Андрей Константинов - Тульский – Токарев

– Пап, я разве не…

– Нормально, Тем, – не дал ему договорить Василий Павлович. – Все нормально, сын… Я… Ты молодец… Я просто смотрел сейчас на тебя и думал, как быстро летит время… Вроде совсем ведь недавно… Когда тебе было года полтора, ты научился говорить слово «дым» и ужасно радовался этому… Показывал на мои папиросы и кричал: «Дым, дым, дым», – и смеялся… А твоя мама говорила мне: «Вася, видишь, даже ребенок ругается, что ты дома куришь»…

Повисла пауза. Токарев-младший не знал, что сказать, потому что таким он отца почти никогда не видел – Василий Павлович сентиментальностью не отличался, сюсюканья не переносил и разными «сясями-масясями» сына не баловал. Артем, надо сказать, отсутствием нежности (в общепринятом смысле этого слова) никак не тяготился, хотя почему-то вдруг перехватило дыхание после нехарактерных для отца слов, произнесенных с совсем нехарактерной интонацией. Токаревы молчали, испытывая какую-то странную неловкость, потому что один не умел правильно говорить родительские нежности, а второй – отвечать на них. Не готовыми они оказались к застигшему их моменту. Положение спас резкий звонок телефона. Василий Павлович с облегчением схватил трубку, привычно буркнув:

– Слушаю, Токарев.

Звонила бывшая супруга – она была настолько рассержена, что даже не поздоровалась:

– Василий!!! Мне только что звонила…

– Во-первых, здравствуй, Алка, – перебил ее бывший муж, – всегда рад тебя слышать. А сегодня – особенно. Сын-то у нас…

– Как раз об Артеме и речь! Василий! Мне только что звонила Алиса Гивановна, его завуч! Артем выпрыгнул из окна во время консультации! Я… Я… Ты же обещал мне… Немедленно, слышишь, немедленно…

– Подожди, Алла, – косясь на сына, стал повышать голос и Токарев. – Ты же не в курсе… Артем все сделал правильно, и я…

– Правильно?!! – трубка заверещала так, что даже Артем расслышал. – Ну, тогда ты сам и…

– Алла! – рявкнул, сорвавшись, Василий Павлович. – Орать ты будешь на нового мужа!

Он бросил трубку на рычаги и закурил, отворачиваясь к окну.

– Мама? – спросил Артем, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. Отец кивнул, избегая смотреть сыну в глаза:

– Извини.

– Да ты что, папа, – пожал плечами Артем. – Я же все понимаю… Она… Мама просто из-за моей учебы переживает сильно, боится, что я «серым валенком» буду…

– Как я? – хмыкнул Токарев-старший, по-прежнему глядя в окно.

– Нет, пап… – окончательно смутился сын, – просто мама…

– Да ладно, – вздохнул Василий Павлович. – Все понятно, сын… У всех своя правда…

Он посопел, пошмыгал носом, размышляя напряженно о том, как разруливать возникшую проблему с завучем. Открыв ящик стола, быстро вытащил оттуда старый теннисный мячик и без предупреждения швырнул в сына. Артем ловко нагнулся, и мячик ударил в стену напротив, на которой висел плакат, изображавший бравого милицейского старшину. Мячик попал прямо в середину плакатного лозунга: «Твоя культура – твой Авторитет». Видно было, что в плакат уже неоднократно попадали предметами разной формы и веса.

– Птица! – заорал Токарев-старший. – Птица, твою мать!

Из кабинета за стенкой выскочил оперативник Птицын, отворил без стука дверь к Токареву и просунул внутрь лохматую голову:

– Че орешь, как потерпевший? Здорово, Темыч!

Василий Павлович выскочил из-за стола и вышел с Птицыным в коридор. Вкратце объяснив оперу ситуацию, Токарев поставил задачу:

– Короче! Нужно допросить учительницу и завуча – обязательно – как косвенных свидетелей. Возьми поручение от следователя и дуй в школу.

– Говно вопрос, – кивнул Птицын и пошел по коридору.

– Пурги нагони! – крикнул ему вслед Василий Павлович и, повеселев, вернулся в свой кабинет. Некоторое время он молча смотрел на сына, а потом сказал – жестко и безо всяких сентиментальных ноток:

– Ты – молодец. Ты все сделал, как надо. В школе мы все проблемы утрясем. Но! Самое главное – чтобы ты не стал героем. Понимаешь? В школе начнутся охи-крики, но ты должен помнить и понимать главное: то, что ты сделал, – не подвиг. Ты просто все сделал нормально. И не более того.

– Пап, да я и не…

– Все, закрыли тему, – махнул рукой отец. – Пойдем лучше «крестника» твоего посмотрим…

…Тельняшку мурыжили через три двери от токаревского кабинета. Когда отец с сыном вошли, там стало достаточно тесно. Тельняшка с делано равнодушным видом разглядывал потолок, руки у него по-прежнему были в наручниках, ботинки стояли рядом на полу.

– …Имя у него такое, – сказал налетчик, видимо продолжая начатую до прихода Токаревых фразу, – заумное…

– Не Марчелла Зосипатоорыч? – задушевно спросил оперуполномоченный Ткачевский, усаживаясь на стол за Тельняшкой и складывая руки на груди.

– Точно! – обернулся к нему задержанный. – Сергеем звали!

Ткачевский молча, без замаха, отвесил блатарю звонко-сочную оплеуху.

– Понимаю, – сказал Тельняшка, восстановив равновесие на стуле. – Не доверяете!

Старший оперуполномоченный Евгений Жаринов его перебил:

– Приметы?!

Налетчик ухмыльнулся:

– Как же это я сразу-то не сказал: на груди портачка в виде свинки, играющей на скрипке.

– А на спине? – Жаринов подошел к задержанному вплотную.

– А на спине: «Маня, прости меня. Коля Климов».

Жаринов сразу же ударил Тельняшку кулаком под ребра, содрал себе кожу на костяшке о пуговицу на пиджаке, слизнул кровь с кулака.

– Не жалеете вы себя совсем, – прокряхтел налетчик. – …Они, может, кровные братья. Не при делах я. Вот, школяр ваш подтвердить может – грызня между ними получилась.

Токарев-старший кивнул:

– Он и подтверждает – ты ноги-то сцепил?

Тельняшка покачал головой:

– Небось, романы читает на переменках… Не-а… Полжизни на корточках, а равновесие потерял – бывает… Уткнулся ему в копыта… Для плохослышащих – еще раз: я никого не убивал!

– Для складноговорящих! – рявкнул Жаринов, отвесив Тельняшке сильную затрещину по уху. Тот, явно ерничая, заскулил:

– Ой, дяденька, больно-то как!

– Прекрати! – поморщившись, бросил Токарев-старший оперу. – Без толку…

В кабинет зашел, по-свойски кивнув всем, седоволосый мужчина, лет под шестьдесят. Это был Семен Артемьевич Жейков, вышедший на пенсию пару лет назад, но, будучи оформленным «рюкзаком», продолжавший буквально жить в кабинетах ОУРа. Судя по заданному вопросу, ветеран тоже уже был в теме:

– Палыч, тебе этот фокус с коленями что напоминает?

– Соучастие в убийстве, – буркнул Токарев-старший, пристально глядя Тельняшке в глаза.

– А я чую закваску мордовских лагерей, – сказал Семен Артемьевич. – Как твое фамилие?

Тельняшка обернулся к вновь вошедшему и, уловив его опытность, цыкнул зубом:

– А-а, старый пес конвойный!

– Ну, все, доблатовался, – вздохнул оперуполномоченный Ткачевский. Он не спеша встал, снял со спинки стула милицейскую рубашку без погон и начал сворачивать ее в жгут.

Тельняшка втянул голову в плечи:

– Боюсь-боюсь! Признаюсь: был! Был на оккупированной территории!

Жейков вздохнул:

– Идейный, стало быть, лесоповальных замесов…

– Наговариваете на меня, – во весь рот ощерился задержанный. – Сроду не обучен.

– Оно и видно, – кивнул Семен Артемьевич.

– Погоди, – Токарев-старший чуть притормозил Ткачевского и обратился к Тельняшке:

– Последний шанс. Финка всегда при тебе?

– Э-э… Своему орудовцу подарите УПК за подвиги… Кто ее видел? Откуда, как нарисовалась? То-то! Без зимы на сегодня!

Ткачевский рванул Тельняшку за ворот:

– Какая зима? Косить начинаешь? Глумишься?

– «Зима» – это нож, – устало сказал Семен Артемьевич, прищуривая глаза. Налетчик подмигнул ему:

– Не сдюжишь ты к ноябрьским с преступностью с ентими комсомольцами.

– Все, хватит! – махнул рукой Токарев-старший. – Красавца – в клетку. Устанавливайте его данные, как хотите. Жаринов! Своим ходом ствол с потерпевшего – на экспертизу. Купи бутылку коньяка, но чтоб результат был сегодня! Ткачевский! Ты – в ту же сторону. Мне нужны результаты с рукоятки отвертки, которой его закололи. Остальные будут помогать прокуратуре.

Ткачевский покачал головой:

– Ты инструмент видел? Там ручка такая, что какие там отпечатки…

– Да, продумали, значит… Ну, тогда не неси!

Оперативники выволокли Тельняшку из кабинета и повели его в дежурную часть, Василий Павлович направился туда же, потащив за собой и Артема. Приобняв сына за плечи, он шепнул ему:

– По поводу финки – в голову не бери, но потом обсудим… Сбегай-ка, купи что-нибудь пожрать. Сейчас я тебе денег дам…

Артем солидным жестом остановил отца:

– Не надо, пап, я осилю.

Василий Павлович удивленно-иронично взметнул вверх брови, но тут к нему обратился дежурный Воксов: