Ирина Градова - Рецепт от Фрейда

Сентябрь, 2013 год

Почему Ольга это сделала? Все шло так хорошо, она начала оправляться, стала осознавать, что все ее несчастья, реальные и мнимые, проистекают лишь из-за неправильного отношения к себе и окружающему миру. Она перестала считать себя никчемной, никому не нужной, сменила работу, и личная жизнь вроде бы налаживалась… Ну почему, почему?!

Вокруг места происшествия, несмотря на ранний час, собрался народ: всем охота поглазеть на труп. Сержант в форме, узнав, кто она такая, предложил Неле подняться в квартиру. Лифт стоял на одном из верхних этажей, и оттуда доносилась веселая болтовня: Неля поняла, что не дождется его, и взлетела по лестнице на восьмой этаж. Дверь оказалась приоткрыта.

– Вы кто?

Этот вопрос задал невысокий плотный мужчина в плохо сидящем пиджаке, надетом на застиранную водолазку. Он «принял» Нелю прямо в дверях, а за его спиной она увидела суетящихся людей.

– Меня попросили зайти…

– Родственница покойной? Знакомая?

Покойной. Напрасно она торопилась, напрасно гнала машину, рискуя попасть в аварию!

Сидя в чистой, сияющей белизной кухне, Неля рассказывала следователю все, что знала.

– Получается, вы были ее психоаналитиком? – уточнил капитан Гуров.

Слово «психиатрия» в среднестатистических умах обычно вызывает ассоциации исключительно со смирительной рубашкой, а уж «психоанализ», с его чуждыми российскому менталитету приемами, и вовсе кажется чем-то киношным, ненастоящим. Особенно, наверное, видится он таковым человеку вроде Гурова.

– Да, – кивнула Неля. – Ольга посещала меня раз в неделю, по пятницам.

Ее взгляд, вопреки собственному желанию, то и дело устремлялся к окну. Тело Ольги все еще там, на асфальте, стыдливо прикрытое простынкой, и от этого становилось не по себе.

– У Касаткиной была склонность к суициду?

Голос Гурова звучал буднично, даже скучно. Создавалось впечатление, что меньше всего на свете ему хочется сейчас находиться здесь и что с гораздо большим удовольствием он сидел бы на кухне с женой и детьми за завтраком, перед телевизором.

– Да, – кивнула Неля и тут же поняла, что своим ответом поставила под вопрос собственную компетентность как врача. Это тут же отразилось на круглом лице собеседника, а ведь он сразу отнесся к ней предвзято, едва услышав слово «психоаналитик». Поэтому она добавила: – Ольга страдала от тяжелой депрессии, и у нее было несколько суицидальных попыток, но она выздоравливала!

– Неужели? – следователь даже не пытался скрыть усмешку. – Что с ней было не так?

– Депрессия. Она чувствовала себя не на своем месте, – ответила Неля, стараясь формулировать фразы как можно четче, дабы они дошли до этого истукана. – Ольга работала в иностранной фирме, хорошо зарабатывала…

– И чего же ей не хватало? – вновь перебил Гуров: очевидно, он полагал, что Ольга просто с жиру бесилась.

– Вы, наверное, никогда не работали под давлением?

– Мы, доктор, всегда под давлением – то начальства, то общественности, то журналистской братии. Значит, говорите, депрессия у Касаткиной развилась на фоне карьеры?

– Не только. У нее и раньше случались срывы – она состояла на учете в психоневрологическом диспансере, но там считали, что она не нуждается в серьезном лечении или повторной госпитализации.

– Повторной?

– Ольга уже попадала на стационарное лечение, после первой попытки суицида. Она была очень одинока.

– Хорошо, – вздохнул следователь, – как вы ее лечили? Препаратами или…

– И препаратами, и «или», – теперь уже перебила Неля. – Терапия была комплексной, потому что одними сеансами психотерапии от затяжной депрессии избавить невозможно.

– Вам, конечно, лучше знать, – хмыкнул Гуров. – Но, выходит, ваш подход не сработал? В смысле, пациентка скакнула из окошка – классика жанра! Вот что мне покоя не дает: как вы-то здесь оказались, Нелли Аркадьевна, – часто навещаете пациентов на дому?

Ну, вот они и подошли к самому главному!

– Понимаете, Ольга прислала мне сообщение.

– Когда?

– Сегодня утром. Я увидела его гораздо позже, когда получила возможность проверить мобильный.

– Покажите! – потребовал следователь, и Неля покорно протянула ему телефон. Прочитав, он вернул аппарат со словами: – Ну, все предельно ясно: типа предсмертная записка. Есть идеи, почему это произошло?

– Нет, – покачала головой Неля. Она чувствовала себя измотанной и страшно виноватой. Как могла она быть настолько слепой, чтобы не разглядеть симптомов? Ей казалось, Ольга выздоравливает, а она, оказывается, вынашивала планы самоубийства!

– Знаете, доктор, – поднимаясь, сказал следователь, – я никогда не верил в ваши методы. Этот психоанализ, вся эта ваша дребедень гроша ломаного не стоит!

Впервые в жизни Неля была склонна с этим согласиться. Все, во что она верила, рассыпалось в прах, и она знала, что ей вряд ли удастся собрать осколки разбитого самоуважения.

Не обращая внимания на снующих по аллеям людей в больничных робах, мужчина медленно брел в сторону оранжереи. Он поглубже втянул шею в плечи, пытаясь таким образом избежать ненужного внимания со стороны других людей в белых халатах. Впрочем, беспокоился он зря: в этот послеобеденный час они, скорее всего, мирно выпивают себе в комнате отдыха, ничуть не заботясь о вверенных им пациентах. Огромная оранжерея столетней постройки, почти разрушенная в шестидесятые и вновь возрожденная, возвышалась в конце дубовой аллеи, словно древнеегипетская пирамида.

Большой лохматый пес выскочил на дорожку в нескольких шагах впереди. Сначала мужчина притормозил, решив, что это волк, но быстро осознал ошибку: на территории сновали тучи бездомных собак, и обычно они никого не трогали. Народ с кухни подкармливал животных, и год от года их становилось все больше – видимо, работало «собачье радио», и счастливцы, вкусившие местных деликатесов, созывали сородичей с близлежащих свалок. Внимание мужчины привлек странный предмет, зажатый у пса в зубах. Пес постоял некоторое время, озираясь по сторонам, потом затрусил дальше. Но тут следом за ним из-за деревьев вынырнуло еще двое – небольшая коренастая собачка с длинным, неуклюжим телом и другая, похожая на помесь добермана с обладательницей гораздо менее благородных кровей. Обе грозно зарычали, упершись передними лапами в землю, и первый пес понял, что может лишиться своего трофея. Мелкий провокатор, подскочив к обладателю приза, ловко куснул его за зад и отпрыгнул. Челюсти громко щелкнули в каком-нибудь сантиметре от его и так, судя по всему, не раз пострадавшего в драках уха. Тогда его товарищ, не дожидаясь, пока атакуемый придет в себя, тоже ринулся вперед, и началась заваруха. Псы катались по дорожке неразрывным клубком, так что невозможно было определить, где чья морда и ноги, взметая тучи пыли и гравия. Затем они свалились в выкопанный по бокам аллеи неглубокий ров и там продолжили потасовку. Ни один из дерущихся не желал сдаваться, и все трое, похоже, давно позабыли о причине схватки, со вкусом отдаваясь на волю адреналина. Наконец большому псу удалось улучить момент, и он, вскочив на все четыре лапы, рванул в сторону, противоположную той, откуда появился. Двое других с оглушительным лаем кинулись за ним.

Широко раскрыв глаза, мужчина смотрел на брошенную собаками добычу. Это было что-то длинное, белое, подозрительно знакомое. Четыре пальца, растопыренных на плоской кости того, что когда-то было человеческой ладонью, не оставляли места для сомнений.

Ноябрь, 2013 год

Выйдя из машины, Любавин осмотрелся. Ничего не изменилось с тех пор, как умер Аркадий: все тот же дощатый забор, за которым стоял старый дом, нуждавшийся в покраске. Интересно, изменила ли Неля что-нибудь внутри?

Он специально не стал предупреждать девушку о визите, подозревая, что она просто-напросто откажется разговаривать. А беседа предстояла нешуточная, и Любавин не мог обратиться со своей просьбой ни к кому другому.

– Дядя Илья?!

Открывшая дверь Неля выглядела обрадованной, но в следующую секунду на ее лице появилось подозрительное выражение. Даже оно ее не портило. Любавин знал, что Неле исполнилось тридцать четыре, но выглядела она моложе. Кожа персикового оттенка, который встречается только у брюнеток, вьющиеся короткие волосы, пухлые губы и большие темно-карие глаза сделали бы честь любой актрисе или фотомодели, особенно если ко всему этому приложить руку профессионального стилиста. Сама же Неля, отлично сознавая, что выглядит привлекательно, не слишком пеклась о собственной внешности. Она не забывала заглядывать раз в месяц в парикмахерскую и ухаживать за лицом, но одевалась просто, почти не красилась и не имела привычки подолгу торчать перед зеркалом. Гораздо больше собственной красоты ее занимала психиатрия. Во всяком случае, так было до того злополучного происшествия, которое заставило ее все бросить и уехать в деревню, в старый отцовский дом с удобствами на улице.