оксфорде, но влюбилась и вышла замуж за студента по имени Найджел Сторфорд. Они отказались от университетской карьеры, когда умер вдовый отец Найджела, оставив в наследство еженедельную газету и типографию в Борчестере, мидлендском городке. Хотя делом управляли люди верные и компетентные, Найджел с Эрикой решили взять все в свои руки, а потому переехали в Борчестер.

Несколько столетий расположенный в холмистой местности Борчестер жил торговлей шерстью, но с конца XVIII века превратился в модный курортный город — его воды оказались очень полезными для здоровья.

Довоенные гиды описывали архитектуру Борчестера, как смесь обветшалой оригинальности стиля Тюдор, характерного для Честера, с «георгиевской» элегантностью Бата, что привлекало в город иностранных туристов. В 1942 году люфтваффе положило конец этой увлеченности. С целью деморализовать англичан и разрушить одну из процветающих областей экономики немецкие бомбардировщики совершили несколько рейдов. В руины превратилось множество прекрасных зданий, в том числе храм XIII века, ратуша XV века и очаровательный театр в стиле Регентства. Из того, что осталось, Борчестер Кастл — одно из самых прекрасных сооружений.

— Бедный Борчестер Кастл! — сказала нам Эрика через некоторое время после нашего приезда. — В своем дневнике королева Виктория упоминает о нем, только в связи с отвратительным соусом, поданном к рыбе во время завтрака на южной террасе!

— В нашем замке нет даже призрака, — подхватил муж Эрики, — а в его истории нет ни одного из тех ужасающих эпизодов, которые благодаря Ричарду III, Эдуарду II и леди Джейн Грей прославили Уорик Кастл!

— Жители Борчестера гордятся только тем, что некогда здесь была столица герцогства, — добавила Эрика, — а в Уорике никогда не жило никого выше графа!

Найджел вздохнул, а потом объяснил, что кроме исторической ценности Уорик Кастл имел то преимущество, что был этапом туристического маршрута, ведущего в Стратфорд-на-Эвоне. А потому в борьбе с родиной Шекспира и кровавой историей Уорик Кастла Борчестер не имел ни малейшего шанса.

— Вам надо начать с Уорик Кастла, он совсем рядом, и тогда вы поймете, о чем мы хотели сказать, — посоветовала Эрика. — В Борчестере есть одна вещь, которая вам понравится. Но хочу, чтобы вы сами открыли это, побывав вначале в Уорике.

Через несколько дней мы с Берил одолжили у Эрики машину и отправились в Уорик, который лежал в часе пути.

С 1978 года Уориком Кастлом управляют люди Музея восковых фигур мадам Тюссо из Лондона. В одной из анфилад замка они воссоздали прием, который дали граф и графиня Уорик летом 1898 года. Там есть восковые фигуры знаменитых людей, играющих в карты, слушающих концерт певицы Клары Бютт, беседующих в библиотеке и тому подобное. Были выставлены фигуры принца Уэлльского, герцогов Йорк и Мальборо, а также Уинстона Черчилля, которому тогда было всего двадцать четыре года, но он уже прославился военными подвигами, рассказ о которых написал сам.

— Можно подумать, что это ты, — заявила Берил, когда мы разглядывали Черчилля, читающего в огромном кресле. — А ведь ему здесь только треть твоего возраста.

Через несколько дней мы отправились в Борчестер Кастл, расположенный в столь же живописном месте, но принимавший куда меньше посетителей. Тонкая брошюрка поведала нам, что в 20-е годы замок был местом встреч многих международных знаменитостей.

Похоже, устроители взяли за образец сцены, выполненные в Уорик Кастле, но у них не было умения людей мадам Тюссо. Пунцовые шторы Большой Библиотеки были опущены в целях экономии и в попытке скрыть то, что куклы не выглядели столь же живыми, как в Уорик Кастле.

В центре обширной комнаты в последних судорогах Умирающего лебедя билась Анна Павлова, но остальные гости не обращали на нее внимания, если не считать Чарли Чаплина, который в своем костюме Чарли был, казалось, готов ударить тросточкой балерину. Лоренс, с волосами и бородой под стать шторам, сидел перед секретером с открытой крышкой и работал над рукописью, на которой крупными буквами было написано «Любовник леди Чаттерлей». Изобретатель радио Гилельмо Маркони стоял, склонившись над аппаратом, похожим на древний плеер Сони, леди Астор и Ллойд Джордж в цилиндре беседовали о политике или полюбовно ссорились. В комнате было еще с десяток персонажей, но я не помню, кого они изображали. Кроме двух.

— А вот и ты в виде Рудольфо Валентино! — воскликнула Берил, ткнув пальцем в угол, где из-за канапе спиной к нам торчал бюст звезды, одетой в костюм из своего знаменитого фильма «Шейх». — А этот Черчилль еще больше похож на тебя, если понимаешь, о чем я хочу сказать…

— Ну да, он более толстый и лысый, чем в Уорик Кастле, — нетерпеливо кивнул я.

И вдруг мой голос превратился в восхищенный шепот:

— Глянь лучше на стену… Напротив них!

— Каналетто! — у Берил был тот же тон. — Наверное, это и должно было нас восхитить, как считала Эрика.

Картина изображала Борчестер Кастл, каким его уже нельзя было увидеть — гордо высящимся в одиночестве на невысоком холме, а не окруженным ужасными домами, выстроенными после немецких бомбардировок. Господа в треуголках и дамы в кринолинах прогуливались по травянистым склонам, а дети толпились у театра марионеток.

Прошло пять минут молчаливых раздумий, потом я сказал:

— Хотелось бы разглядеть поближе.

Берил показала мне на толстый шнур, натянутый над порогом с табличкой «Вход воспрещен». Но я перешагнул через него и целых тридцать секунд восхищался картиной, а потом вернулся к жене.